любом возрасте, едва ли не с рождения. Значение этой инфантильной сексуальности ничуть не умаляется тем фактом, что не везде получается провести четкую границу между нею и асексуальной активностью ребенка. Однако инфантильная сексуальность отличается от того, что принято описывать как «нормальную» сексуальность взрослых. Она содержит в себе начатки всех тех сексуальных действий, которые в дальнейшей жизни резко противопоставляются нормальной половой жизни как извращения и которые как таковые должны казаться непонятными и порочными. Нормальная сексуальность взрослых возникает из инфантильной сексуальности путем развития, сочетания и разделения позывов, их подавления и вытеснения, и почти никогда эти процессы не протекают с идеальным совершенством; следовательно, они оставляют после себя предрасположенность к регрессу функции в форме болезни.
Инфантильная сексуальность обладает двумя другими характеристиками, важными с биологической точки зрения. Оказывается, она объединяет целый ряд составных влечений, которые, по-видимому, связаны с определенными областями тела («эрогенными зонами»), а некоторые из них присутствуют изначально как пары противоположностей – как влечения активного и пассивного свойства. Подобно тому, как во взрослой жизни объектом желания становятся не только половые органы, но тело объекта страсти, так и у детей и гениталии, и многие другие части тела испытывают сексуальное возбуждение и откликаются на соответствующие раздражители сексуальным удовольствием. Это обстоятельство тесно связано со второй характеристикой детской сексуальности, а именно с тем, что она соотносится преимущественно с функциями питания и выделения – а еще, по всей видимости, с мышечным возбуждением и деятельностью органов чувств.
Изучая сексуальность взрослых посредством психоанализа и рассматривая детскую жизнь в свете приобретенного знания, мы начинаем понимать, что сексуальность – не просто функция, служащая целям воспроизводства, сходная с пищеварением, дыханием и пр. Нет, она гораздо более самостоятельна, противопоставляется всем другим видам деятельности индивидуума и вынужденно вступает в союз с индивидуальными устремлениями человека лишь вследствие сложного развития, отягощенного многочисленными ограничениями. Теоретически вполне мыслимы случаи, когда интересы сексуальных позывов не совпадают со стремлением индивидуума к самосохранению; вот, похоже, истинное определение целой группы невротических заболеваний. Ибо окончательная психоаналитическая формулировка природы неврозов гласит, что первичный конфликт, ведущий к неврозу, – это конфликт между сексуальными влечениями и влечениями личности. Неврозы суть более или менее частичное подавление личности сексуальностью после того, как попытки личности взять верх над сексуальностью потерпели неудачу.
Мы сочли необходимым избегать биологических соображений в ходе психоаналитической работы и воздерживаться от их использования в эвристических целях, чтобы не ошибиться в беспристрастном суждении о психоаналитических фактах, явленных взору. Но после завершения психоаналитической работы нам придется найти точку соприкосновения с биологией; так что наличие согласования в том или ином важном отношении – несомненный повод для радости. Противоречие между влечениями личности и сексуальным влечением, подлинная и неоспоримая причина неврозов, переносится в область биологии, где говорят о противопоставлении влечений, служащих самосохранению индивидуума, и влечений, призванных обеспечить выживание вида. В биологии мы встречаем обобщенное понятие бессмертной зародышевой плазмы [73], к которой различные преходящие индивидуумы прикрепляются, подобно последовательно развивающимся органам. Только эта теория позволяет правильно оценить ту роль, какую половые инстинктивные силы играют в физиологии и психологии.
Несмотря на все наши усилия не допустить господства биологической терминологии и биологических соображений в психоаналитической работе, мы не можем отказаться от них даже при описании явлений, которые мы изучаем. Нельзя трактовать термины «влечение» и «инстинкт» иначе, нежели понятия на стыке психологии и биологии. Еще мы рассуждаем о «мужских» и «женских» психических свойствах и позывах, хотя, строго говоря, различия между полами не могут притязать на положение отдельной психологической характеристики. В обыденной жизни мы говорим, разумеется, о «мужском» и «женском», но с точки зрения психологии все сводится к качествам активности и пассивности, то бишь к качествам, которые определяются не самими инстинктами, а их целями. Постоянное взаимодействие таких «активных» и «пассивных» влечений в психической жизни отражает бисексуальность индивидуумов (один из клинических постулатов психоанализа).
Я останусь доволен, если эти краткие замечания побудят обратить внимание на многие области, в которых психоанализ выступает посредником между биологией и психологией.
Г. Интерес к развитию индивидуума
Далеко не всякий анализ психологических явлений может считаться психоанализом. Ведь под последним подразумевается нечто большее, чем просто разделение сложных явлений на более простые. Метод состоит в том, чтобы проследить одно психическое образование до другого, которое предшествовало первому во времени и из которого первое развилось. Медицинская психоаналитическая процедура не в состоянии устранить симптом, пока не прослежены происхождение и развитие этого симптома. Итак, с самого рождения психоанализ предусматривал выявление процессов развития организма. Все началось с генезиса невротических симптомов, позднее внимание распространилось на прочие психические образования, и сложилась генетическая психология, применимая ко всем этим образованиям.
Психоанализу пришлось выводить психическую жизнь взрослых из психической жизни детей и заново осознать старую истину, гласящую, что ребенок – отец мужчины. Была выявлена преемственность между инфантильным и взрослым разумом, были обозначены те преобразования, которые имеют место в этом процессе. Большинство из нас признается в наличии пробела в памяти, охватывающего первые годы жизни; об этих годах сохраняются разве что фрагментарные воспоминания. Можно сказать, что психоанализ заполнил этот пробел и упразднил детскую амнезию человека. (См. раздел ниже об образовании.)
В ходе исследований инфантильного ума удалось совершить несколько примечательных открытий. Так, было подтверждено давнее подозрение о чрезвычайной важности детских впечатлений (особенно в первые годы жизни) для дальнейшего развития индивидуума. Даже оформился психологический парадокс – но это вовсе не парадокс для психоаналитиков – почему-то наиболее, казалось бы, важные из всех впечатлений забываются в более поздние годы. Психоанализ наглядно и недвусмысленно установил определяющий характер этих ранних переживаний применительно к сексуальной жизни. «On revient toujours à ses premiers amours» [74] – трезвая правда. Многие загадки сексуальной жизни взрослых могут быть разгаданы, только если присмотреться внимательно к инфантильным факторам любви. В теоретическом понимании таких событий нужно учитывать, что первые детские переживания индивидуума происходят не случайно, что за ними скрываются врожденные или конституциональные инстинктивные задатки.
Другое и гораздо более удивительное открытие состояло в том, что, несмотря на все более позднее развитие у взрослых, ни одно инфантильное психическое образование не исчезает бесследно. Все желания, все инстинктивные позывы, отклики и установки детства по-прежнему сопровождают человека в зрелости и при соответствующих условиях могут проявиться снова. Они не уничтожаются, а лишь накладываются друг на друга – если использовать пространственный способ описания, который вынужденно применяет психоаналитическая психология. Значит, отчасти природа душевного прошлого состоит в том, что оно, в отличие от прошлого исторического, не поглощается своими производными; оно сохраняется (на деле или лишь в потенции) рядом с этими производными. Доказательство
