сыра). И все же Массовая Культура не успокоилась, попортив Народное Искусство: она пожелала еще и вступить в противоестественные отношения с Высокой Культурой. От их связи родился «внебрачный ребенок», или даже бастард – Макдональд избрал именно такой термин, – по имени Мидкульт, или же Срединная Культура. Судьба этого незаконнорожденного отпрыска покажется знакомой многим любителям французских романов. Его самолюбие сильно пострадало от низкого происхождения отца, Масскульта, от которого он унаследовал непоправимую пошлость. Он хотел бы больше походить на мать, Высокую Культуру, однако все равно не может возвыситься до ее утонченности, складывавшейся веками. Он из кожи вон лезет, пытаясь скопировать ее манеры и устои, но в конце концов умудряется только исказить, обесценить и испортить их. Результат его усилий в лучшем случае – потешная попытка казаться кем-то другим, и любая маскировка все равно выдает темную историю его появления на свет.
Зайдите в любой книжный магазин – и вы сможете узреть продолжение этой семейной саги. Честолюбие Мидкульта породило тысячи бумажных нуворишей и типографских парвеню, целый выводок тщеславных мелкобуржуазных созданий, неуверенных в том, какое именно положение в обществе они занимают. Это те самые несчастные книжицы: они вроде бы и не отвратительные и всеми силами пытаются отличаться от кучи триллеров и любовных романов, с коими они до смерти боятся смешаться в представлении читателя. Поэтому они появляются на большом балу книжного света в оболочке, которая упорно напоминает все требования высшего общества с точки зрения издателя: пастельные тона, авторская фотография в сепии, иллюстрации с фрагментами картин. Иногда их можно увидеть и в «верхней одежде», то есть суперобложке, сшитой по лекалам французской или американской книжной моды. Вы увидите, как эти впервые вышедшие в свет юноши и девушки танцуют, сопровождаемые суровыми взглядами опустившихся аристократов, выходцев из когда-то знатных издательских родов, чьи гербовые виньетки одно время внушали всем суеверный страх. Теперь же они суетятся, пытаясь сохранить видимость былого авторитета, и запихивают среди книг, относящихся к знаменитым сериям, те, что растеряли последние крупицы таланта. Вывод: в наши дни все сложнее судить о книге по обложке, и сам Адорно, возможно, записался бы в ряды последователей доктора Фрэнка Н. Фёртера.
Почему же мы с таким вниманием и щепетильностью создаем «одежду» для книг? Эта история настолько древняя (как, впрочем, и все на свете), что восходит к Адаму и Еве. Прародители рода человеческого осознают, что они голые, и прикрываются, как могут, фиговыми листами, вокруг которых, разумеется, по-прежнему остается нагота. Но с этой секунды все глаза на свете, взгляды поколений и поколений любителей искусства, похотливых священников и прихожан, почитающих иконы, – все они будут прикованы к этому самому листику с одним вопросом: интересно, что же под ним?.. Это первородное противоречие, связанное с одеждой. В 1909 году Георг Зиммель обозначил его в своем эссе о кокетстве:
Тот, кто украшает себя, даже частично, прикрывает или же прячет то, что украшается, но тот, кто покрывается или же прячется, привлекает внимание к себе и к своим прелестям. Это, скажем так, оптическая необходимость: первая фаза одевания должна одновременно зафиксировать и согласие, и отказ, а это и есть основное правило кокетства.
Впрочем, противоречие – не самое подходящее слово. Более удачный термин нам поможет найти последователь Фрейда Джон Карл Флюгель, автор «Психологии одежды» (1930). Он говорит, что есть три причины, по которым мы выбираем одежду: желание быть красивым, стыд и стремление защитить себя. Кажется, в этом списке нет ничего особенного, но если присмотреться получше, то это настоящее минное поле. «Главная цель любого убранства – приукрасить внешний облик тела с целью вызывать у окружающих восхищение и приковывать их взгляды»; с другой стороны, «стыд, как правило, вынуждает нас скрывать привлекательные части тела и в целом пытаться не привлекать к себе внимание других людей». Эти две тенденции – показывать и прятать – как-то не согласуются: одновременно удовлетворить и то, и другое желание, как заявляет Флюгель, просто невозможно. Поэтому обе силы, участвующие в вооруженном конфликте, должны сесть за стол переговоров и подписать мирное соглашение, прийти к компромиссу относительно выбора одежды. У психоанализа есть специальное понятие, описывающее мнимую договоренность между двумя противоположными побуждениями – «проявление невроза». Флюгель приводит в пример ситуацию, когда человек краснеет: тот, кто стесняется, хочет исчезнуть из поля зрения другого человека, и потому заливается краской. Но именно это изменение цвета кожи привлекает взгляды всех вокруг и удовлетворяет подсознательное стремление покрасоваться. «Если оперировать терминами, которые я задействовал конкретно в этом сравнении, то одежда напоминает непроходящее покраснение на теле человечества».
Двойственное желание одновременно покрыться и раскрыться, привлечь внимание тем же действием, которым его пытаются отвлечь, работает и в случае с книгами и их обложками. Безусловно, дело не в том, что книги живут своей собственной душевной жизнью, а в том, что она есть у нас, и это мы носим их с собой, выводим их на подмостки общества и с их помощью выстраиваем мизансцены, демонстрируя скромность, кокетство, бахвальство и смущение. Попробуйте просто осмотреться. Что хочет сказать вам этот бледный студент с мрачным выражением лица: он забился в угол в вагоне метро и не поднимает глаз от «Фрагментов» Гераклита, и в то же время делает это так, чтобы другие несведущие и мирно дремлющие пассажиры могли увидеть, что написано на обложке? Его двоякая поза как будто хочет сказать нам, что он не нуждается в нас и даже, вероятно, относится к нам с презрением, но в то же время не может обойтись без этой толпы презренных зрителей, так как желает, чтобы они признали его превосходство. Это противоположные явления, лежащие в основе ресентимента – сложного чувства, объединяющего в себе ненависть к другому и осознание своей зависимости от него, невозможность разорвать эту связь.
Но это не единственная причина выставлять обложку напоказ. Помню один случай из прошлого, я тогда учился в старшей школе: во время урока физкультуры девушка, которая нравилась всем парням в классе, с невероятным и наигранным увлечением читала «Тайный дневник Лоры Палмер» – будоражащую воображение исповедь героини-подростка, завязанную на сексе, наркотиках и шаманских практиках: «Твин Пикс» тогда только-только вышел на экраны в Италии. Время от времени она с рассеянным видом поднимала глаза от книги – но лишь затем, чтобы убедиться, что мы по-прежнему с восхищением смотрим на нее. Ее случай, как по учебнику (для старшей школы), воспроизводит каноны кокетства по Зиммелю: нездоровые метания между «да» и «нет», призыв и желание притянуть к себе
