Далее будьте готовы к трём вариантам.
1. Вам откажут. Ну и хорошо, возможно нет никаких показаний. Тогда и вам говорить нечего. Воспользуйтесь ст. 51 Конституции РФ.
2. Вам покажут шапку протокола с именем и фамилией, а текст прочитать не дадут. Считайте, что и не показывали, поскольку значимой информации для принятия хоть какого-либо решения вы не получили. Вдруг в протоколе написано, что человек, давший показания, вас не знает и никогда не видел в своей жизни, а вы будете думать, что там изобличающие показания. Поэтому тоже лучше подождать со своими показаниями.
3. Вам дадут прочитать текст протокола допроса. Тут тоже всё не просто. Возможно, показания даны под угрозой избиения, и человек потом от них откажется. И что означают прочитанные показания, каков их смысл, например, для квалификации преступления, для доказательства вины. Вполне возможно, что показания можно расценивать как «пустые», которые никак не ухудшают вашего положения. Но оценить бывает непросто, особенно, без специальных юридических познаний. Получается, что опять нет смысла торопиться и самому, не посоветовавшись с защитником, давать показания.
Как видим из трёх вариантов, правильное решение — не торопиться реагировать на данный способ психологического давления в виде скорейшей дачи показаний.
Не стоит включаться в навязанную игру — скорее расскажи про другого, тем более, что он уже всё про тебя рассказал, отомсти ему. Это ловушка.
Вот пример из реального уголовного дела.
Трое молодых бизнесменов приехали на природу отдохнуть. После третьей бутылки водки они осознали, что закуски больше нет. А неподалёку паслась деревенская коза, привязанная верёвкой к колышку.
У кого возник план похитить и съесть козу, так и осталось тайной.
Один из молодых людей отвязал козу и убежал с ней в лес, к двум остальным. Это действо увидела соседка хозяйки козы и быстро сбегала к участковому, который проживал в соседней избе. Никакой погони не потребовалось, через тридцать минут участковый застал в лесу компанию, которая разделывала козу. Всё бы можно было решить мирно. Ребята были не бедные и могли купить бабушке десяток коз и козла в придачу. Но алкоголь и желание показать свою крутость помешали им включить мозги и поступить правильно, извиниться, возместить ущерб. Они начали спорить, угрожать участковому разжалованием в сержанты, хвалились своими связями в городе, в конце концов, попытались отнять у стража порядка табельное оружие.
Страж убежал, и через 10 минут вернулся с ватагой мужиков, вооружённых вилами. Всё пьяную троицу скрутили вместе с останками козы, завернули в брезент и отвезли на тракторе в районное отделение милиции.
Когда в районном отделении милиции брезент развернули, оттуда выпрыгнули три молодчика и начали играть в «Рембо», разбили стекло у милицейской машины, ударили дежурного, матерились и представляли себя суперменами.
Сельские и районные милиционеры преимущественно спокойные и неконфликтные, те же деревенские мужики, только в форме, но их лучше не злить. А городские бизнесмены-алкоголики этого не знали. За пять минут всё районное отделение доказало молодым людям, что они не «Рембо», а пьяные свиньи.
«Свиней» воспитывали руками, ногами, подручными предметами, пока те не стали похрюкивая просить пощады.
На этом отдых бизнесменов на природе закончился, да и день подходил к концу. Переночевали задержанные раздельно в «обезьяннике» местного отделения милиции, а утром приехал следователь, прочитал материалы о вчерашнем буйстве троицы и возрадовался, что в статистику можно внести раскрытие сразу нескольких преступлений.
Не помню уже точно, но, по-моему, следователь возбудил дело по признакам совершения кражи чужого имущества группой лиц по предварительному сговору, покушение на жизнь сотрудника милиции при исполнении последним служебных обязанностей и ещё что-то из этой же серии.
Но вот беда, троица протрезвела и отказывается вспоминать, как они веселились вчера. Говорят — ничего не помним и всё. Тогда следователь сделал просто. Написал протокол допроса одного из подозреваемых, изложил туда всё, что было написано в рапортах участкового и других сотрудников, свидетельницы кражи козы, и предложил подозреваемому подписать.
Этот подозреваемый ничего подписывать не стал, что было разумно. Тогда следователь пошёл к другому, предъявил якобы показания первого, сообщил, что первый всех уже сдал, да и второй тоже, ну и задал традиционный вопрос — третьим будешь? Иначе пойдёшь «паровозом», твои подельники в показаниях рассказывают, что козу украл ты один, на участкового бросался тоже ты, вот протокол. Третий пробежался глазами по протоколу, сочинённому следователем, и был крайне возмущен, в ответ тут же накатал чистосердечное признание, в котором обвинил во всём своих друзей.
Когда друзья прочитали чистосердечное признание, они поняли, что больше не друзья, и стали давать показания, где «валили» друг друга.
Потом следователь собрал все показания, подписанные подозреваемыми, а первый протокол, сочинённый самостоятельно, просто выкинул. В результате осуждены были все трое.
Они получили почти одинаково, по пять с половиной лет реального лишения свободы. Только тот, что бегал отвязывать козу, получил 6 лет.
Хотя, там действительно никакой предварительной договорённости на хищение чужого имущества не было, более того, двое останавливали третьего, который просто сказал, «щас еду принесу» и побежал за козой, он же по дороге её и убил. Этот же человек пытался отнять оружие у участкового.
Правда, в районном отделении, действительно дебоширили все трое. Но это разный объём преступных действий, соответственно, их надо по-разному квалифицировать, и наказание могло быть другим, не связанным с лишением свободы. По крайней мере, у двоих.
Но первоначально данные показания обеспечили всем реальный срок лишения свободы. В судебном заседании они пытались дать другие показания, но было поздно. Суд в основу приговора положил показания, данные на предварительном следствии.
Глава 4. Внушение повторением
Все знают, что повторение — мать учения, но не только это, а ещё и способ внушения нужных манипулятору мыслей, чувств, действий.
Повторение одних и тех же утверждений, обвинений, приводит к тому, что к ним привыкают и начинают принимать не разумом, а эмоционально, просто верить.
Человеку всегда кажется более убедительным то, что он запомнил, даже если запоминание произошло в ходе чисто механического повторения в процессе эмоционального переживания экстремальной ситуации.
Повторение — главное средство внушения, пропаганды и убеждения, и оно особенно эффективно, когда снижено критическое мышление.
Не зря А.П. Чехов говорил, если человеку постоянно повторять, что он свинья, то человек, в конце концов, захрюкает.
Простое монотонное повторение вопроса, в котором заложен ответ, сильно воздействует на психику допрашиваемого человека. Через некоторое время возникает ощущение, что пора на этот вопрос ответить, и даже понятно как.
Например, повторение вопроса: «повторяю ещё раз, с кем ещё вы совершили преступление?».
Мы подробно в других главах разберём, что может быть заложено в подобных вопросах.
В приведённом вопросе подразумевается, что допрашиваемый человек преступление совершил, и теперь надо рассказать с кем конкретно, поскольку подразумевается, что были сообщники.
У каждого свой порог сопротивления, некоторые люди после десятого повторения начинают отвечать, часто реагируя эмоционально.
— Я же говорил, что никого со мной не было!
А в протокол записывается: «Преступление (преступные действия, указывается какие) совершены самостоятельно, без соучастников».
Разве допрашиваемый признавался в совершении каких-либо преступный действий? Он просто эмоционально отреагировал на постоянное повторение вопроса, но в протоколе появилась как-бы признание в совершении преступления.
После этого оперативный работник или следователь может попросить подписаться под таким ответом, ну, что соучастников не было. Допрашиваемый радуется, наконец-то его поняли, и подписывает свой ответ об отсутствии соучастников и одновременно о совершении им преступления.
Потом будет недоумение, а откуда тут моё признание, я ничего не говорил! Но поздно. Протокол есть, подпись есть, всё что надо для обвинения. Как так получилось? С помощью постоянного повторения вопроса, фокус внимания допрашиваемого был смещён на опровержение утверждения о наличии соучастников.
Однако сама конструкция вопроса предполагала установленный факт совершения допрашиваемым человеком преступления, что не было отслежено, в результате, фактически произошёл самооговор.
