Данное ограничение снимается в третьей шкале, интервальной. В интервальной шкале точки деления не только упорядочены, но и равноудалены друг от друга. Характерный (хотя и не психологический) пример — шкала термометра. Температурные показатели, несомненно, упорядочены: 40° теплее, чем 30°, а 30° теплее, чем 20°. Более того, точки деления на термометре расставлены равномерно. Поэтому мы можем утверждать, что разница между 40° и 30° точно такая же, как и разница между 30° и 20° (в физическом, если не психологическом смысле). Как было сказано выше, такого рода количественная точность невозможна на порядковой шкале.
Однако интервальная шкала все же имеет одно ограничение: на ней нет истинного нулевого деления. На термометре, конечно, есть ноль, однако ноль на шкале термометра — это произвольная точка, с обеих сторон которой имеются другие значения, а не действительно нулевой уровень. Это не подразумевает полного отсутствия измеряемых характеристик. Измерительные шкалы, отвечающие всем критериям интервальных шкал и, кроме того, содержащие истинный ноль, называют шкалами отношений. Характерным примером шкал отношений могут служить системы измерения таких физических параметров, как высота или вес.
Шкала весов включает не только равные интервалы между значениями веса, но и истинный ноль, то есть отсутствие веса на весах. Наличие нулевой точки на шкалах отношений позволяет делать выводы о пропорциях, что невозможно при использовании интервальных шкал. К примеру, можно сказать, что 40 фунтов в 2 раза тяжелее 20 фунтов. Но нельзя сказать, что 40° в 2 раза теплее 20°.
Уровень измерения — один из факторов, определяющих выбор статистических критериев. К вопросу об измерительных шкалах мы вернемся в главе 7, посвященной статистике.
До сих пор мы акцентировали внимание в основном на необходимости осуществлять выбор при переводе некоего глобального конструкта (например, агрессии) в некоторую специфическую, измеряемую форму (например, удары и пинки). Однако мы еще не обсудили параметры, по которым осуществляется измерение. Теоретики выделяют ряд параметров, или «граней» измерения (Messick, 1983). Часть из них мы рассмотрим в этом разделе, остальные — в дальнейшем.
Одно из кардинальных решений, которое нужно принять исследователю, касается определения конкретного аспекта поведения, который он будет изучать. Предположим, что наш воображаемый исследователь агрессии у дошкольников выбрал в качестве критерия агрессии удары. Однако все еще остается нерешенным вопрос, что конкретно в этих ударах будет измеряться. Исследователь, к примеру, может решить работать с частотой действий, то есть оценивать, как часто ребенок наносит удары. Такой прямой подсчет, вероятно, даст наиболее очевидный индекс того, что принято подразумевать под «уровнем агрессии». Альтернативных! вариант — работать не с частотой, а с интенсивностью, то есть оценивать, не как часто ребенок наносит удары, а какой силы эти удары. Интенсивность также имеет очевидную связь с тем, что понимается под «агрессией». Есть и еще один вариант: сосредоточиться не на частоте или интенсивности, а на временных характеристиках поведения. Исследователь, к примеру, может решить измерять латентность или скорость агрессивной реакции или же общую продолжительность эпизодов нанесения ударов. Эта трихотомия «частота—интенсивность—продолжительность» применима не ко всем видам поведения, изучаемым в психологии развития; однако во многих случаях ее вполне можно использовать. Если же такая возможность отсутствует, обычно имеются другие параметры, которые поддаются измерению. Редко какой результат подразумевает лишь единственный способ его измерения.
Выбор аспекта поведения для измерения предполагает наличие решения о способе измерения и, следовательно, ограничен внешними поведенческим проявлениями. Объектом измерения не всегда становится внешнее поведение. Исследователя агрессии могут интересовать и агрессивно окрашенные мысли или фантазии, то есть подспудное психическое содержание, а не фактическое поведение. Чтобы сделать вывод о психическом содержании, ему все равно необходимо выделить некую измеряемую реакцию (например, самоотчеты об агрессивно окрашенных фантазиях); однако в этом случае поведение — это лишь средство к достижению цели. Аналогично исследователь агрессивных эмоций должен получить вербальные отчеты об этих эмоциях; однако вновь объектом изучения служит нечто отличное от внешних поведенческих проявлений. В качестве альтернативы исследователь мог бы выбрать обходной путь и измерять не поведенческие реакции, а физиологические показатели (например, повышение частоты сердечных сокращений, повышение артериального давления) в ответ на ситуацию, провоцирующую агрессию. Эмоции — это только один из конструктов, которые позволяют производить не выраженные внешне измерения. В дальнейшем мы еще встретим множество примеров подобных конструктов.
Обратите внимание, что описанные в предыдущем абзаце варианты оценки иллюстрируют различные направления измерений. Одно из них — от явного к внешне не выраженному. В одних случаях нас интересует само поведение, в других — не наблюдаемые, более общие конструкты (мысли, мотивы, потребности и т. д.), которые предположительно лежат в основе видимого поведения. В одних случаях специфический объект наших измерительных операций — явное поведение (например, удары), в других — это некий скрытый недоступный для прямого наблюдения процесс (например, частота сердечных сокращений). Наконец, в некоторых случаях имеющееся в наличии и специфическое совпадает, в других — нет. Если говорить об ударах, то здесь присутствует совпадение — нас интересует, как часто ребенок бьет других детей, и мы измеряем частоту ударов. Исследователя же эмоций, скорее всего, не интересует частота сердечных сокращений сама по себе; частота сердечных сокращений — это лишь ключ к эмоциональному состоянию. Это различие определяют как различие между признаком и специфической моделью. Иногда мы измеряем специфические модели конструкта, то есть частные случаи (удары, плач, улыбки и т. д.) интересующего нас поведения. А иногда — только признаки, не конструкт сам по себе (поднятие бровей, изменение частоты сердечных сокращений и т. д.), по которым можно судить об этом конструкте. И разумеется, одна и та же характеристика может выступать либо в роли признака, либо в роли специфической модели, в зависимости от ее функции в конкретном исследовании. При изучении плача приступы плача, естественно, — специфические модели. При изучении привязанности приступ плача это признак — обычно один из множества, — по которому судят о характере привязанности.
Последнее разграничение касается целей измерения, то есть того, что мы собираемся делать с полученными данными. В некоторых случаях цель — выявление индивидуальных различий между испытуемыми, оценка степени различия испытуемых из одной выборки по параметру агрессии, привязанности или чего-либо еще. Такая цель особенно часто стоит перед корреляционным исследованием, в котором осуществляется попытка выявления связи между вариациями значений одной группы показателей (например, индивидуальных различий в уровне агрессии у детей) и вариациями значений другой группы показателей (например, различий в полученном воспитании). В других исследованиях в центре внимания находятся не столько индивидуальные различия, сколько непосредственные детерминанты изучаемого поведения. Возьмем в качестве примера гипотетическое исследование социального подкрепления и агрессии. Цель такого исследования могла бы состоять в определении отношений между колебаниями уровня агрессии и наличием или отсутствием подкрепления, а не в оценке того, кто из детей более или менее агрессивен. Или же рассмотрим экспериментальное изучение связи просмотра телепрограмм с эпизодами насилия и агрессивного поведения, подобное тому, которое провели Либерт и Бэрон (Liebert & Baron, 1972). Вновь цель не в выявлении индивидуальных различий в уровне агрессии; цель — узнать, изменяется ли уровень агрессии как функция от характера телепрограмм, которые смотрят дети.
Описанное выше различие иногда называют различием между свойством и состоянием. При измерении свойства нас интересует вопрос, каковы люди вообще, при этом цель, как правило, состоит в выявлении связи измеряемой характеристики с неким другим показателем или некими другими показателями в одной и той же выборке. При измерении состояния нас интересует вопрос, каковы люди в данный момент, при этом цель, как правило, состоит в выявлении связи вариаций непосредственных поведенческих реакций с некоей потенциальной детерминантой изучаемого поведения. В обоих случаях, несомненно, важно выбирать адекватную операционализацию изучаемого конструкта. Более того, конкретные измерительные операции могут быть общими и для оценки состояния, и для оценки свойства. Если, к примеру, определенный итоговый индекс физических актов (ударов, пинков, щипков и т. д.) выступает как критерий индивидуальных различий по уровню агрессии, то этот же критерий, вероятно, может быть использован и в экспериментальном исследовании эффектов просмотра программ с эпизодами насилия. Однако, даже если критерии совпадают, способы измерения этих параметров и их использования могут быть разными в разных видах исследования, Когда в центре внимания находятся индивидуальные различия между людьми, первостепенное значение приобретает оценка специфических моделей поведения в выборке: возможность упорядочить результаты испытуемых по определенному параметру за-
