Кстати, до сих пор не могу ее понять. Нет, не в плане спальни или детской комнаты, не в плане мести. Как раз все это мне понятно, хотя вряд ли детскую комнату можно назвать более подходящим местом для измены, нежели супружеское ложе. Я не понимаю одного: зачем любовника кормить жареной рыбой? Против самой рыбы я как раз не возражаю, но всем известно, какими ароматами пропитывается квартира при жарке рыбы. Не слишком подходящий запах для романтического настроя!
Гале повезло: она была не совсем обнажена. Видимо, после плотного ужина любовники только-только приступили к своим игрищам. На ней еще оставалось красивое (возможно, специально для мести приобретенное, кто знает?) нижнее белье. На любовнике же не осталось уже ровным счетом ничего...
Не знаю, успела ли Галя отомстить Косте, или он появился как нельзя более вовремя. Однако сам он отреагировал, не задумываясь над тем, «случилась ли уже беда» или еще не все потеряно. Супруги любили природу и частенько ходили с друзьями в походы, а потому топор стоял в доступном месте...
Галя с любовником, наверное, выглядели весьма забавно: полуобнаженная девица с полностью обнаженным кавалером, как сумасшедшие, с дикими криками носились вокруг четырехподъездной многоэтажки. За ними, с матами и проклятиями, гонялся пьяный Константин, размахивая топором. Слава Богу, разбуженные соседи не стали долго любоваться этой «восхитительно-веселой» картинкой, а быстренько вызвали милицию...
Не знаю, как уж им все удалось уладить, но в милиции Костя провел только ночь. Утром его, несчастного от похмелья и сжигающей ревности, отпустили восвояси. Костя Галю не простил, тут же подал документы на развод. Развели их, несмотря на наличие двоих детей, довольно быстро. Теперь предстояло заняться разменом квартиры. Квартира у них хорошая, трехкомнатная, их особая гордость – ведь уже к двадцати четырем годам сумели обзавестись ею. И менять ее было очень жалко. Сначала искали размен довольно активно, но любой вариант заранее был хуже привычной квартиры...
Галя с Костей до сих пор в разводе. И живут до сих пор в одной квартире. Причем живут не соседями, а семьей. Уже и детки выросли, старший даже женился. А Галя с Костей по-прежнему вместе. И отношения у них, как раньше, когда никто еще никому не изменял, никто никому не мстил. Вот только в загс вторично не пошли, и теперь на бюрократическом языке именуются не супругами, а сожителями. Никто никого не упрекает, никто никому больше не мстит. И никто никому больше не изменяет...
Еще один случай из жизни. И тоже не про случайную измену. И опять же про «клин клином вышибают».
Помните семейную пару Мила – Миша? Тот самый Миша, который бросил беременную жену в обществе бригады рабочих, занимающихся ремонтом квартиры, а сам укатил на юг. Так он вдобавок ко всем своим «прелестям» постоянно изменял супруге! Первый раз Мила узнала об этом у гинеколога, когда у нее вдруг обнаружилась банальная, но от того не менее неприятная срамная болезнь, к счастью, легкоизлечимая...
В другой раз Милу саму приняли за Мишину любовницу, когда Миша, вопреки устоявшейся привычке, куда-то подвозил супругу. И когда Мишин сотрудник увидел ее в машине, сказал вроде как Мише, но довольно громко, кажется, специально рассчитав так, чтобы Мила услышала:
– А в прошлый раз была помоложе. Меняешь пристрастия? Или ты уже вообще западаешь на все, что шевелится?
Больно Миле было, просто ужас как больно! Но ледяным тоном ответила:
– Вообще-то я не очередная любовница, я его жена.
Сотрудник стушевался, проблеял под нос дежурное извинение, а Миша вообще стоял бледный как моль и так и не нашелся что сказать.
На все Милины упреки и стращания местью незамедлительно следовал ответ:
– Да кому ты нужна? Ты на себя в зеркало-то посмотри. Скажи еще спасибо, что я тебя терплю!
Горько было Миле, обидно, а деваться некуда: образования и профессии не имеет, бежать некуда – мама с папой в захолустном городишке живут, куда после столицы очень не хочется возвращаться. Квартира опять же, машина, к тому же материально от мужа зависела очень сильно. Да и, поглядевшись по совету мужа в зеркало, понимала его правоту: действительно, кому еще, кроме него, она нужна? И это при том, что собою Мила довольно мила (простите за невольный каламбур). Первой красавицей ее, конечно, не назовешь, но Мила хороша той неброской русской красотой, которая видна не сразу, зато, разглядев, понимаешь, что красивее никого не найдешь... А вот поди ж ты, забил, мерзавец, мозги, заставил поверить в мнимое уродство.
В общем, хлебнула Мила этого лиха... И однажды терпение ее лопнуло. Не на пустом, правда, месте. Случилось так, что Мила познакомилась с Валерой. Был Валера иногородним, а в наш город приезжал довольно часто по делам. Вот в один из его приездов и столкнула их судьба. И Мила потеряла голову.
И было от чего: Валера очень красиво ухаживал. Если цветы, то корзинами и непременно розы; если стихи, то непременно собственного сочинения. Правда, Пушкиным Валера не был. Не был и Евтушенко. Но писал от души, вкладывая всю свою любовь. Естественно, Мила сопротивлялась недолго.
Сынок уже подрос (было ему в ту пору лет шесть-семь). Миша по-прежнему мотался по мотогонкам, частенько оставляя жену с ребенком без внимания. Сам на гонках занимался, естественно, не одним только спортом, периодически награждая дражайшую супругу знакомой ей уже, а потому не такой страшной болезнью. И однажды – о ужас! – Мила заразила ею Валеру...
Кошмар, стыд, позор, но что ж поделаешь? Валера, как истинный джентльмен, все понял и простил. Больше того, воспользовавшись тем, что Миша в очередной раз уехал на гонки, забрал Милу в свой город, познакомил с родителями. Сына Мила предусмотрительно отвезла к своим родителям...
Две недели сплошного счастья пролетели незаметно. У Валеры была своя, хоть и однокомнатная, но отдельная, квартира. Как в кино, он купал Милу в ванне с розовыми лепестками, собственными руками делал любимой педикюр. Мила была на седьмом небе от счастья и на предложение руки и сердца ответила согласием.
Все это хорошо, но что же делать с Мишей? Тот вернулся с гонок, ни о чем, естественно, не ведая. Как раз подгадал ко дню рождения супруги. И утром, выходя из квартиры на тренировку, обнаружил под дверью... правильно, корзину совершенно шикарных роз с огромной открыткой, исписанной романтически-неловкими стихами. На негодующий немой вопрос Мила ответила, едва не теряя сознание от собственной дерзости:
– Извини, дорогой, но я выхожу замуж и уезжаю в город N. Себе забираю только ребенка, тебе оставляю квартиру, мебель и машину.
Я довольно неплохо знакома с Мишей. И по моим представлениям, он должен был прибить строптивую супругу, не сходя с места. Мужик не столько гордый, сколько с гонором, и довольно вредный. В этой же ситуации повел себя совершенно иначе.
Конечно, не обошлось без истерик и оскорблений. Причем оскорблял и падал в обморок, естественно, Миша – Миле возражать запрещалось, да и не принимал Миша возражений типа «Ты мне изменял, я тоже научилась». С его слов выходило, что Миле изменять ни в коем случае нельзя, в отличие от него, Миши, на том простом основании, что он мужчина, а потому, мол, если он кого-то «имеет», то это вроде как прибыль семье, если же подобное позволяет себе жена – один сплошной невосполнимый убыток, приблизительно так: «когда я..., то это мы..., а когда мою жену..., то это нас...». В итоге для оправданий Миле осталось только твердить, что случилась, мол, с нею дикая любовь и намерения ее уйти от Миши весьма и весьма серьезны. И вот тогда-то, поняв, что причины для измены у Милы были гораздо более весомые, нежели у всех его многолетних загулов, Миша всерьез задумался и уже без истерик стал отговаривать супругу от столь неосмотрительного решения. Основным доводом звучало то, что его, Мишу, она уже отлично знает, и знает, каких сюрпризов от него можно ожидать, а Валера – кот в мешке: мол, сегодня делает педикюр, а завтра выбросит с балкона или приведет в дом еще парочку подружек, когда Мила перестанет вдохновлять его на написание незамысловатых стишков с банальными рифмами «вновь-любовь». Мила, женщина весьма не обремененная излишним образованием, в силу чего имела довольно серьезные комплексы в виде сильно заниженной самооценки, задумалась: а и правда, Миша хоть и мерзавец, но зато свой, родной, а чего ожидать от Валеры?
В общем, не решилась Мила кардинально изменить свою жизнь и осталась с Мишей. Правда, Миша клятвенно пообещал ей больше не изменять и ни единым словом не укорять супругу за аморальное поведение. И правда – много лет прошло, много утекло воды, а упреков в свой адрес Мила так и не услышала. В Мишиной верности Мила не особенно уверена, но неприятные сюрпризы в виде срамной болезни ее больше не посещали. Собственно, это и есть все положительные перемены в их супружеской жизни: Миша лишь несколько месяцев удерживался от едких замечаний в сторону супруги: мол, кому ты нужна, да посмотри, на кого ты похожа. О Валере практически не вспоминают. Интересно то, что сразу после этого приключения Мила чувствовала жуткую вину перед супругом: ах, бедный, что ему довелось пережить! О своих чувствах, переполнявших ее в кабинете гинеколога, когда от стыда не знала, куда глаза девать, как-то вмиг позабыла. И лишь через несколько месяцев, когда мнимая вина перед мужем улеглась, сердце уже не ныло о былом, Мила со смехом призналась мне, что близка-то была с Валерой всего раз несколько, да и то не уверена, что это можно назвать полноценной изменой. Дело в том, что неказистые стишки удавались Валере гораздо лучше, чем... скажем, мужская доблесть. Нельзя сказать, что был он «бесхарактерным» – был, был у него «характер», но... мягкий, к делу почти не применимый... Однако на «отомстить» хватило – и то дело, и то хорошо.
