Фобии конкретных объектов и ситуаций часто объяснимы в терминах проекции. Ситуация, с которой запрещено сталкиваться; объект, который запрещено видеть или трогать – все это стало символом некоторого отчуждения самого себя. В результате люди испытывают амбивалентные чувства, будучи, с одной стороны, охваченными переживаниями, а с другой – напуганными и отвергнутыми. Человек, который страдает от фобии поезда, должен быть захвачен идеей железнодорожной катастрофы. Он предполагает, что несчастный случай произойдет в тот самый день, когда ему предстоит поездка. Точно так же, человек, который испытывает ужас от прикосновения к змеям, собакам или птицам, придает символическое значение этим существам, что одновременно и пугает его, и заставляет вступить с ними в контакт. Вероятно, не случайно все эти объекты и ситуации, которые вызывают страх и тревогу у страдающих фобией пациентов, могут быть источником огромного удовольствия для других.
Некоторые люди восхищаются широко открытыми пространствами или одиночными полетами, восторгаются грозами или с энтузиазмом ездят по дорожным ямам, коллекционируют номера поездов и наблюдают за птицами.
Психопатология обыденной жизни
Сфера действия невроза была бы еще больше – если бы не существование различных установок, которые позволяют временно смягчить запреты и не обращать внимание, в принципе, на невротическое поведение. Эти установки дают возможность некоторого выброса подавляемых тенденций, таким образом, уменьшая внутреннее напряжение.
Два очевидных примера таких установок – использование алкоголя и юмора. Как было остроумно замечено, Суперэго – это часть души, которая является растворимой в алкоголе, и использование алкоголя как социальной «смазки» обусловлено тем, что он ослабляет запреты быстрее, чем ухудшает функционирование организма. В результате, многие люди наслаждаются ощущением полноты жизни и свобод после некоторого количества алкоголя, что позволяет им делать и говорить то, что они не смогли бы в трезвом состоянии. Но, хотя алкоголь и позволяет застенчивым и людям в состоянии заторможенности открыться, это средство, конечно, не благословение господне. Торможение блокирует не только положительные социальные импульсы, но также и разрушительные, так, некоторые люди под действием алкоголя становятся приветливее, а другие – агрессивнее. Кроме того, торможение может маскировать не только тревогу, но также и депрессию, и на людей, склонных к депрессии, алкоголь оказывает парадоксальнее воздействие – вместо того, чтобы освобождать их от переживаний, он делает их угнетенными, угрюмыми и слезливыми.
Другой фактор, который ограничивает эффективность алкоголя как терапевтического средства – то, что он, в конечном счете, ухудшает функционирование личности. Так пьяный человек не только скорее всего, станет любвеобильным или агрессивным в ответ на стимул, который не вызвал бы такой реакции, будь он трезв, но и его деятельность становится деструктивной в частности, в случае таких агрессивных действий, как превышение скорости при управлении автомобилем, еще и опасной. Тот факт, что алкоголь не только вызывает опьянение, но в больших дозах и отравление, исключает использование его как идеального транквилизатора, хотя некоторые лекарства, которые прописываются врачом и не принимаются спонтанно, напоминают алкоголь в плане химического состава – они также имеют свои отрицательные побочные эффекты. Алкоголь, тем не менее, играет очень существенную роль в жизни многих напряженных и заторможенных людей.
С тех пор, как Фрейд написал свою работу «остроумие и его отношение к бессознательному» (Jokes and their Relation to the Unconscious), известно, что юмор может позволить и шутнику, и его аудитории развеять грусть, сомнения и желания, которые они не рискнули бы выразить или реализовать серьезно. Хотя теория Фрейда указывает, что шутки являются средством выражения подавляемых желаний, не объясняет все шутки – некоторые, такие как игра слов, кажется, зависят исключительно от неконгруэнтности, в то время как другие, являются эллиптическим способом выразить истину, которую было бы утомительно объяснять подробно. Есть, конечно, множество жанров юмора, которые, кажется, черпают свою популярность из предоставления возможности подавляемой, запретной стороне амбивалентных отношений, выразить себя социально приемлемым способом. Эстрадные шутки о тещах и женщинах-водителях часто не остроумны, но они дают выход мужской враждебности к женщинам и страхом оказаться под их властью – что помогает избежать семейных конфликтов. Непристойные шутки и грязные истории выполняют похожую функцию и, кажется, циркулируют более интенсивно среди обычных людей, чем среди эмансипированных, а также среди мужчин, чье сознательное отношение к женщинам включает элементы галантности, чем непосредственно среди женщин. Они низводят женщину с пьедестала – равно как и мистическую тайну секса – таким образом, это позволяет шутнику избежать необходимости принимать всерьез возможность того, что он может все еще испытывать некоторый трепет перед женщинами. Страх и зависть к власти, является ли она религиозной, политической или интеллектуальной, также, вероятно, стоят за более сложными шутками типа: «Когда Фрейд умер и приблизился к Небесным вратам, его приветствовал Святой Петр, который сказал: «Слава Богу, Вы приехали; Бог сошел с ума и думает, что он – Гитлер». Общество также обеспечивает неврозу определенный дрейф, не замечая или не принимая всерьез различные явления, которые психотерапевты расценивают как индикаторы конфликта, и которые они используют ежедневно в своей работе с пациентами. Эти явления включают сновидения, оговорки и другие ошибочные действия, которые Фрейд описал в своей «Психопатологии обыденной жизни» (Te Psychopathology of Everyday Life). Хотя психотерапевты серьезно считают, что сновидения, оговорки, особенности поведения и несчастные случаи – все это выражение сущности их создателей и может служить основой для серьезных выводов. Обычно люди относятся к этому, как к пустякам, которые лучше всего не замечать; что сновидения являются бессмысленными, что странности поведения – просто идиосинкразия, а оговорки и ошибочные действия просто случайны. В результате люди, которые никогда не помнят других имен, кроме своих собственных, не обвиняются в эгоизме; женщин, которые имеют привычку крутить обручальное кольцо на пальце, не заставляют задуматься над тем, что они, возможно, имеют проблемы в семейной жизни; а допускающих оговорки не вынуждают обстоятельно объяснить то, что фактически имеется в виду. Все это позволяет многим людям выжить, избегая необходимости проявлять мужественность в конфликтных ситуациях, с которыми они были бы не в состоянии справиться без помощи специалистов – что ввиду нехватки психотерапевтов является, вероятно, удачным фактом. Данная общепринятая практика также объясняет почему, как заметил Джеффри Горер (Giofrey Gorer), очень немногие люди непринужденно выражают свои чувства в присутствии психоаналитика.
Глава 5
Защита и адаптивное поведение
В предыдущей главе я определил общую структуру невроза как результат репрессии одной части личности со стороны другой. Стремление репрессируемой части вернуться в сознание приводит к невротической тревоге, усилению подавления и развитию симптомов. Такое представление, преимущественно выводимое из работы Фрейда «Запрещение, симптом и страх», содержит два допущения, которые следует обсудить.
Во-первых, допускается, что личность может быть разделена на две части – контролирующее Эго, сосредоточенное на поддержании собственной стабильности, и импульсивное Ид, стремящееся к самовыражению. При таком подходе невроз может объясняться как тем, что импульсы невротика сильнее или опаснее, чем у других людей, и поэтому ему труднее их контролировать, так и тем, что невротик имеет более слабое Эго, и поэтому вытесняемому содержанию легче возвращаться; в том и другом случае сила импульсов и стабильность Эго зависят от конституциональных или приобретаемых факторов. Психоаналитический подход ассоциируется с объяснениями, касающимися влияния детского опыта, однако сам Фрейд часто апеллировал к конституции и полагал, что обсессивный невроз (имеющий непосредственное отношение к теории сигналов тревоги) может являться следствием как врожденного избыточного садистического влечения, так и преждевременного развития Эго, ведущего к тому, что у будущего невротика в младенчестве и раннем детстве подавляются те импульсы, которые здоровый ребенок проявляет свободно. И в том, и в другом случае предполагается, что страдания невротика возникают из-за того, что во взрослой жизни прорываются инфантильные импульсы, совладать с которыми с помощью взрослых средств эмоционального управления невозможно. Жена становится для своего мужа объектом не только осознаваемых взрослых чувств, которые она вызывает, но и неосознаваемых ощущений, берущих начало из его детских отношений с матерью; начальник для взрослого – это объект эмоций, связанных с его отцом. Поэтому невротик – это человек, чье детство не закончилось, и чьи возможности справляться с давлением взрослой жизни не соответствуют необходимости совладания с остаточными детскими конфликтами. Он терпит поражение, у него возникают симптомы при более низком уровне напряжения и неудач по сравнению с людьми, чьи более удачное развитие или детство не заставляют их тратить массу энергии для бесконечной борьбы с вытесненными частями собственной личности.
