Трудно объяснить, как можно отказаться от того, чем вы всегда пользовались. Это практически невозможно, если вы не предполагаете и не знаете ничего другого. Нужно почувствовать вкус чего-то другого. Словами это невозможно сказать. Я могу десять раз сказать: "Попробуйте не думать. Попробуйте сказать не думая". Но это так и будут слова. Это не происходит сразу. На самом деле это происходит сразу, но для того чтобы к этому прийти, нужно иметь очень большое стремление к жизни в неизвестном. Это состояние незнания. Жить в состоянии незнания… И это же состояние — знание всего. Это состояние вне обусловленного ума. Поэтому возникновение такого состояния является шоком для ума. А быть в таком состоянии в течение определенного времени очень непросто для человека, привыкшего жить ограниченным умом. В этом состоянии вы ничего не знаете и не волнуетесь относительно того, что будет с вами.
А что делает обычный ум? Он все время планирует по минутам, по часам, по годам. Все планирует, выгадывает что-то, рассчитывает, смотрит: приятно ему это или нет. Но я говорю о другом. О таком видении жизни, в которой полностью отсутствует паранойяльное планирование. Об этом можно говорить, но понять это можно только через собственный опыт. Это можно самому прочувствовать, увидеть, услышать, в этом надо находиться. Как объяснить человеку, который никогда не входил в воду, как нужно плавать?
Мы уже говорили о глобальных стереотипах, присущих человеческому сознанию. Мне кажется, одним из таких стереотипов является убеждение в необходимости усилий, возникающих в результате преодоления сопротивления. Возможно, вы обратили внимание на то, что некоторые из наших встреч проходили в атмосфере такого рода усилий. Почему? Если в группе присутствуют люди, считающие, что все дается только очень большими усилиями, то возникает соответствующая атмосфера. Много энергии расходуется впустую. Может быть, вы это почувствовали? Это большое количество выделенной энергии — результаты усилий, которые возникают как реакция, как противодействие человека, который, с одной стороны, говорит, что он хочет узнать, услышать, с другой стороны, какие-то его части очень сильно сопротивляются этому.
Сегодня у нас нет накала противодействия. В то же время нельзя сказать, что нет энергии, что она не идет.
Несколько слов по поводу моего видения того, что происходит у нас, когда мы собираемся. Первое, что я обычно делаю, я спрашиваю, какой у вас сегодня вопрос, какой у вас запрос. Обычно человеку достаточно сложно выразить это… Пусть он не точно скажет, не то, что он хотел бы сказать, но уже начинается какой-то диалог между нами, начинается взаимодействие. Обратили ли вы на это внимание? Возникает какой-то канал. Человек говорит что-то, я слушаю, другие присутствующие слушают. Между нами возникает канал. И вот через этот возникший канал можно что-то передавать. Вы мне можете передавать, а я вам. Устанавливается связь.
Дальше через эти каналы я пытаюсь что-то донести до вас, а вы до меня и друг друга. Но если человек начинает сопротивляться тому, что к нему приходит, если затрагивается то, что он не хочет видеть, не хочет слышать, сильно личностное, сильно жесткое, тогда в этот канал от него поступают определенные жесткие схемы. Это его убеждения. Это некие мыслеформы, причем очень жесткие. Представьте себе, что в раковину или ванну попали камни и они так засорили трубу, что вода проходит очень плохо. Это аналогия того, что происходит, когда человек агрессивно высказывает свои убеждения и не хочет слушать никого. Эти жесткие мысли, убеждения начинают засорять наши каналы связи. Я со своей стороны пытаюсь как бы продуть их, но с другой стороны, в ответ на это нередко начинает увеличиваться интенсивность подачи жестких убеждений, и они засоряют канал полностью. Я это ощущаю, как невозможность выдохнуть. Потому что есть ведь запросы, есть внутренние желания, но части ложной личности сильно сопротивляются.
Сейчас у нас несколько по-другому. У нас есть эти каналы, но нет ярко выраженного запроса.
— Прийти сюда — для меня это как отдушина.
Я иногда очень сильно чувствую возникающее напряжение при сопротивлении кого-нибудь в группе. И это очень мешает мне чувствовать. Сегодня этого нет. Сегодня я чувствую все в полной мере.
Кто будет платить деньги, чтобы послушать соловья?
— То, что здесь происходит с нами и между нами, — это взаимообмен энергии. Они начинают производить какое-то действие, какую-то трансформацию. Я не хочу говорить о том, что это и как. Хотя, в связи с этим, можно выдвинуть много конструкций и представлений. Но вся ценность и величие этого процесса взаимообмена заключается в том, что, даже если вы умом не понимаете, как это происходит, ваше сердце и тело чувствуют его. Видеть происходящее вы можете телом, но контроль обусловленного ума над телом должен быть снят. Если ум что-то не понимает или не хочет понимать, то это не значит, что этого не происходит.
Чем меньше мы фиксируемся на обусловленном уме, тем больше тело начинает видеть, ощущать и чувствовать. И это очень незаметно, очень спокойно. Кто из вас слышит ветер на улице, кто замечает и слышит птиц, которые поют. Они ведь все время поют в лесу, да и здесь сейчас поют за окном. Ветер — это же мелодия. Это мелодия жизни, природы. Кто ее замечает?
Человек будет платить большие деньги, чтобы послушать и посмотреть знаменитого артиста или певца. Будет платить большие деньги, приложит максимум усилий, чтобы достать билет и сесть на лучшее место. И теперь он сидит и наслаждается этим. Это результат его усилий. И он теперь может наслаждаться этим. Это ведь традиционное, стереотипное представление человека о том, как получить удовольствие.
А ведь этот же человек шел по улице, и был ветер, пели птицы, и все это естественно и незаметно. Кто на это обращает внимание? Кто будет платить деньги, чтобы стоять под деревом и слушать пение соловья? Сама птица не просит никаких денег, она просто поет. Ведь это незаметно, это естественно. Это само собой разумеющееся. Именно поэтому большинство людей этим и не интересуется. То, что само собой разумеющееся, — неинтересно. Интересно то, для чего нужно приложить усилия, достигнуть.
Часто ли мы смотрим на небо, на закат, на восход, на облака. Человек, считающий себя эстетом и любителем искусства, ходит по выставкам, смотрит картины известных художников, покупает их за бешеные деньги, вешает у себя в спальне и смотрит на нарисованные небо и облака. А потом еще и другим показывает. И его уважают как ценителя искусства. Он здорово объясняет, что художник хотел сказать, изобразив небо и облака. А ведь небо, везде, всегда и все время, но кто на него смотрит? Кто встанет утром, чтобы на восходе солнца послушать соловья? Но на какую-нибудь заморскую певицу за бешеные деньги он пойдет, будет ломиться, чтобы туда попасть, а потом долго об этом рассказывать. А вот о пении соловья что рассказывать?
Человек скажет: "Знаешь, я сегодня утром ходил в 4 часа слушать соловья". На что ему ответят: "Ну ты совсем, наверное, больной. Вот я ходил слушать. Там приезжал Майкл Джексон. Вот это да! Вот это да. Вот это я слушал. Он был так одет, он сделал еще пластическую операцию. У него теперь совсем другой нос…" Об этом можно бесконечно много говорить. Там о музыке уже никто и не говорит.
А что можно о соловье рассказать, как вы это можете рассказать? Поэтому это и неинтересно для большинства. Об этом нельзя рассказать, это не событие. Соловей поет, ветер дует, кого это интересует. Говорю ли я сейчас что-то, что можно обдумывать? Что здесь обдумывать? Я говорю простые вещи. Что здесь обдумывать? Никаких проблем. Просто говорю. Многим людям это покажется неинтересно. "Ну что про соловья рассказывать? Ты мне философскую систему объясни. Это да!".
— Я сегодня слушала птичек. Когда сегодня утром шла на работу, остановилась специально и послушала.
— Это ведь не техника, а то вы еще скажете, что я рекомендовал слушать птичек 10 мин. до еды и 20 после. Кто-то будет говорить, что соловья надо слушать до еды, а синицу после еды. Это, скажем, способствует просветлению. Вокруг этого целую систему можно создать.
— Меня просто это удивило. Я настолько затюканная, забитая и вдруг заинтересовалась, как там птички поют, остановилась и слушала. Я была удивлена такому своему состоянию.
— Вот это и есть вкус, запах Той Жизни. Когда вы слушаете птичку, вы ведь ничего не оцениваете. Возникает какая-то пауза в привычной суете. Человек бежал до этого и побежит после, но сейчас он к чему-то прикоснулся, к чему-то, что вне привычных забот и убеждений. Если его спросить, что в это время он думал, то скорее всего он скажет: "Да ничего не думал". Он в этот момент слушал и слышал.
До этого он тоже слушал много чего: радио, телевизор, в течение дня люди ему звонили по телефону. Он слушал, но слышал ли он что-то? Кто-то ему звонит, а он думает о своем, кто-то говорит по телевизору, а он думает о своем. Поэтому и нет ничего необычного, все то же самое: свои собственные мысли, эмоции, проблемы. Ведь необычное входит в человека совершенно необычным образом. Потому оно и есть необычное. Необычное не может приходить в обычной упаковке, не может приходить привычным образом, оно приходит совершенно непривычно. Но это непривычное человек либо отвергает, либо просто не замечает.
