То же самое произойдет, если мы вклеим в киноленту, например какого-либо увлекательного детектива, несколько одиночных кадров на расстоянии нескольких сот метров друг от друга. Мы с увлечением будем наблюдать за развитием сюжета этого фильма и не заметим, что в структуру ленты вклеены посторонние картинки или тексты, которые действуют на наш зрительный орган всего 40-тысячных долей секунды. Конечно, это время слишком мало для сознательного восприятия картинки или текста, для чего потребуется гораздо больший срок, порядка 130-300-тысячных долей секунды.
В корзину для покупок вы положите, помимо других предметов, тюбик именно той пасты, которая была изображена на 25-м кадре
После просмотра фильма пройдет какое-то время, и мы, быть может, даже забудем об этом фильме. Однако на нашем дальнейшем поведении отразится эффект 25-го кадра. Представим себе, что в этом кадре заключалась красочная реклама какого-либо предмета, например зубной пасты. И вот в очередной раз, когда вы посетите магазин, в корзину для покупок вы положите, помимо других предметов, выбранный вами из большого разнообразия на прилавке тюбик зубной пасты, именно той пасты, которая была изображена несколько дней назад на 25-м кадре просматриваемого вами детективного фильма.
Возникает законный вопрос: почему же это происходит? Следуя теории Фрейда о том, что любое действие человека должно иметь определенную причину, а никаких случайных действий мы не выполняем, приходится признать, что в нашей долговременной (подсознательной) памяти хранится множество мотивов, которые независимо от воли человека определяют некоторые его поступки. В особенности, если дело касается выбора какого-то одного варианта действия, который кажется наиболее подходящим. А каким же образом формируются мотивы этих поступков? Приходится признать, что подсознание способно запоминать информацию, предъявляемую в течение гораздо более краткого времени, чем сознание, и без всякой переработки отправлять эту информацию в долговременную память. Там она хранится до поры до времени. При создании ряда условий эта информация извлекается и теперь выполняет функции мотивов некоторых непроизвольных наших поступков.
Использование в рекламе эффекта 25-го кадра оказалось столь существенным, что западные менеджеры стали применять его очень широко и не только в рекламных целях. Чрезвычайно важно содержание 25-го кадра, потому что введение информации в подсознание, минуя «цензуру» (фильтр) сознания, процедура крайне ответственная. Настолько ответственная, что в западном кино и телевидении запрещено использовать этот прием, например во время предвыборной кампании.
И в нашей стране мы являемся свидетелями похожих ситуаций. Например, несколько лет назад одна из телекомпаний в Екатеринбурге «Авторские телевизионные новости» (АТН) применила однокадровые вставки с текстом, не имеющим непосредственного визуального восприятия со стороны телезрителей. Использование 25-го кадра было выявлено Управлением госинспекции по делам печати и Всероссийским научно-исследовательским институтом телевидения и радиовещания: в рекламном ролике «Азарт» имелось пять однокадровых вставок с надписью «Сиди смотри только АТН».
Я привел пример довольно безобидного использования эффекта 25-го кадра для манипулирования предпочтениями широкой телеаудитории. Однако не надо обладать богатой фантазией, чтобы представить себе пагубные последствия подобного бесконтрольного воздействия эффекта 25-го кадра на психику людей.
Другое дело, когда предпринимаются попытки использовать проникновение в подсознание и долговременную память с целью запоминания новой информации, например при изучении нового иностранного языка. Сейчас предприняты попытки использовать прием экспозиции 25-го кадра в целой видеопрограмме для изучения иностранных языков, которая именуется «Интеллект». Быть может, этот подход и окажется более эффективным, чем традиционные языковые программы. Время покажет.
В начале 60-х годов я исполнял обязанности ученого секретаря Ленинградского общества физиологов. Однажды в наш город приехал уже широко известный к тому времени Вольф Мессинг с демонстрациями своих психологических опытов. В жизни нашей страны начинался кратковременный период «оттепели», и запреты на демонстрации различных таинственных и необъяснимых явлений человеческой психики были сняты. Но надо заметить, что сам Вольф Мессинг, обладая поистине поразительными способностями, никогда не объяснял их действием какой-то потусторонней, сверхъестественной силы, считая это проявлением вполне естественных свойств человеческой психики. Однако его обвиняли и в спиритизме, и в использовании приемов иллюзионистов, а то и вовсе в шарлатанстве. Поэтому Мессинг крайне нуждался в научном объяснении фактов, ратуя за то, чтобы ученые, используя пример его уникальных способностей, попытались приподнять завесу над некоторыми таинственными явлениями в природе человека. С этой просьбой он и обратился в Ленинградское общество физиологов, по решению которого я был командирован на публичные сеансы В. Мессинга, проходившие в одном из концертных залов города. Можете себе представить, как я, тогда еще достаточно молодой специалист, был польщен таким доверием, испытывая, однако, при этом необъяснимое волнение.
Вольф Мессинг
И вот я пришел на первый сеанс. Вначале на сцену вышла немолодая, интеллигентного вида дама – ассистентка В. Мессинга, которая представила его зрителям, рассказала о том, что им предстоит увидеть в этот вечер. Затем на сцену быстрой, энергичной походкой вышел он сам: на вид лет шестидесяти, среднего роста, немного сухопарый, очень подвижный. Не успел я толком его рассмотреть (а сидел я довольно далеко), как вдруг слышу, как Вольф Мессинг называет мою фамилию и просит меня пройти на сцену. Оказалось, что он решил совместить два дела, представив возможность «арбитру», т. е. мне, не только наблюдать, но и самому участвовать в его психологическом эксперименте! Зрителям же он объяснил, что никогда со мной не встречался и знает лишь мое имя. Это действительно было так. Пока Вольф Мессинг рассказывал зрительному залу суть того, что будет происходить, я воспользовался редкой возможностью рассмотреть его поближе. Прекрасная форма головы, чистый высокий лоб, откинутые назад, слегка вьющиеся темные волосы, быстрый, но несколько «колючий» взгляд, лицо очень выразительное, подвижное.
В задачу эксперимента входило следующее. Я вместе с залом должен был, втайне от Мессинга, придумать какое-то сложное действие, которое ему в дальнейшем предстояло угадать и выполнить. Как только Мессинг покинул зал, удалившись в актерскую гостиную, находившуюся, как было известно, далеко от сцены, мы договорились, что задание будет состоять в следующем: Мессинг должен спуститься со сцены, подойти к 12-му ряду, остановиться у места № 16 (на нем сидела моя знакомая), вынуть из ее портфеля книгу по геологии, открыть на 98-й странице и прочитать первый абзац сверху. Во избежание последующих разночтений, я должен был записать это задание на бумажке и положить во внутренний карман своего пиджака.
Позвали Мессинга. Легкой походкой он вышел на сцену и сразу же обратился ко мне: «Молодой человек, я прошу вас подойти ко мне. Ближе. Еще ближе». Я подчинился. Он взял меня за руку и начал закатывать рукав пиджака и рубашки, освобождая тем самым мое запястье. Затем произошло неожиданное. Продолжая крепко держать меня за кисть руки, он начал другой своей рукой что есть силы хлестать меня по моему обнаженному запястью. Признаюсь, что мне стало не по себе от такого странного способа подготовки. Стало больно, и рука немного покраснела. Вдруг Мессинг спрашивает меня, четко ли я помню задание. Он отпустил мою руку и потребовал, чтобы я в течение всех последующих действий мысленно повторял точную формулировку задания со всеми его деталями. Затем он вновь схватил меня за руку и быстрыми шагами, со словами «Думайте, думайте напряженно!», потащил меня со сцены в зрительный зал. Вначале он по среднему проходу прошел до 15-го ряда, затем возвратился к 10-му и, немного помедлив, как бы прислушиваясь к чему-то, повернул назад, решительно остановившись у 12-го ряда. Вновь слова «Думайте, думайте!» – и Мессинг, несмотря на причиняемые нами неудобства, потащил меня в узкое пространство между рядами кресел по левую сторону от прохода. Вернулся, снова влево, а потом – уверенно пошел на правую сторону. Требуя от меня непрерывно думать об очередном элементе нашего задания, Мессинг неожиданно остановился как вкопанный возле кресла, на котором сидела девушка с портфелем. Не выпуская моей руки, легким движением он стал «обшаривать» фигуру девушки, наконец, рука его остановилась на портфеле, он взял его и открыл. Там лежало несколько тетрадей и книг. Мессинг довольно долго искал что-то, все время повторяя: «Думайте, думайте!» В конечном счете его выбор пал на одну из книг, это была книга по геологии. Он начал переворачивать страницы, водя пальцем по строчкам и периодически внимательно вглядываясь в мое лицо. Вдруг его палец остановился у загаданного абзаца. Он вопросительно посмотрел на меня, но я попытался изобразить на лице полное спокойствие и безразличие. «Вы хотите, чтобы я прочитал вслух этот текст?» – спросил Мессинг. И я вновь промолчал, на этот раз уже до глубины души пораженный увиденным. Уже без моего сопровождения Мессинг вернулся на сцену и попросил меня громко зачитать записанное на бумаге задание. Я прочел. «Все ли я правильно выполнил?» – спросил он у зрительного зала. Вместо ответа раздался гром аплодисментов.
