причинно-следственной связи в природе имеется иной фактор, выражающий себя в упорядочивании событий и нам предстающий как их значение. Конечно, значение, или смысл, есть антропоморфическая интерпретация событий, однако тем самым мы все равно обретаем незаменимый критерий оценки синхронистичности. Что в реальности такое тот фактор, который представляется «смыслом», нам узнать не дано. Но можно предположить, что, вопреки первому впечатлению, он вполне пригоден в качестве гипотезы. Надо помнить, что рационалистический западный подход – далеко не единственно возможный и вовсе не всеохватывающий; вдобавок ему свойственна предубежденность, которая, пожалуй, нуждается в исправлении. Куда более древняя китайская цивилизация всегда мыслила по-другому, и нам придется вернуться к Гераклиту, чтобы отыскать сходные воззрения в нашей собственной культуре (по крайней мере, в философии). Принципиальных разногласий с китайцами нет только в астрологии, алхимии и мантических практиках. Потому-то алхимия развивалась параллельно на Западе и на Востоке и потому-то шла здесь и там к общей цели, выдвигая более или менее одинаковые идеи [654].
[907] В китайской философии одной из древнейших и главенствующей над прочими идеями является идея Дао (иезуиты перевели это слово как «Бог», но этот перевод корректен лишь с точки зрения западного мыслителя; иные переводы – «Провидение» и тому подобное – суть обыкновенные фантазии). Р. Вильгельм блестяще перевел это слово как «смысл» (sinn) [655]. Представление о Дао пронизывает всю философскую мысль Китая. Для нас важнее всего каузальность, но данное понятие утвердило свое господство лишь в последние два столетия благодаря, с одной стороны, уравновешивающему воздействию статистического метода и, с другой стороны, непревзойденным успехам естествознания, которое лишило достоинства метафизический взгляд на мир.
[908] Лао-цзы так описывает Дао в своем знаменитом трактате «Дао Дэ Цзин»:
Из бесформенного завихрения в сознании появляется предмет.
Он рождается прежде Неба и Земли.
Пребывает в состоянии безмятежного беззвучия.
Он стоит независимо, не меняя своего положения.
Он проходит через круги времени, не разрушаясь.
Именно так действует порождающее начало в Поднебесной.
Я не могу подобрать этому правильного имени.
Обозначая его знаком, выберу понятие Путь.
Подбирая ему определение, назову его великим [656].
[909] Дао «одевает и питает множество предметов, но не действует как их хозяин. Лао-цзы определяет Дао как «Ничто» [657], однако, если следовать Вильгельму, подразумевает только его «противоположность миру реальности». Лао-цзы так описывает сущность Дао:
Тридцать спиц колеса сходятся в ступице.
Пользоваться повозкой можно,
потому что в середине есть пустота.
Из глины лепят сосуды.
Пользоваться же этими сосудами можно,
потому что внутри них есть пустота.
Пробивают в стенах окна и двери, делая дом.
Но именно пустота в доме
делает возможным его использование.
Отсюда следует:
то, что есть в наличии,
делает возможным использование плодов явления.
[910] «Ничто» совершенно очевидно есть «смысл» или «предназначение», а зовется оно «Ничем» потому, что недоступно миру чувств, но выступает его стержнем [658]. Лао-цзы говорит:
Когда всматриваешься, не улавливая зрением,
возникает состояние, которому подходит имя «Рассеянное».
Когда слушаешь, но не улавливаешь слухом,
возникает состояние, которому подходит имя «Разреженное».
Когда, стараясь ухватить, не удерживаешь,
возникает состояние, которому подходит имя «Тончайшее».
Эти три состояния
нельзя описать через определения, ставя вопросы…
<>
Оно определяется
как облик отсутствия облика или образ отсутствия предмета.
Можно говорить о нем
как о трепете и мерцании.
Устремись к нему навстречу,
а ничего не будет пред тобой.
[911] Вильгельм трактует Дао как «пограничное понятие, находящееся у предела чувственного восприятия», и в нем «противоположности уравновешиваются в неразличенности», но по-прежнему потенциально существуют. Это, продолжает Вильгельм, «семена чего-то, что соответствует, во-первых, зримому, то есть чему-то в природе образа; во-вторых, слышимому, то есть чему-то в природе слов; в-третьих, расположенному в пространстве, то есть обладающему формой. Но эти три свойства не различаются строго, они предстают во внепространственном (ни верха, ни низа) и вневременном (ни вперед, ни назад) единстве». Как сказано в «Дао Дэ Цзин»:
Лишь мрак и тьма.
Но внутри этого есть ощутимая суть.
И эта ощутимая суть
выражает предельную истину.
[912] Реальность, по Вильгельму, понятийно познаваема, поскольку, с точки зрения китайцев, во всем присутствует скрытая «рациональность» [659]. Такова идея в основе «значимого совпадения»: последнее возможно потому, что оба события наделены одинаковым смыслом. Когда смысл преобладает, возникает порядок:
На постоянном Пути
отсутствуют имена.
<>
Если удельные князья и правители
способны удерживать эту простоту,
тогда множество предметов
сами приходят к ним в услужение.
Если Небо и Земля
действуют в согласии,
тогда выпадают
медовые росы.
Никто не приказывает людям,
а они сами
действуют слаженно.
<>
На Пути Небес нет соперничества,
а есть совершенство в победах,
нет речей,
а есть совершенство в ответах,
нет призывов,
а все приходит само.
Такая беспечность,
но есть совершенство замыслов.
Ячейки небесной сети
необъятно широки,
а ничто их не минует.
[913] Чжуан-цзы, современник Платона [660], так говорит о психологических предпосылках Дао: «Там, где «это» и «то» еще не противостоят друг другу, находится Ось Пути» [661]. Он словно критикует наш научный взгляд на мир, когда спрашивает: «Отчего так затемнен Путь, что существует истинное и ложное?» – или когда замечает: «Путь изначально не имеет пределов, слова изначально не имеют установленного смысла. Только когда мы держимся за свои придуманные истины, появляются разграничения». По Чжуан-цзы, «куда бы мы ни направлялись, как можем мы быть без Пути? Как можем мы утверждать существование чего-то такого, чего не может быть? Путь затемняется человеческими пристрастиями, речь становится невнятной из-за цветистости. И вот уже возникает «правильное» и «неправильное», о которых толкуют последователи Конфуция и Мо Цзы [662], и то, что одни объявляют правдой, другие начисто отрицают. Но вместо того, чтобы принимать то, что они отрицают, и отрицать то, что они провозглашают, лучше прийти к прозрению». «Слышать ушами можно только имена и звуки. Увы! Люди в мире полагают, что образов и цветов, имен и звуков довольно для того, чтобы понять природу другого. На
