над понятием синхронистичности как «акаузальной упорядоченности». Ведь под эту категорию подпадают все «акты творения», все априорные факторы наподобие свойств натуральных чисел, дискретностей современной физики и т. д. Соответственно, нам придется включать в рамки нашего расширенного понятия постоянные и воспроизводимые экспериментальным путем явления, хотя, на первый взгляд, это противоречит природе феноменов, в том числе природе узко понимаемой синхронистичности. Последняя охватывает прежде всего индивидуальные случаи, которые нельзя повторить экспериментально. Разумеется, это не совсем верно, доказательством чему служат эксперименты Райна и многочисленные образчики ясновидения. Данные факты доказывают, что даже в обособленных случаях, которые нельзя свести к общему знаменателю и которые относятся к разряду «диковинок», налицо некоторые регулярности, некие постоянные факторы, из чего мы вынуждены заключить, что более узкое понятие синхронистичности, пожалуй, чрезмерно узкое и действительно требует расширения. В целом сам я склоняюсь к мнению, что синхронистичность в узком смысле слова есть всего-навсего отдельный пример общей акаузальной упорядоченности – а именно, тождества психических и физических процессов, где наблюдатель занимает выгодную позицию, будучи в состоянии опознать tertium comparationis. Но, стоит ему рассмотреть архетипическую основу, возникает искушение проследить взаимную ассимиляцию самостоятельных психических и физических процессов до (каузального) воздействия архетипа, и в результате он упускает из вида случайный характер этих процессов. Мы избежим этой опасности, если станем
трактовать синхронистичность как особое проявление общей акаузальной упорядоченности. Тем самым мы также не допустим неправомерного умножения наших объяснительных принципов, ибо
архетип есть интроспективно познаваемая форма априорной психической упорядоченности. Если внешний синхронистический процесс в настоящий момент обращается к архетипу, то этот процесс включается в ту же базовую схему – иными словами, тоже «упорядочивается». Такая форма упорядоченности отличается от упорядоченности натуральных чисел или прерывностей (
diskontinuitäten) физики [762] в том отношении, что последние существуют «от века» и регулярно повторяются, а вот формы психической упорядоченности суть акты творения во времени. Кстати, именно поэтому я выделил элемент времени как характерный признак этих явлений и назвал их синхронистическими.
[956] Современное открытие прерывности (например, упорядоченности квантов энергии, распада радия и т. д.) положило конец безраздельному господству каузальности и, следовательно, власти триады принципов. Территория, утраченная последними, ранее принадлежала соответствию и притяжению – понятиям, которые достигли предела своего развития в лейбницевой идее предустановленной гармонии. Шопенгаэур слишком мало знал об эмпирических основаниях соответствия, чтобы понимать, сколь безнадежной была его попытка выдвинуть новое каузальное объяснение. Сегодня благодаря экспериментам по ЭСВ в нашем распоряжении оказался обильный эмпирический материал. Мы можем составить некое представление о степени его достоверности, узнав от Дж. Хатчинсона, что эксперименты по ЭСВ, проведенные С. Соулом и К. Голдни [763], дали вероятность 1:1035, что равнозначно количеству молекул в 250 000 тоннах воды. В области естествознания не так уж много экспериментов, приносящих результаты, которые приближаются к столь высокому уровню достоверности. Преувеличенный скептицизм по отношению к ЭСВ на самом деле не имеет никакого оправдания. Главной его причиной выступает обычное невежество, которое в наше время, к сожалению, почти всегда сопутствует специализации и не позволяет исследователю, ограниченному ее узкими рамками, ознакомиться с иными, более широкими по охвату точками зрения. Разве редко мы сталкиваемся с тем, что так называемые «суеверия» содержат зерно истины, заслуживающей познания?! Совсем не исключено, что исходно магическое значение слова «желание», сохранившееся до наших дней в словосочетании «палочка, исполняющая желания» (wünschelrute, волшебная палочка), притом что оно выражало желание не как чувство, а как магическое действие [764], опиралось, наряду с традиционной верой в действенность молитвы, на опыт совпадающих, синхронистических феноменов.
[957] Синхронистичность не более загадочна или непостижима, чем прерывность в физике. Лишь врожденная вера в безраздельное господство каузальности создает интеллектуальные затруднения и заставляет разум полагать, что немыслимо даже в потенциале существование беспричинных событий [765]. А если таковые события происходят, мы, получается, должны рассматривать их как акты творения, как непрерывное сотворение образцов, извечное, спонтанно повторяющееся и лишенное каких бы то ни было видимых источников. Разумеется, мы должны остерегаться и не принимать за беспричинное любое событие, причина которого неизвестна. Как я уже отмечал, акаузальность следует искать лишь там, где причина попросту немыслима. Но сама мыслимость есть представление, требующее предельно осторожного подхода. Соответствуй атом первоначальному философскому понятию, его способность к делению была бы немыслимой. Однако, едва стало понятно, что это измеримая величина, уже неделимость атома сделалась немыслимой. «Значимые совпадения» вполне мыслимы – как сугубые случайности. Но чем больше они множатся и чем значительнее и точнее совпадение, тем меньше вероятность случая и тем сильнее ее немыслимость, а в итоге они уже не могут считаться случайностью – но, за неимением каузального объяснения, все равно приходится думать о них как о «значимых совпадениях». Как я говорил, их «необъяснимость» проистекает не из неведомой причины, а из того факта, что разум не может таковую помыслить. Так случается, когда пространство и время теряют свое значение или становятся относительными, ибо в этих условиях каузальность, которая предполагает наличие пространства и времени для своей непрерывности, как бы исчезает и делается совершенно немыслимой.
[958] По этим причинам мне представляется необходимым ввести, наряду со временем, пространством и каузальностью, категорию, которая не только позволяет нам понять синхронистические феномены как особый класс естественных событий, но и определяет случайность как извечно существующий универсальный фактор и, отчасти, как сумму протекающих во времени бесчисленных индивидуальных актов творения.
Доклад, прочитанный на конференции общества «Эранос» в швейцарской Асконе в 1951 г. Опубликован в ежегоднике общества за тот же год. Отдельным изданием вышел в Цюрихе в 1952 г.
Уважаемые дамы и господа!
[959] Было бы, наверное, правильным начать мое изложение с объяснения того понятия, которому посвящен доклад. Но я решил поступить иначе и сначала кратко описать факты, имеющие отношение к понятию синхронистичности. Как следует из этимологии, этот термин неразрывно связан со временем, точнее с таким явлением, как одновременность. Вместо одновременности можно также говорить о «значимом совпадении» двух или более событий в ситуации, когда ясно, что перед нами – не просто случайность. Статистическое – то есть вероятностное – совпадение событий, какое порой наблюдается в больницах при «дублировании историй», относится к области случайного. Группы подобных совпадений могут состоять из разного количества событий, но все равно их элементы останутся вероятными и рационально возможными. Например, человек случайно запоминает номер своего трамвайного билета. Когда он приходит домой, ему звонят по телефону и в разговоре упоминают тот же самый номер. Вечером он идет в театр и покупает билет с таким же номером. Эти три события образуют группу случайностей, которые, пусть они крайне редки, полностью
