В общем, многие согласны, что подлинная и полнокровная человеческая жизнь опирается, как треножник, на три основные вещи: это внутренняя динамика личности, межличностные отношения и система соотнесения. Когда я писал об этом раньше, я обращался в основном к первым двум темам. Теперь же я буду говорить о третьей — о системе соотнесения, о том основном восприятии реальности, посредством которого мы вводим в свой мир, оцениваем, интерпретируем новые события и идеи, а также и новых людей... Гибкая личность постоянно воспринимает "новое", интерпретирует его, при этом основное восприятие или видение реальности само тоже изменяется. Но оно всегда остается тем же самым видением, которое, несмотря на модификации, определяет качество жизни данного человека и его участие в жизни людей, определяет степень полноты его жизни.
Это прозрение внесло большой вклад не только в мою жизнь, но и в мои размышления об условиях человеческой жизни как таковой. Я пришел своим собственным путем к пониманию того, что любовь это существенная часть программы полнокровной человеческой жизни, и что любовь работает лишь тогда, когда люди хотят поработать ради самой любви. Я увидел, что коммуникация — это жизненная кровь любви, и что испытывать и выражать свои чувства существенно необходимо для коммуникации, для формирования ее "вещественной" основы. Я также пришел к пониманию того, что никто не может по своему произвольному желанию вызвать в другом человеке те или иные чувства, — он способен только стимулировать появление таких чувств, когда они сами уже созрели и готовы выйти наружу.
Когда я прошел через все эти прозрения, ставшие вехами на пути развития понимания, ведущем к новым и новым вдохновениям со все большим охватом реальности, у меня все еще остался один томящий душу вопрос. Предположим, есть человек, чувствующий себя совершенно свободным для того, чтобы испытывать и зрелым образом выражать свое одиночество, страх, гнев и т.д. Как этот человек сможет выйти из такого душевного состояния? Станет ли прямое и открытое выражение таких негативных и гнетущих эмоций достаточным для исцеления, для изменения характера его реакций? Фритц Перле и гештальт-терапевты полагают, что да. Эрик Берн и другие не разделяют их оптимизма. Мой собственный опыт и опыт общения с другими людьми ведет меня к убеждению, что изменение нежелательного эмоционального склада может придти только вместе с изменением мышления — с изменением восприятия реальности или видения. Так же думают Альберт Эллис и те, кто вместе с ним практикуют рационально-эмотивную терапию. Теперь мне стало очевидно, что наши эмоциональные реакции не являются перманентно сохраняющейся частью нашей личности, т. е. того, чем мы были прежде, являемся теперь и станем в будущем. Эти реакции скорее всего вырастают из того, как мы видим самих себя, других людей, жизнь, мир в целом, Бога. Наши восприятия становятся привычной системой соотнесения, той системой, в рамках которой мы действуем и реагируем. Наши идеи и установки побуждают нас к соответствующим эмоциональным реакциям. Упорные негативные эмоции указывают на то, что в нашем мышлении есть искажения или заблуждения, т. е. на астигматизм в нашем видении.
Например, если я смотрю на себя как на никчемного человека, я уверенно могу предвидеть появление у себя многих гнетущих и не поддающихся искоренению эмоций — упадка духа, депрессии, тоски и даже, быть может, желания покончить с собой. Но если другой человек своей жизнеутверждающей и безусловной любовью поможет мне понять, что я действительно достоин любви и способен любить, что я представляю собой значительную ценность, весь комплекс моих эмоциональных реакций радикально изменится. Когда устранено искажение в моем восприятии самого себя, я постепенно трансформируюсь в человека, доверяющего самому себе, уверенного и счастливого.
Если я думаю о вас как о друге и сотруднике, мои эмоции при встрече с вами будут теплыми и положительными. Если же я увижу в вас врага, мои эмоции будут совершенно противоположными. Вспомните небольшое двустишие:
Двое смотрели на мир через решетку тюрьмы: Один видел грязь, а другой — звезды.
При стремлении к полноте человеческой жизни все зависит от этой системы соотнесения — от привычной точки зрения, от характера видения самого себя, других, жизни, мира и Бога. Что мы видим, то мы и получаем.
Следовательно, если вы или я хотим измениться, вырасти в такую личность, которая живет более полной человеческой жизнью, мы, разумеется, должны постигнуть, каково наше видение в настоящий момент, а затем начать терпеливо трудиться над выравниванием его дисбалансов и устранением всяких искажений. Настоящий и непрекращающийся внутренний рост должен начинаться именно с этого. Робкого и слабого человека уговорами можно привести к самоуверенности и самомнению, но это даст ему только новую маску — взамен прежней. Не произойдет никакого реального изменения, не будет никакого реального роста любого из нас, пока мы не изменим свое основополагающее восприятие реальности, свое видение.
1. Облик полнокровно живущего человека
Судя по всему, мера деструктивноести (стремления к разрушению), которую можно найти в индивиде, пропорциональна тому, в какой степени подавляется экспансивная сторона жизни. Мы здесь имеем в виду не отдельные фрустрации (чувства развала), связанные с тем или иным отдельным инстинктивным влечением, а разрушительное воздействие на всю жизнь в целом, блокирование спонтанности роста и осуществления человеком своих эмоциональных, эстетитеских и интеллектуальных возможностей. В жизни есть свой внутренний динамизм, она стремится возрастать, в чем-то выражаться, быть живой. Возникает впечатление, что если все это подавляется, энергия, направленная на утверждение жизни, уходит на осуществление процессов распада, становится энергией, направленной к разрушению. Другими словами: стремление к жизни и стремление к разрушению является взаимозависимыми факторами. Чем больше подавляется стремление жить, тем сильнее становится стремление к разрушению; и чем большего самоосуществления достигает жизнь, тем меньшевней степень деструктивноести. Деструктивность — это отдушина безжизненной жизни.
Эрих Фромм. "Бегство от свободы".
Как-то раз друг рассказал мне о таком случае. Отдыхая на Багамских островах, он увидел однажды большую возбужденную толпу, собравшуюся на пристани. Объектом всеобщего внимания оказался юноша, который делал последние приготовления к путешествию вокруг света на самодельном судне. Все присутствующие без исключения высказывались пессимистично по поводу этой затеи и активно порывались сообщить смелому моряку обо всех опасностях, которые подстерегают его в плавании: "Солнце спалит тебя! Тебе не хватит еды! Твое судно не выдержит шторма! Ты никогда не сможешь доплыть!"
Когда мой друг услышал все эти обескураживающие предостережения, адресованные юному искателю приключений, у него возникло непреодолимое желание ободрить его. Как только маленькое судно начало отплывать в открытое море, мой друг подбежал к краю пристани и весело замахал обеими руками, чтобы просигнализировать свое "добро". Он закричал: "В добрый путь! Ты действительно молодец! Мы все с тобой! Мы гордимся тобой! Счастливо, дружок!"
Мне кажется, есть два типа людей. Одни считают своим долгом сообщить нам обо всем, что может с нами случиться плохого, как только мы отправимся в путешествие по неведомым водам своей неповторимой жизни: "Погоди, друг мой, отправляться в этот холодный и жестокий мир. Послушай-ка сначала меня". Но есть и другие люди, они становятся на край пристани и ободряют нас, заражая своим доверием: "В добрый путь!"
История психологии полна в основном людьми первого типа, по-своему, конечно, очень хорошо подготовленными, которые работали главным образом с больными, пытаясь понять, что же привело их к болезни. Цель таких психологов — предостеречь от всего плохого, что может случиться в жизни. Их намерения были благими, и их усилия принесли всем нам немалую пользу. Но тем не менее особое место в истории принадлежит "отцу гуманистической психологии" Абрахаму Маслову. Он занимался не столько больными и причинами болезней, сколько изучением здоровых ("осуществивших себя") людей, пытаясь понять, откуда приходит к человеку здоровье. Эби Маслов был, очевидно, человеком типа "В добрый путь". Он, скорее, интересовался тем, как это получается, что дела идут хорошо, чем тем, почему плохо. Он более стремился найти источник полнокровной человеческой жизни и меньше думал о том, как предостеречь от возможных неприятностей на жизненном пути.
Следуя традиции гуманистической психологии Маслова, я хотел бы теперь обрисовать человека, который живет полной жизнью, и высказать ряд наблюдений относительно того, что же именно делает его здоровым.
