И кстати, после этого он успешно воевал танкистом на японском фронте. А после войны получил высшее образование и стал выдающимся спортсменом.
Что помогло ему тогда продержаться на плаву в открытом море, без всякой надежды на спасение? Что не спасло других (а они, наверняка, были)?
Человек, имеющий определенную программу поведения, будет ее выполнять. А программа может быть направлена и на жизнь, и на борьбу, и на совершенно противоположные вещи.
И поэтому при наведении порчи нас в первую очередь интересует вопрос о программировании поведения на несчастье, а при снятии порчи – о стирании этой программы. И то, и другое легче сделать, используя фоносемантические формулы. Именно их использование позволяет сделать результат заранее прогнозируемым.
В современных сибирских деревнях этнографы собирают подчас очень интересный материал. Например, такой рассказ.
В одну деревню заехали мужики переночевать. Хозяин избы поинтересовался, что у них за груз на санях. Ему ответили, что мешки с пшеницей. Хозяин спросил, кто будет груз караулить. Ему ответили: «А кто возьмет, так без меня никуда не уйдет».
Ночью вор попытался унести мешок с зерном. Взвалил мешок на плечо и начал ходить вокруг саней. Так и ходил до утра – и бросить не может, и уйти не может. Только утром он попросил прощения у владельца, и тот «освободил» его.
Мы, естественно, не утверждаем, что мистики нет. Но, если предположить, что мистика здесь ни при чем, то, скорее всего, вор слышал сказанное владельцем пшеницы. И, скорее всего, сказано это было так, что потенциальный вор получил конкретную программу на случай кражи. Предполагаем, что и поведение владельца пшеницы, и сама фраза были направлены на это. Вероятно, что люди, рассказывая позднее об этом, передавали только смысл фразы, а не ее звучание. Хотя, в принципе, порча легко наводится любой фразой. Об этом мы уже говорили.
Или еще один пример. Не такая уж давняя история. В СССР, как известно, народные целители в почете не были (зачастую – вполне справедливо). К одному из них, П. Утвенко, приехал как-то корреспондент республиканской газеты, печатного органа ЦК КП Украины. Было у него задание под видом пациента пообщаться с целителем, а затем написать про него статью (естественно, критическую). Разумеется, корреспондент об истинной цели своего приезда ничего не рассказывал. Однако, не успел тот и рта раскрыть, а целитель его уже «расколол». Он молча вывел его из дома, поставил возле забора и сказал: «Стоять будешь до вечера». Так и произошло.
Если провести краткий анализ, то все можно легко объяснить с позиций материализма. Во-первых, резкий разрыв шаблона. Не успел «здрасьте» сказать, а тебя уже гипнотизируют. Во-вторых, задание – заданием, а в душе-то все равно страх перед целителем, ведь многое о нем люди говорят. Ну и возможно, что у корреспондента, несмотря на столь ответственную работу, совесть все же была. В том плане, что его ведь послали не разобраться, а дали конкретное задание – раскритиковать. Порядочному человеку такое всегда неприятно. Видимо все это, вкупе с отработанным, профессиональным поведением целителя, и навело порчу. Каталепсия же при гипнозе – явление абсолютно обыденное.
Сами мы пробовали такое применять. Надо иметь в виду, что лучше всего это действует все же на разрыве шаблона. Формула жесткого кодирования, которую мы успешно использовали, была такой:
«Резко замри живо,
Знай же – уже криво,
Резко глаза открой,
Живо замри и стой!»
Конечно, это галиматья. Но мы и не ставили целью что-то объяснять – надо было вызвать каталепсию, и она наступала. Возможно, несуразность текста дополнительно усиливала замешательство.
Но, кажется, мы слегка отвлеклись. Давайте вернемся к разговору о поведении при наведении порчи: оно может быть или абсолютно несуразным или чересчур «суразным». Чаще всего, конечно, нам приходится выбирать «несуразную» модель поведения. Поэтому…
* * *
Примеры наведения порчи можно приводить бесконечно долго. В жизни они встречаются очень часто. Сейчас мы приведем пример литературный.
У замечательного писателя – классика приключенческого жанра Роберта Говарда – есть исключительно интересный в этом плане рассказ, который называется «Как избавиться от труса».
Рассказ об одном молодом человеке по имени Джо Донори, хорошем рудокопе, которому постоянно не везло из-за его трусости. Был он довольно хилым на вид и очень робким. Из-за этого всегда ему доставалось. И вот как-то, напившись, он от отчаяния решил покончить с собой. Но и на это смелости у него не хватило. Тогда он вспомнил, что в город приехал гроза всего Дикого Запада Демонюга Дратц. И Джо решается затеять с ним ссору, чтобы Демонюга убил его:
«Веселье в „Элите“ было в полном разгаре.
Мужчины раскачивались, горланили и подкидывали на руках посетительниц салуна, весьма голосистых дамочек, но все они, и мужчины, и женщины, пьяные или трезвые, держались на почтительном расстоянии от дальнего конца стойки. Там, во всем великолепии томной царственности и неприступного величия, с печатью задумчивости на невысоком челе, стоял несравненный, непобедимый Демонюга Дратц. Настоящий убийца должен быть, прежде всего, блистательным актером, талантливым лицедеем.
Этот человек считался в Медном Бассейне чуть ли не живой легендой, хотя и впервые удостоил местное общество своим посещением. Впрочем, если уж говорить о легенде, то таким он слыл по всему Дикому Западу. О подвигах его слагались истории, от которых у слушателей бегали мурашки по коже, и никто из присутствующих, глядя на грозных размеров туловище, на неподвижное, изборожденное свирепыми складками лицо с узкими бойницами глаз, не знающих милости к павшим, на мохнатые бастионы насупленных черных бровей, не посмел бы усомниться в том, что истории эти содержат немалую долю истины.
Местные звезды салуна были все, как один, подавлены и немногословны, в том числе Грохер Гробер, рудокоп, колоссальных размеров, объединивший вокруг себя всех бойцов Медного Бассейна. Он даже попытался, улучив минутку, незаметно и ненавязчиво покинуть заведение; но в то самое мгновение, когда двери салуна, скрипнув, замерли, остановленные его предусмотрительным жестом, а Грохер счел своим полным правом перевести дух, в двух шагах от него возникла из полумрака тщедушная фигурка, и тонкие, на удивление цепкие пальцы исступленной хваткой сдавили ему плечо.
– Донори! – с легким неодобрением покачал головой Грохер. – Я ведь, по-моему, уже говорил сегодня, чтобы ты не совал свое рыло туда, где собираются приличные люди…
– Демонюга Дратц там?! – взвизгнул Донори, не удостоив его вниманием.
От неожиданности Грохер язык едва не проглотил, и потому связная речь далась ему с превеликим трудом.
– Ух!.. Ну… Ну, да, а… а что… то есть… он-то там… а ты чего… это… зачем?
Но Джо уже успел протиснуться к дверям, и Грохер, сжигаемый любопытством узнать, какие общие дела могли связывать самого жалкого труса во всей округе с самым безжалостным убийцей на всем Диком Западе, поспешил зайти следом. Джо уже много месяцев, не показывался в «Элите», однако в прошлом столь часто удостаивался грохеровской ласки, что сей достойный муж давно уже заметил безответную кротость коротышки. Теперь уже Грохер видел белое, как мел, лицо и ходящие ходуном плечи. Будто в салуне было сто градусов мороза…
В стихии грубой и примитивной, где людьми обуревают буйные, необузданные страсти и стихийные порывы, нередко возникают неожиданности самого скверного пошиба, и между отъявленными грешниками, обретавшимися в «Элите», своим чередом вспыхивали незапланированные и необъяснимые стычки. Однако с чистой совестью можно утверждать, что ни разу души их не были столь близки к тому, чтобы избавиться от черствого цинизма, как в описываемый нами вечер. Ибо нет в мире человека, которого бы не страшило необъяснимое, и потому все пьяницы, танцоры и шулеры в один миг превратились в ледяные изваяния при звуке малознакомого голоса, который проблеял:
– Кого я вижу! Демонюга Дратц! Ну, вот мы и встретились, вонючий скунс!
Танцы, игры, разговоры оборвались – их участники, казалось, были одновременно настигнуты какой-то лютой, поистине скоропостижной кончиной. В наступившей гробовой тишине шейкер для взбивания коктейлей, выскользнув из онемевшей руки буфетчика, с грохотом прокатился по полу, точно послание Небес, возвестившее приход Судного дня. В дверях заведения, все еще силясь захлопнуть рот, из которого вырвались эти умопомрачительные слова, застыл некто иной, как Джо Донори.
Коротышка Джо Донори во всеуслышание обругал Демонюгу Дратца!..
Сильные духом и телом мужчины перестали дышать, ожидая, что вот-вот разверзнутся Небеса. Наблюдатели же поскромнее едва не задохнулись от ужаса, испугавшись, как бы оскорбленный громила не включил в план мести всех присутствующих скопом. А месть неизбежно должна была пасть на голову несчастного безумца.
