Вопрос из зала: А вы помните момент, когда стали двигать ногами?
Сергей: Нет!
Вопрос из зала: Я хотел бы уточнить: в середине транса вы сменили позу. Это не было связано с выходом из транса?
Сергей: Нет, просто почему-то захотелось сменить позу.
Бетти: В сущности, Сергей здесь единственный человек, который все знает про Сергея. В тот момент мне тоже показалось, что он несколько «выныривает», а я, конечно, не хотела позволять ему выходить из транса. Поэтому я несколько изменила технику транса, в том числе по отношению к физическим проявлениям транса. Мое восприятие, конечно, может быть неточным, потому что Сергей, повторяю, единственный эксперт, который лучше всех знает Сергея.
Сергей: Если можно, я кое-что скажу по поводу транса. Я, конечно, был очень удивлен, когда открыл глаза и увидел свою висящую руку. Я четко слышал, что происходит, все соображал, но когда открыл глаза и увидел руку, оказалось, что как раз такого я и не ожидал. Я считал, что транс неглубокий. Сейчас я помню лишь какие-то фрагменты: монетка, велосипед… И даже точно не помню, когда открывал глаза… Первый раз… или… Получается, что второй, потому что в первый я сам немного приподнял руку, это я помню. А потом захотелось ее опустить… В первый раз, когда Бетти поднимала мне руку, а она опускалась, создалось очень странное ощущение: уже пора быть ноге, а ее все нет и нет… нет и нет… нет и нет… и тут я улетел…
Бетти: Отлично!
Мужчина из зала: Я хотел бы сказать, что никогда не испытывал такой транс, как сегодня. Когда Бетти стала говорить о левитации, я вдруг почувствовал, как моя левая рука пошла вверх. Потом я заметил, что и правая рука стала отрываться от ткани брюк. Я думал, что этого не может быть, но чувствовал, что это так. Глаза я не мог открыть. Кроме того, я почувствовал, как ваша рука, Бетти, прикасается к моей.
Вопрос из зала: Можно ли это состояние квалифицировать как гипнотический транс? В чем особенность глубокого транса?
Бетти: Сергей определенно находился в глубоком гипнотическом трансе. Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду под разницей между гипнотическим трансом и глубоким. Я не люблю эти оценочные слова: «глубокий» транс, «легкий» или «средний». Иногда, конечно, использую некоторые подобные эпитеты, когда погружаю субъекта в транс. Потому что обычно (если только вам не предстоит хирургическая операция) люди выбирают свой уровень глубины транса, подходящий для того, с чем им надо в данный момент работать. И очень глубокую работу иногда проделывают в очень легком трансе, все время глядя на тебя открытыми глазами. Сергей был в хорошем трансе. Я думаю, что в довольно глубоком, но самое главное – в достаточно хорошем для него. И он там проделал то, что собирался. Кроме того, Сергей, конечно, хотел помочь нам с демонстрацией, и с этой задачей тоже справился великолепно.
Вопрос из зала: Мы посмотрели часть фильма о Милтоне Эриксоне, и кроме восторгов по поводу его работы возникло ощущение, что он постоянно проводит экологическую проверку готовности пациента изменять себя, работать с проблемой. Только после этого он дает пациенту ресурс. Используете ли вы это в своей практике?
Бетти: Да, конечно. И даже во время последней демонстрации мы говорили с Сергеем о том, как он ощущает эту проблему.
Вопрос из зала: Сергей, если обращаться к вашему внутреннему ощущению: лучше, если бы этого обсуждения не было или ничего не изменилось?
Сергей: Не знаю. Думаю, существенно ничего не изменилось. Даже, наверное, лучше, потому что полезно вспомнить это еще раз.
Бетти: Хорошо. Так как вопросов больше нет, то мне хотелось бы немного поговорить о концептуализации и о том, как решить, что же нужно делать с пациентом, когда он в трансе. И я хочу, чтобы ты, Сергей, знал: ты можешь сидеть здесь и слушать, но у тебя есть и другой вариант: ты можешь опять вернуться в транс и уже оттуда слушать то, о чем мы будем говорить. Потому что ты можешь слышать и не слышать, слушать и не слушать, помнить и не помнить, потому что важно, чтобы ты помнил только то, что тебе нужно помнить. Можешь вернуться обратно в транс и слышать меня или не слышать… или хочешь, частью сознания отслеживай, слушай… или просто сиди, выковыривая словечко тут, словечко там… потому что все зависит от тебя, что хочешь, то и делаешь… И иногда… очень важно… оставить какие-то вещи в области бессознательного и оттуда они действительно смогут тебе помочь… А иногда важно отслеживать… и принимать решения обеими частями разума – сознательной и бессознательной… Так что можешь сидеть и слушать меня или не слушать… а я буду говорить о том, чем мы занимались… ладно?..
Итак, приходит Сергей и говорит: «Я хотел бы научиться лучше, смелее разговаривать, особенно с руководством, с авторитетными людьми». Я слышу его на нескольких уровнях: «Я чувствую себя некомфортно, приближаясь к кому-то, кто стоит выше меня». Это достаточно распространенное ощущение, причем абсолютно не рациональное. Сергей это подтвердил, когда я спросила, хороший ли мужик его начальник: «Да, конечно!» – ответил он и улыбнулся. Вспомните график, о котором мы говорили: если что-то нерационально, с этим не справиться на логическом уровне. Поэтому я хотела, чтобы Сергей вспомнил все те времена в своей жизни, когда он чувствовал себя победителем. У всех в детстве бывает либо монетка-талисман, либо камешек. В Америке очень популярен мультфильм Уолта Диснея, в котором слоненок летает, хлопая ушами. Для этого ему необходимо перышко, которое он зажимает в хоботе. Если бы мой пациент был американцем, то я бы даже не продолжала историю, он бы закончил ее сам. Дело в том, что слоненок теряет перышко и начинает падать, а рядом летает его подружка-птичка и кричит: «Ты все равно умеешь летать, ты все равно можешь!» И он почти упал, но в последний момент взмахнул ушами и взмыл вверх. Это почти хрестоматийная история триумфа, победы. У всех нас есть это волшебное перышко, которое мы «зажимаем в хоботе». Иногда мы вспоминаем вещи, которые когда-то были для нас очень важны: например, день рождения, когда твой возраст наконец впервые будет записан двумя цифрами. С каждым из нас это когда-то случилось. И в маленькой виньетке транса для Сергея звучало следующее: это произошло просто потому, что ты есть. Точно так же у каждого из нас есть право подойти и спросить любого авторитетного человека о том, что нам нужно.
Я бы хотела, чтобы он пережил еще одно «победительное» воспоминание. Для каждого ребенка самая настоящая победа – научиться ездить на двухколесном велосипеде. Потому что очень трудно одновременно справляться с рулем, педалями и удерживать равновесие. Обычно ребенок переживает пьянящее ощущение настоящей победы. Многие в своих воспоминаниях даже падают с велосипедов, потому что уж слишком прекрасно. Когда моя дочка впервые поехала, она стала оборачиваться и кричать: «Смотри, смотри!» – и налетела на дерево. В эту историю вложено также совершенно неотъемлемое воспоминание о том, что падение ни капельки не умаляет триумфа и ты знаешь, что как только поднимешься, снова сядешь и поедешь, и снова будет это ощущение свободы. Мне даже говорить об этом не пришлось, настолько это само собой разумеется. Совершенно не важно, что ты упал! И Сергей сам пришел к этому. Он просто великолепный субъект: так улыбался и давал такую хорошую обратную связь! Но концептуализация состоит в том, что чувство дискомфорта возникало у него тогда, когда он должен был о чем-то попросить, на что у него было и право, и способность. Он сравнил себя с «бешеным зайцем» – отличный образ. Такой субъект делает за терапевта часть работы, потому что этого «бешеного зайца» можно абсолютно ясно представить. Сергей хочет быть по-настоящему смелым – рамки достаточно четко определены. Задача терапевта – придумать способ, чтобы показать ему все его триумфы, достижения, показать, что он многого добился и научить его помнить это ощущение.
Иногда клиент совершенно конкретно говорит то, что хотел бы услышать от вас. Вы помните, я рассказывала о пациенте, которого тянуло к своей бывшей жене и он жаловался мне: «Я знаю, что это убийственно для меня, но ничего не могу с собой поделать». Вы слушаете то, что вам говорит пациент, и, опираясь на это, выстраиваете интервенцию.
Одна из приятнейших вещей, которую испытывает терапевт, состоит в том, что чем старше становишься, тем больше опыта. Тем больше у терапевта появляется ниточек, потянув за которые, он может сказать: «Здесь можно вспомнить об этом… А здесь я расскажу это… А потом я напомню об этом…» Даже если терапевт молод, у него достаточно собственных переживаний. Даже в двенадцать лет ребенок уже знает, как бывает, когда тебя предали, когда тебе сделали больно и когда тебе просто замечательно; помнит о том, как бывает, когда тебя любят, используют или когда ты переживаешь триумф. Просто нужно вспомнить это, чему и помогает транс. Конечно, когда я работала с Сергеем, я тоже была в трансе.
