Аналогично мы могли бы сказать, что защитная функция идеализированного образа состоит в том, чтобы отрицать существование конфликтов; по этой же причине идеализированный образ должен все время оставаться неизменным. До того как я пришла к этому заключению, я часто удивлялась, почему так трудно пациенту принимать себя в качестве менее значимой, менее выдающейся личности. Но ответ ясен, если вопрос рассматривается указанным способом.
Невротик не может изменить свой образ ни на дюйм, потому что признание недостатков столкнуло бы его со своими конфликтами, подвергнув тем самым угрозе созданную им искусственную гармонию.
Следовательно, мы можем установить позитивную связь между интенсивностью конфликтов и жестокостью идеализированного образа: чем более сложен и устойчив идеализированный образ, тем более разрушительны конфликты невротика.
Помимо четырех указанных функций идеализированный образ имеет еще и пятую, также связанную с базисным конфликтом. Идеализированный образ имеет более позитивное назначение, чем только маскировка неприемлемых частей базисного конфликта. Он представляет разновидность художественного произведения, в котором противоположности выглядят примиренными или, по крайней мере, не кажутся конфликтующими самому индивиду. Несколько примеров продемонстрируют, как это происходит. Чтобы избежать пространных описаний, я буду только называть действующие конфликты и показывать, как они воспроизводятся в идеализированном образе.
Доминирующим фактором конфликта X была подчиненность — огромная потребность в любви, поддержке, заботе, сочувствии, великодушии, внимании. Далее можно отметить обособленность с обычной антипатией к тому, чтобы быть членом какой-нибудь группы, подчеркиванием независимости, страхом перед связью с другими, чувствительностью к принуждению. Обособление X препятствовало удовлетворению его потребности в близости и неоднократно создавало проблемы в его отношениях с женщинами. Агрессивные влечения были также очень заметны, проявляясь в его желании быть первым в любой ситуации, в косвенном подчинении других, в их периодической эксплуатации и полном отсутствии терпимости к вмешательству в свои дела. Естественно, что эти тенденции значительно ослаблялись его потребностью в любви и дружбе и, кроме того, сталкивались с его тенденцией к обособлению. Не осознавая всех этих влечений, X придумал идеализированный образ, представляющий смесь из трех личностей.
Во-первых, X был великим любовником и другом — тем самым исключалось, чтобы какая-нибудь женщина могла предпочесть ему другого мужчину; никто не был так внимателен и добр, как он. Во-вторых, он был величайшим лидером своего времени, политическим гением, внушающим всеобщее благоговение. И наконец, он был величайшим философом, мудрецом, одним из немногих, кто был способен проникать в смысл жизни и понимать ее полную тщетность.
Этот образ не был абсолютно фантастическим. X обладал достаточными способностями во всех указанных направлениях. Но эти способности были фактически преувеличены до уровня значительного и уникального достижения. Кроме того, компульсивная природа влечений была скрыта и замешена верой во врожденные качества и дарования.
Невротическая потребность в признании и поддержке маскировалась под способность любить и дружить; влечение к превосходству — под высшие политические дарования; потребности к уединению — под независимость и мудрость. Последнее и самое важное состоит в том, что конфликты подверглись чудесному превращению в следующем смысле. Влечения, которые в реальной жизни противодействовали друг другу и не позволяли X реализовать ни одну из своих способностей, получили поддержку и развитие в качестве абстрактных возможностей, представ в виде нескольких совместимых аспектов богатой личности; и эти три аспекта базисного конфликта, который они представляли, превратились в три изолированные личности и образовали его идеализированный образ.
Другой пример дает более ясное понимание важности изолирования конфликтующих элементов21. В случае с Y доминирующим влечением было стремление к обособлению в экстремальной форме со всеми последствиями, описанными в предшествующей главе. Склонность Y к подчинению также была ярко выражена, хотя сам он этого не осознавал из-за ее явной несовместимости с его желанием независимости. Стремление быть лучшим во всем периодически прорывалось из сферы вытесненных влечений. Сильное желание близости было осознанным и постоянно сталкивалось с его стремлением к обособлению.
Он мог быть крайне агрессивным только в своем воображении: ему доставляло удовольствие в своих фантазиях строить картины массовых разрушений, почти искренне желать убить всех, кто когда-либо препятствовал ему в жизни; он открыто призывал верить, что философия джунглей — наличие силы — создает право вместе с безжалостным эгоизмом считать, что это единственно разумный и неханжеский способ жизни. В своей реальной жизни он был тем не менее очень робким человеком. Вспышки насилия происходили только при определенных условиях.
Его идеализированный образ представлял следующую странную комбинацию. Большую часть времени он был отшельником, живущим на вершине горы, достигшим бесконечной мудрости и безмятежности. Изредка он мог превращаться в оборотня, полностью лишенного человеческих чувств и склонного к убийству. И как если бы этих двух несовместимых личностей было недостаточно, он также был идеальным другом и любовником.
Мы наблюдаем здесь то же самое отрицание невротических наклонностей, то же самое возвеличивание «Я», то же самое ошибочное принятие возможностей за реальность. В этом примере, хотя и не было сделано ни одной реальной попытки разрешить конфликты, противоречащие факторы остаются. Но в отличие от реальной жизни здесь они предстают в чистом и неприкрашенном виде. Будучи изолированными, они не препятствуют друг другу. А это, по-видимому, является тем, что для невротика и имеет главное значение. Конфликты, как таковые, исчезли.
Последний пример, который нам предстоит рассмотреть, представляет случай более синтезированного идеализированного образа.
В фактическом поведении Z в сильной степени доминировали агрессивные влечения. Кроме того, они сопровождались садистскими наклонностями. Z был деспотичен и склонен к эксплуатации. Движимый всеядным честолюбием, он безудержно прорывался вперед. Он обладал способностями планировать, организовывать, бороться; твердо и сознательно придерживался жесткой философии джунглей. Он был также чрезвычайно уединенным человеком; но поскольку его агрессивные влечения всегда связывали его с какими-то людьми, он не мог долго оставаться один. Z держал твердую оборону, хотя и не позволял себе никаких личных связей, никаких приятных эмоций от всего, в чем принимали участие другие люди. В этом он преуспел достаточно хорошо, потому что позитивные чувства по отношению к другим были в значительной степени вытеснены.
Вместе с тем присутствовала явная тенденция к подчинению совместно с потребностью в поддержке, которая сталкивалась с его страстным желанием властвовать. Существовали также скрытые от глаз пуританские стандарты, используемые главным образом в качестве кнута для управления другими, но которые, конечно, ничем не могли помочь ему лично, что резко расходилось с его философией джунглей.
В своем идеализированном образе Z воспринимал себя в качестве рыцаря в сияющих доспехах, крестоносцем с глубокой и безошибочной способностью предвидеть, всегда борющимся за справедливость. Как и подобает мудрому руководителю, он ни к кому не был привязан лично и применял силу в полном соответствии с наказанием. Он был честен, но без ханжества. Женщины любили его, и он мог стать известным любовником. Но он не был привязан ни к одной из них. Как и в двух предыдущих примерах, в этом примере цель достигалась аналогичным образом: элементы базисного конфликта объединялись вместе.
Таким образом, идеализированный образ представляет попытку решить базисный конфликт, попытку, по крайней мере, столь же важную, как и другие, описанные ранее. Эта попытка имеет громадное субъективное значение, выступая в роли связующего вещества, удерживающего вместе разделенного на части индивида. И хотя идеализированный образ существует только в уме невротика, он оказывает решающее влияние на его отношения с другими.
Идеализированный образ можно было бы назвать фиктивным или иллюзорным «Я», но это было бы только половиной истины и, следовательно, ошибочным суждением. Благие пожелания, наполняющие идеализированный образ в момент его образования, представляют удивительное явление в особенности потому, что речь идет о людях, которые в других отношениях стоят на почве твердой реальности. Но это не означает, что идеализированный образ представляет абсолютную фикцию. Он — продукт воображения, переплетенный и обусловленный вполне реальными причинами. Такой образ обычно содержит следы подлинных идеалов невротика.
