«Цивилизации можно сравнить с горными хребтами, которые миллионы лет формируются в свою геологическую эру, а потом медленно, но неотвратимо разрушаются под воздействием сил природы… Цивилизации также разрушаются, но гораздо быстрее, когда перестает действовать стечение обстоятельств, спровоцировавшее их развитие, в то время как соседние народы поднимаются на новые культурные высоты, заимствуя достижения других цивилизаций или реагируя на них каким-либо иным образом».[83]
Это разрушение и заимствование ужасает Шпенглера, немецкого философа-идеалиста начала XX в., который пишет о «крепких узах земли», которые определяют все лучшее в высоких культурах. Это как внутренняя эволюция сакральных ритуалов и догм «сохраняет неразрывную связь с местом своего возникновения», поскольку «все, что отрывается от земли, утрачивает мягкость и гибкость». Высокая культура, продолжает он, берет свое начало в «предурбанистической сельской местности» и достигает высшей точки своего развития с «окончанием эры материализма» в «мировых городах». Для этого мрачного романтика, который одновременно может быть пафосным, гипнотизирующим, проникновенным и, признаться, иногда совершенно непонятным в английском переводе, космополитизм — это отсутствие корней, потому что в нем нет привязки к земле.[84]
В связи с этим возникает вопрос зарождения и конечной судьбы западной цивилизации, сосредоточенной преимущественно в городах, а значит, лишенной, таким образом, связи с землей. А именно такая форма цивилизации в наше время становится в мире доминирующей. Об этом будет говориться далее в книге. Между тем я продолжу обсуждать мысли Мак-Нила, который продвинулся дальше, чем Шпенглер, и гораздо более внимательно отнесся к вопросам климата и географии.
Уильям Мак-Нил пишет, например, что под влиянием субконтинентальных джунглей и муссонных циклов, настраивающих на медитацию и поиски религиозного знания, на Индо-Гангской равнине сложился культурный тип ариев, по нраву своему менее воинственный, нежели народы, населяющие Средиземноморскую Европу. В другом примере он отмечает, что «раннее развитие» греческой Ионии происходило из-за близости и тесных контактов с Малой Азией и Востоком. И все же Мак-Нил и здесь избегает открытого детерминизма. На то есть причины. Несмотря на гористую местность Греции, которая способствовала развитию небольших политических образований, то есть городов-государств, ученый осторожно замечает, что в ряде случаев «прилегающие широкие пространства плодородных земель были аккуратно разделены» между соседними городами-государствами. Так что выходит, что география является лишь одним из нескольких факторов. Однако самым необычным примером, конечно, является история еврейского народа, которая противоречит всей логике географического постоянства основных религий (в особенности индуизма и буддизма) и описанию которой Мак-Нил уделяет достаточно внимания. Полное уничтожение еврейской общины в Иудее, являющееся следствием подавления римлянами восстаний в I и II вв. н. э., не смогло уничтожить иудаизм, который невероятным образом продолжил развиваться и процветать в разбросанных за пределами Палестины западных городах. Эта история длиной в 2000 лет развивалась вопреки законам географии и еще раз показывает, что идеи и деятельность человека важны не менее, чем географические особенности местности, на которой он проживает.[85]
И все же есть история Европы, корнями уходящая в зарождение истории человечества, в которой главенствующее положение занимает география. Как отмечает Мак-Нил, Западная Европа имела определенные географические преимущества, которые вступили в игру с развитием технологий в так называемое мрачное Средневековье. Это широкие и плодородные равнины, неровная береговая линия с большим количеством естественных портов и гаваней, судоходные реки, текущие на север по этим равнинам и позволяющие торговле распространиться на более широкой территории, чем в Средиземноморском регионе, а также богатые запасы металлов и древесины.[86] Климат в Европе был суровым, холодным и влажным, и Тойнби, который, как и Мак-Нил, в конечном итоге не был фаталистом, тем не менее пишет: «Покой является врагом цивилизации… Чем спокойнее окружающая обстановка, тем слабее импульсы, побуждающие цивилизацию к развитию».[87] Так что Европа развивалась в сложных климатических условиях, но имела отличные естественные условия для возникновения транспортных узлов и центров торговли. Ибо цивилизации — это во многом мужественная реакция на естественное окружение, демонстрирующая стойкость и силу духа. Так, соседство Скандинавии и военное давление, которое она стала оказывать на морские границы Западной Европы, привели к преодолению феодальной раздробленности и объединению различных земель в королевствах Англии и Франции. Более того, Англия, будучи меньше по размерам, чем феодальные королевства на Европейском материке, но, как пишет Тойнби, «владеющая более четкими территориальными границами» [что понятно, поскольку она все-таки расположена на острове], гораздо быстрее, чем ее соседи, стала «национальным государством», выступающим против феодальных устоев.[88]
Конечно, для некоторых местностей, например Арктики, характерны такие суровые условия, что цивилизация в них погибает либо останавливается в развитии. По словам Тойнби, этому предшествуют чудеса изобретательности, проявляемые культурами, — скажем, способность эскимосов выживать зимой на льду и охотиться на тюленей. Но, совершив этот подвиг и сумев выжить, они не могут настолько покорить природу, окружающую их, чтобы построить развитую полноценную цивилизацию. Тойнби, как и современный ученый-биогеограф из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Джаред Даймонд, много писал о трудностях и упадке средневековых цивилизаций викингов Гренландии, полинезийцев с острова Пасхи, индейцев анасази на юго-западе США, а также индейцев майя из джунглей Центральной Америки. Они рассматривали все эти народы в качестве примера того, как от выбора пути взаимодействия с окружающей средой зависит выживание обществ и цивилизаций.[89] Похоже, что в Европе препятствия в виде климатических и прочих условий окружающей среды оказались оптимальными, стимулируя ее обитателей к высокому уровню развития цивилизации, тем более что Европа и расположена в северной зоне умеренного климата, достаточно близко к Африке, Ближнему и Среднему Востоку, евразийским степям и Северной Америке. Так что народы, проживающие здесь, смогли сполна воспользоваться торговыми связями, которые формировались на протяжении столетий, сопровождаемые техническим прогрессом в судоходстве и других сферах[90].[91] Так, то, что Васко да Гама постиг секреты муссонных ветров в Индийском океане, позволило крайней границе Евразии стать местом сосредоточения важнейших морских путей мира, остающихся под контролем Европы. Но, по мнению Мак-Нила, западная цивилизация добилась успеха не только благодаря материальному прогрессу в сложных географических условиях, но и «устранению», как он это называет, «варварских» территорий.[92]
Уильям Мак-Нил говорит о «безжалостном, практически беспрепятственном захвате цивилизацией территорий», населенных варварскими племенами:
«Именно этот захват способствовал величию и разнородности определенных мировых цивилизаций и увеличению контактов между ними, подготавливая почву для впечатляющего сближения между различными странами мира, которое происходило на протяжении трех-четырех последних столетий».[93]
Заполнение относительно свободных территорий различными мировыми цивилизациями, главным образом в умеренной климатической зоне, началось в основном с великих географических открытий таких мореплавателей, как да Гама, Колумб, Магеллан, и многих других. Эти процессы продолжились с началом революционных открытий в сфере промышленного производства, в сфере транспорта и связи и в определенном роде происходят и по сегодняшний день благодаря тому, что имеет название «глобализация». За это время окончательно исчезли степные народы, поскольку Россия, Китай и империя Габсбургов разделили между собой относительно пустынные равнины и плоскогорья Евразии. Этот же этап истории человечества ознаменовался тем, что по мере продвижения границ США на запад североамериканского континента и захвата Европой в качестве колоний территорий к югу от пустыни Сахара имел место упадок коренных народов, проживавших на этих землях.[94] В конечном итоге, как пишет Мак-Нил, мир теперь окончательно объединен главным образом под западной эгидой, все более и более урбанизированной цивилизации. Не стоит забывать, что коммунистическая доктрина, хотя и являлась продолжением тоталитарных тенденций в русле восточного православия и, следовательно, противостояла либерализму, также является идеологией индустриализованного Запада. Нацизм тоже возник как аномальное порождение задушенного инфляцией, стремительно модернизирующегося Запада. Мак-Нил говорит не о политическом единении, а об обширных культурных, географических и демографических тенденциях.
