себя намерения этого человека. В этом случае психологическая боль является результатом умаления, принижения проецируемого социального имиджа человека, то есть его образа, который, как он считает, сложился в головах других людей. Хотя подобная «контратака» способна улучшить образ и восстановить самооценку, это необязательно поможет решить межличностную проблему.
Например, жена считает, что муж обманом заставил ее сделать что-то, чего она не хотела делать. Первое, что произойдет, – падение уровня ее самооценки с последующим чувством боли. Жена начинает ощущать себя беспомощной и уязвимой. По мере того как она переносит центр своего внимания на факт того, что муж сделал что-то нехорошее, в ней закипает гнев и появляется желание нанести ответный удар. Последовательность происходящего в ее мыслях может выглядеть так: «Он меня использовал. Он был неправ, что так поступил. Я выгляжу идиоткой». Жена чувствует боль, потом злость, гнев и решает: «Я должна наказать его за это». Ее проецируемый имидж – «выгляжу идиоткой» – снижает ее самооценку и индуцирует боль. Заметим, что злость возникнет, только если она будет рассматривать его поведение как неоправданное и видеть его образ в негативном свете.
Ответный удар нейтрализует урон, нанесенный ее проецируемому социальному имиджу и самооценке, а потому может временно ослабить боль. Отмщение может послужить уравновешиванию баланса сил в их паре (например, послужит «обучающим опытом» для мужа). Однако оно способно и дать старт следующему раунду конфронтации, что зависит от множества факторов, таких как качество взаимоотношений в паре или восприимчивость мужа к критике.
Самооценка очень многих людей, которые легко «слетают с катушек» или у которых также легко «съезжает крыша», на самом деле носит шаткий характер. Их гиперчувствительность часто основана на глубоко лежащем представлении о себе как о слабом, уязвимом и уступчивом человеке. Они выработали в себе ряд методов самозащиты от неожиданных «налетов» со стороны других, проявляя бдительность по поводу любого возможного посягательства на свои жизненные интересы и будучи готовы воспринимать оппонентов как злонамеренных или просто плохих. Их психологические «защитные построения» могут оказаться неприступными и способными отражать любые нападки на самооценку, предотвращать любой ущерб ей.
Иногда оскорбление или выговор могут нарушить эту защиту, и их самооценка упадет. Приводя в действие свою защитную стратегию, мобилизуясь на «контратаку» и представляя оппонента Врагом, в самооценке человек может быстро переключиться между положениями беспомощной жертвы и сильного, успешного мстителя. Подобные изменения образа самого себя временно компенсируют ущерб, нанесенный самооценке, но память о моментах, когда человек чувствовал себя слабым, уязвимым и беспомощным, сохраняется, пусть и в стороне, поэтому служит лишь укреплению основного имиджа самого себя как слабого и подверженного всяческим напастям. Чтобы частично компенсировать негатив от такого образа, жертва может построить в своем сознании отрицательный образ «обидчика» как преследователя и заговорщика [65]. Подобные образы врага-угнетателя особенно драматично вырисовываются в фантастическом бреде параноидальных шизофреников.
Набор самооценок человека имеет тенденцию быть стабильным во времени, каждый имидж специфичен для определенного класса ситуаций или активируется ими. Такая стабильная избирательность в отношении каждого специфического типа событий является поддержкой идеи о том, что эти образы самого себя – устойчивые аспекты более глобальной ментальной организации. Концепция самого себя, объединяющая разнообразные собственные имиджи, многогранна, многомерна и не может быть полностью доступна в любой момент. Подобно шкафу для хранения папок с документами, самооценка включает в себя разные подобные образы: представления об основных и второстепенных характеристиках человека, его внутренних ресурсах и активах, а также обязательствах.
Проецируемый социальный имидж
Наши представления о себе регулируют гораздо больше аспектов нашей жизни, чем мы думаем. Воспринимая себя полными сил, эффективными и компетентными, мы тем самым мотивируем себя на решение сложных задач. Когда же представление о себе в основном фокусируется на собственной беспомощности и бессилии, как происходит во время депрессии, мы грустим. На наши чувства и мотивацию оказывает влияние и то, как, по нашему мнению, нас воспринимают другие: проецируемый социальный (межличностный) имидж. Преобладание в нем тех или иных характеристик влияет на то, как мы реагируем на окружающих. Если мы воспринимаем других людей как настроенных по отношению к нам недружественно и критически, то следуем стратегиям самозащиты. Личность, которая настроена скорее уклоняться от конфликтов, просто минимизирует социальные контакты с целью сохранения самооценки. Склонный к враждебным реакциям человек с воинственным характером проявляет повышенную бдительность на предмет возможного пренебрежительного отношения к себе, неважно, имеющего место в действительности или мнимого, находится в состоянии готовности к атаке. В обоих случаях индивидуум проецирует некий недружественный образ на других людей и пытается защитить уязвимое представление о самом себе. Поэтому люди могут стать критически настроенными по отношению к первому типу личности и избегать контактов с ней, а по отношению ко второй просто испытывать раздражение и гнев.
Рассмотрим следующий пример. Эл отказывается от приглашения Боба пойти с ним на какое-то шоу. Мысль Боба: «Он думает, что я недостаточно хорош». При этом Боб чувствует себя плохо, поскольку этим «запущен» его негативный социальный имидж. Под это подводится следующая обобщающая основа: «Люди не считают, что я достоин находиться в их обществе». Обида Боба происходит скорее вследствие его униженного социального имиджа, представления о самом себе, чем собственно из-за потери Эла в качестве компаньона на этом событии. Например, если бы Боб потрудился удостовериться в том, что Эл болеет или просто достаточно плохо себя чувствует, чтобы идти на шоу, он мог бы отправиться один с минимальной досадой на отсутствие компании и не чувствовал бы, что его достоинство ущемлено.
Поскольку наши представления о других людях вписываются, точнее, оказываются втиснутыми в определенные рамки, и мы видим в них (в других людях) лишь те характерные черты, которые согласуются с находящимися в этих рамках образами, мы просто отбрасываем прочь все иные человеческие черты. Вообще говоря, упростить и гомогенизировать явление, которое одновременно является сложным, изменчивым и нестабильным, – это возможность сэкономить собственные ресурсы, но при этом наши интерпретации другого человека могут быть искажены построенными нами же рамками. Аналогичным образом мы загоняем в подобные рамки самих себя и получаем в лучшем случае неполное, а в худшем – искаженное восприятие.
То, как мы в общем и целом воспринимаем себя, в значительной степени является функцией того собственного воображаемого образа, который превалирует в нашем сознании. Если Боб решил, что Эл просто не хочет с ним иметь дела, то он расстроен, потому что предполагаемое негативное отношение Эла отражается на его самооценке. Но если он думает: «Я вообще никому не нравлюсь», – и далее находит объяснение этому в формуле «скорее всего, я просто непривлекателен», активируется негатив в воображаемом образе самого себя и происходит заметное падение самооценки.
