Из-за незнания таких простых вещей я набила себе кучу шишек и потеряла много «крови». Можно сказать, что я спускалась за этими людьми в самый ад, но потом, видя, как они карабкаются наверх по моей голове (а по-другому и не бывает, Алиса), бросила заниматься глупостями. Сейчас у меня достаточно опыта, чтобы распознавать «кровососущих» за версту. И если кто-то из них по случайности вдруг попадает в мою «зону общения», им становится очень неуютно. Потому что на этот случай у меня всегда с собой мощное оружие: равнодушие. Могу еще и цинизмом по ним проехаться. Это остужает их интерес к моей персоне.
Единственная вина человека, подставляющего свою шею для укуса, – готовность это делать. Вампирское племя давно бы вымерло, если бы для них не было еды. Но пока будут доноры, будут и вампиры. Баланс должен стремиться к нулю, помнишь? Эти чудовища – порождение нашей неуверенности в себе, готовности раздавать себя без остатка, гиперответственности и чрезмерной благодетели, излишек которой должен быть уравновешен противоположными намерениями. И, чем больше ты будешь радеть на поприще донорства, тем сильнее тебя будут «обрабатывать».
В вампира можно превратить близкого человека, если приучить его к своей чрезмерной опеке – постоянно решать его проблемы и облегчать его жизнь. Это могут быть дети, муж или друзья. И в этом нет ничего благородного и доброго. Это в очередной раз наводит на мысль о социальных масках. Все это роли. Если Христос позволил себя распять, значит, кто-то должен был стать Иудой. Если кто-то готов отдавать, значит, должны быть люди, которые будут брать.
Тут снова нужно стремиться к середине. Иногда человек действительно нуждается в помощи. Когда что-то случилось и надо помочь. Ты помогаешь, и на душе у тебя светлеет. Это замечательная отдача. Не отказывай себе в таком удовольствии.
Например, друзья моей подруги «поставили на ноги» их общего друга, случайно ночью упавшего с обрыва на камни. Они собрали деньги на тяжелую операцию, по очереди дежурили в реанимации, вместе вели его дела на работе (у него небольшой бизнес) и помогали семье. И человек полностью выздоровел, хотя даже его родители не верили в это. На такой помощи держится мир.
А у других моих знакомых вышло совсем по-другому. У них дома однажды поселился друг семьи – дееспособный половозрелый мужик, который переехал из другого города и «не смог» найти жилье. Через полгода хозяйка взвыла от отчаяния: «Он приводит к нам домой каких-то женщин. Я все понимаю: он милый и хороший, он подметает полы и чистит картошку, но я и сама не против этим заниматься». Когда ее спросили: «Почему вы не выставите его за дверь?», – она вздохнула и ответила: «Жалко его, куда он пойдет?». Вот это – не помощь. Это чистый прикорм типичного вампира.
У всех нас временами проявляются склонности «тянуть жилы» из своего окружения. Это похоже на формирование наркотической зависимости, когда организм перестает вырабатывать свои собственные, естественные, «опиаты», вызывающие состояние эйфории, в надежде на то, что они поступят извне. Зачем трудиться, когда есть более комфортный способ – получить это без всяких усилий? Энергию для жизни мы тоже производим сами, но, когда появляется человек, готовый предоставить нам эту энергию совершенно безвозмездно, мы быстро «подсаживаемся» на такой источник. Кто-то со временем становится хроническим вампиром, а кто-то возвращается к «собственному производству».
Я не думаю, что вампиры счастливы. Иначе все стремились бы к иждивенчеству. Такие люди находятся в постоянной зависимости от доноров, и их охота далеко не всегда заканчивается удачей. И когда случается голод, чтобы выжить, они вынуждены поедать самих себя.
Нами управляют
О женском взгляде на политику
«…На 7-й Международной конференции в Гааге наша делегация выступила с пакетом конструктивных предложений, направленных на углубление процесса интеграции в Европе… выступали главы делегаций и члены правительств… а я не поехал, я купил мотыля и пошел на реку – я люблю рыбалку… сядешь на берегу… закинешь удочку – КЛЮЕТ!..»
S.P.O.R.T. «Рыбалка»Во времена моего детства в школах перед началом уроков проводились «политические пятиминутки», на которых специально обученный/зевающий педагог докладывал нам о том, что произошло в мире, пока мы спали. Новости касались не открытий в области физики или чего-нибудь удивительного из жизни театра или кино, а малопонятных нам, озабоченным своими подростковыми проблемами, предметов – вроде гонки вооружений[35] или решений съездов руководящей партии. Партия у нас тогда была одна[36] (выбор, прямо скажем, небогатый), да и та не внушала к себе уважения. Поэтому «политинформацию» (так, кажется, это называлось), мы, по возможности, прогуливали. Это даже было делом чести. Но у нас были замечательные учителя, и такие вольности на нас никак не отражались, да и сам «политинформатор», бывало, «застревал в лифте». Мы игнорировали атрибуты власти: не носили значков и галстуков[37], слушали нормальную музыку, носили нестандартную одежду. Большинство учителей закрывали на это глаза, а остальные не были для нас авторитетны.
В то время был уже финал наших отношений с коммунистической партией. Мы были «женаты» больше полувека, и, в конце концов, неудачный брак предсказуемо распался. Я помню этот день в деталях: наш историк сгреб нас в охапку и вытащил в холл, где стояли телевизор и весь учительский персонал школы. Мы смотрели, как Москву пересекают танки. Такого кино по федеральным каналам еще не показывали. Я помню, что нас переполняла радость: в связи с переворотом[38] отменили уроки – то ли в знак поддержки событий, то ли просто было непонятно, чему теперь учить детей. К тому же у меня был собственный повод для радости – дома меня дожидался «Off The Ground» Пола Маккартни. Я искала его полгода, и вот, на выходных, в одном из киосков, среди пива и жвачек, я обнаружила долгожданную кассету. Теперь мне очень надо было домой – дослушивать. А тут такая удача – иди, пожалуйста! Словом, тот день лично для меня удался на славу.
За время нашего «политического брака» выросло несколько поколений, не помнящих своей национальной культуры, оторванных от земли и истоков. Мы взяли себе не только фамилию «мужа», но и его домострой. Сначала это было интересно, а потом мы быстро поняли, что попали «из огня да в полымя». Развод был нереален: «муж» начал заниматься рукоприкладством. Было страшно возражать, да и вообще иметь свое мнение. Постепенно он заполнил собой все углы в доме, заполз в каждую складку одежды, пропитал своим запахом все обозримое пространство, а места, куда он не смог проникнуть, огородил высоким забором. Культура, образование, наука, экономика – все было подчинено тоталитарному политическому строю. Те, кто успел, уехали из страны, остальные привыкли, сделались ручными или ушли в подполье, затаив злобу до лучших времен.
В конце концов, конечно, все рухнуло. В старших классах мы уже изучали на уроках литературы Леонида Андреева[39], а в музыкальной студии пели Павла Чеснокова[40]. Мы (мое поколение) сформировались на разломе двух разных эпох. Нам предстояло выбросить из головы все, что нам преподнесли в качестве единственной истины в детстве, и приспособиться к совершенно новой обстановке. После бурного «развода» мы на некоторое время, как и положено, впали в анархию, и нам, школьникам, было совершенно по возрасту и «по кайфу» от этих перемен. Старшим поколениям было несколько больнее.
Политика играла в нашей жизни одну из главных ролей. Играла нечестно и слишком навязывалась. Поэтому мы привыкли не доверять тем, кто стоит у руля власти, и вряд ли что-то изменится в ближайшем будущем в нашем отношении к этим людям.
Жаль, что необходимо контролировать работу наших чиновников. Жаль, что наше благополучие во многом зависит от них. И самое неприятное то, что от перестановки слагаемых сумма не меняется. И от смены власти лучше не становится. Что-то не так в самой системе: не люди, но роли, которая эта власть раздает, делают из нашей страны посмешище. И даже когда меняется система, в конечном счете, все равно происходит одно и то же.
Мне непонятна наша политика. Не имея возможности (да и желания) напрямую принимать участие в политической деятельности, я могу лишь прислушиваться к мнениям авторитетных для меня людей, и на основании этого составлять портрет нашего «государственного лица». И он не составляется. Этот «человек» мне непонятен. Он противоречив, скрытен, возможно, болен, и, мне кажется, что сейчас он просто рассыпается на части.
А хочется иметь хорошего «мужа». Так же как любой нормальной женщине хочется найти настоящего сильного мужчину, чтобы не думать, чем он там занимается, не врет ли и не заводит ли интриги на стороне, а просто следить за домом, детьми, реализоваться по-человечески и не бояться за свое «завтра». Чтобы знать, что на него всегда можно положиться.
