Анализ показал, что у Джона было сильное, но подавленное чувство враждебности и страха по отношению к женщинам, блокировавшее всякую возможность получения от них сексуального удовлетворения. Он чувствовал, что доверяя женщине свой «ценный орган», он рискует потерять и его, и свою жизнь. Конечно, женщины давали оргастическую разрядку и утрату генитального чувства, но спад эрекции после полового акта сравнивают с «малой смертью»; это верно тогда, когда все жизненные чувства сосредоточены в гениталиях. У нормального человека утрата ощущений в гениталиях (после полового акта) компенсируется прекрасным ощущением сияния и теплоты в теле, но Джон был этого лишен, потому что его тело не участвовало в сексуальном переживании. Его гомосексуальные контакты давали только краткое ощущение разрядки. Возбуждение вскоре возвращалось, а с ним возвращалось и чувство, что с гениталиями все в порядке, что он – не кастрат и по-прежнему жив. Ничто так не объясняет личность гомосексуалиста, как эта постоянная занятость гениталиями, либо своими собственными, либо других мужчин. Одним из ее проявлений служат тесные брюки, обтягивающие ягодицы и гениталии. Современную гомосексуальность можно рассматривать как новый вариант древних религий, основанных на поклонении фаллосу и теперь искаженных настолько, что прежний символ плодородия приобрел противоположное значение, став средством для «выплескивания» всех негативных чувств, испытываемых гомосексуалистом к родителям, к обществу и к самому себе. Это видно на примере случайных связей, которые искал Джон. Вот как он описывал одну из таких встреч: «Как– то раз я слонялся по улицам, подыскивая себе дружка; было около половины третьего ночи. У бара я встретил парня, предложившего переспать с ним. Мы пошли к нему домой, но я вел себя холодно; я понял, что он хочет, чтобы его побили. Я понимал, что он пойдет мне навстречу. Я подумал о своих чувствах и понял, что хочу уйти. Он лег и попросил меня распорядиться им. Я попытался его мастурбировать, и тогда он попросил, чтобы я „вошел“. Я это сделал, но постарался побыстрее все закончить. Этот случай потряс меня; я понял, что позволяю втягивать себя в сомнительные ситуации. Я увидел, к чему это может привести: к деградации, к унижению, к кастрации».
Благодаря этой встрече Джон открыл мазохистский элемент в своей личности, хотя пытался садистски относиться к своему партнеру. Его презрение к партнеру было вызвано внутренним чувством презрения к самому себе. Это чувство составляет сердцевину образа жизни этих людей. Часто гомосексуалы презирают все ценности, принятые обычными людьми. Джона сильно мучила проблема работы. «Я думал: для чего все это? Почему я должен работать?» Весь его образ жизни был выражением презрения к той борьбе за существование, которую ведут другие мужчины, чтобы содержать дом и обеспечивать жену и детей; в этом презрении к другим отражалось его чувство превосходства над ними. Какова же основа чувства, испытываемого гомосексуалом? Его позиция опирается на его чувствительность, на его ум и на эстетические вкусы. Такие люди остро критикуют современную культуру, применяя для этого сатирические и циничные выражения. Хороший пример – проницательность наблюдений и острый ум, которым обладал Оскар Уайльд.
Чарльз Берг в своей работе «Проблема гомосексуальности» цитирует М. Гросса: «Клинический опыт подтверждает, что по уровню интеллекта гомосексуалы часто превосходят средний показатель». Берг признает, что, приняв во внимание ряд «блестящих имен», бывших гомосексуалами, «можно как– то оправдать смешную претензию этих извращенцев на монополию в культуре и на гениальность».
Страх и враждебность гомосексуалиста по отношению к женщинам носят подавленный характер и не всегда выражаются открыто, но презрение к ним отражается в его поступках и в поведении; например, в изделиях портных и модельеров, искажающих женственный облик женщины; в пьесах, рисующих женщин бесчувственными, властными и жестокими; в превосходстве над женщинами в таких «женских» областях, как кулинарное искусство, дизайн и украшение жилища. Гомосексуалисты озабочены в первую очередь отношениями с женщинами, а чувства к мужчине отступают у них на второй план.
Пока что я не говорил о положении Джона в семье, чтобы в первую очередь представить картину его гомосексуального поведения и чувств; однако невозможно полностью понять его поведение, не узнав о его отношениях с матерью и с отцом. Мать он описывал как «любящую, умную и много выстрадавшую женщину»; она умерла в возрасте 50 лет. Она знала, что скоро умрет, но продолжала до последней возможности работать в семейной лавке, пока ее не положили в больницу. Отец был алкоголиком и умер в 55 лет от белой горячки, один, в грязной комнате. «Мой отец, напившись, обычно бил меня, и это продолжалось до тех пор, пока я сказал: хватит, тронь меня еще раз – получишь сдачи, и тогда он отстал». Вспоминая о своей ненависти к отцу, Джон говорил, что ее вызывали не столько побои, сколько унижение от необходимости ухаживать за ним, когда он пребывал в пьяном бесчувствии. Эти переживания не забылись, и его гомосексуальное поведение было во многом обусловлено именно враждебностью и презрением к отцу. Отношение к матери было очень непоследовательным.
Опыт психоанализа подтверждает, что жизнь с ласковой, заботливой матерью и грубым отцом часто приводит к появлению у ребенка комплекса гомосексуальности. У Джона не было примера положительного мужского образа для воспитания в себе мужественности. Еще более важна его чрезмерная близость к матери и бессознательная сексуальная увлеченность ею. Результатом стало появление «Эдиповой ситуации», обострившейся до такой степени, что ребенок уже не мог избавиться от желания кровосмесительной связи. Если при таких обстоятельствах мать жертвует собой и даже умирает, то у ребенка остается чувство сексуальной вины, принимающее преувеличенные размеры, как это случилось и с Джоном. В подобных случаях, чтобы уменьшить свою вину, ребенок должен полностью подавить свои сексуальные чувства, а единственный путь, ведущий к этому – «омертвение» тела, снижающее чувствительность и ликвидирующее конфликт. Однако жить в мертвом теле невозможно, нужен какой-то выход для чувств, своего рода «предохранительный клапан», которым у гомосексуалиста становится генитальный орган. Сексуальность оказывается заброшенной, но выхолащивания удается избежать.
Уже в начале лечения Джон понял правильность моего заключения о том, что его тело утратило живость. Одновременно он осознал, что и у его дружков – гомосексуалистов тело такое же омертвелое. Так, о своем бывшем любовнике Джон сказал: «Он чувствовал свое тело, только когда был со мной или с Питером». Потом до него дошло, что и у его матери тело было как неживое, умирающее, когда он был юношей; и он неожиданно заметил: «Мне хотелось „поиметь“ ее, чтобы взбодрить». Теперь он узнал, что его сексуальная деятельность была вынужденной, поскольку он тоже использовал секс, чтобы ощутить себя живым; так, он вспомнил, что мастурбировал по утрам, чтобы проснуться.
В ходе лечения я заставлял Джона делать упражнения, имеющие целью мобилизацию дыхания и увеличение чувствительности тела. Работа тела, вместе с результатами анализа чувств, убеждений и мечтаний, помогла вернуть ему некоторую живость. Наконец однажды в его глазах появилось выражение, лицо стало мягче, перестав напоминать маску, и он заметил: «Я чувствую себя великолепно, я стал другим!». Это чувство совпало с отъездом его бывшего любовника в Европу, так что, наконец, оборвалась (пусть на время) цепь, привязывавшая его к прежней жизни. Тут-то и проявились сексуальные чувства к женщинам. «Вчера я увидел соблазнительную женщину и ощутил эрекцию; по отношению к женщине это было впервые в моей жизни». Он стал также сознавать, что надо общаться с людьми. «Я просто вызываю их внимание и реагирую в ответ; я не проявляю участия, как будто я – доктор». Эта отчужденность была особенно заметной в отношениях с женщинами. Он попытался возобновить связь с девушкой, к которой раньше чувствовал влечение, но этот опыт кончился неудачей (об этом уже говорилось). Он не мог отдаться своим чувствам и не мог контролировать партнершу, как делал это с мужчинами. К тому же он боялся увлечься. «Я боялся, что она станет требовать от меня невыполнимых вещей, захочет продолжить наши отношения, и я попаду в зависимость».
Этот страх был навеян одним детским переживанием. «Когда я был маленький, я очень отчетливо представлял себе, что вот я открываю дверь ванной, а мама сидит там мертвая. Со временем я стал бояться открывать эту дверь, страшась, что все так и будет, а потом перенес эту фантазию на моего друга».
Лечение Джона продолжалось около года. Он приходил ко мне раз в неделю. Во многих отношениях ему стало лучше, но проблема гомосексуальности не была решена. В конце курса он стал проявлять больше тепла и нежности к бывшим подружкам и знакомым девушкам, но это немедленно вызывало потребность в гомосексуальных встречах. Он заметил, что ищет таких встреч в ночь перед сеансом лечения. К счастью, они стали приносить ему все меньше удовлетворения; возможно, он начал понимать, насколько неудовлетворительными они были на самом деле. К концу лечения он стал признавать, что когда «все заканчивается, я чувствую себя неудовлетворенным, как это всегда бывает после секса». Основные черты болезни Джона наблюдались и при лечении других гомосексуалистов, хотя, конечно, каждый из них имел свои особенности.
