Жан Пиаже утверждал, что осознание собственной перспективы освобождает от нее. И я с ним согласен. Очень немногие из проведенных мной экспериментов изменили образ моей жизни так, как изменили эксперименты, упомянутые выше. Например, способность выступать перед аудиторией – важная часть профессорской жизни. И все же, начав преподавать и выступать на научных конференциях с презентациями, я мучился страхом. Перед первым выступлением на научной конференции я не спал двое суток! За три недели, предшествовавшие первому собеседованию перед приемом на преподавательскую работу, я похудел на восемь килограммов (вес я набрал в колледже для того, чтобы играть в футбол, и мне было, что терять). Хотя я по-прежнему нервничаю перед выступлениями, эти переживания более не изнуряют меня.[141] Понимаю, что почти никто из сидящих в аудитории не думает о том самом худшем, что приходит в голову мне, – мои слушатели размышляют, вероятно, о десятках других вещей, происходящих в их собственной жизни. Почти не важно, что произойдет во время моей лекции – слушатели забудут об этом быстрее, чем забуду я. Несколько лет назад, выступая с обращением к первокурсникам в моем родном колледже, я обнаружил, что я не могу вспомнить ничего из того, что говорил в таком же обращении мой предшественник. Не могу даже за миллион долларов. На самом деле я не могу даже вспомнить, кто выступал с этим обращением – мужчина или женщина. Подумайте о классах, в которых вы учитесь, о речах, произнесенных в вашем присутствии, о выслушанных вами вводных лекциях. Какой процент их содержания вы помните? Если этот процент действительно выше вероятности того, что вас поразит молния, я буду потрясен. Осознание вашей личной силы – это то самое, что позволяет вам обрести более широкую перспективу. Успокойтесь. Другие, скорее всего, не заметят ваших промахов (действительных, а тем более воображаемых), а если и заметят, то вряд ли будут о них помнить.[142]
Как вы видите: «проблема оптики»Если бы для понимания чужих мыслей было бы достаточно обращать внимание на одни и те же вещи, другие люди стали бы для нас открытыми книгами. Но, как вы помните из нашего обсуждения наивного реализма (в главе 2), проблема перспективы – это только начало. Два человека могут быть свидетелями одного и того же события и очень по-разному интерпретировать его потому, что они смотрят на это событие через свою уникальную оптику, которую создают знания, опыт, убеждения, отношения к происходящему и намерения. Так, например, когда игрок Главной лиги бейсбола Барри Бондс в сезоне 2001 года выполнил свой рекордный 73-й хоум-ран, послав мяч далеко в левый аутфилд, его поймал Алекс Попов и в последующем столкновении перехватил Патрик Хаяси. Мяч был пойман Поповым, но удержал мяч Хаяси. Эти факты никто не оспаривает.
Проблемы начинаются, когда Попов и Хаяси интерпретируют их. И тот и другой, естественно, полагают, что остальные подхватят именно его интерпретацию. Каждый из бейсболистов считал, что по очевидным этическим причинам мяч по праву принадлежит ему, и пребывал в столь глубокой уверенности в том, что любой согласится с его оценкой ситуации, что готов был судиться по этому поводу. Оба бейсболиста в качестве явного доказательства совершенно противоположных выводов представили видеозапись, сделанную одной и той же камерой. В конце концов судья присудил совместное владение мячом им обоим, а выручку от продажи легендарного мяча на аукционе постановил разделить между Поповым и Хаяси. Мяч, который назвали «мячом стоимостью в миллион долларов», был в конце концов продан всего за 450 тысяч долларов. Этой суммы, поделенной поровну, ни Попову, ни Хаяси не хватило для покрытия судебных издержек. То обстоятельство, что вы смотрите на одну и ту же вещь, не означает, что другие оценивают ее так же. Пренебрежение этой аксиомой может обойтись дорого.
Как яПопов и Хаяси – не безумцы. Они всего лишь люди. В одном эксперименте добровольцам, отобранным наугад, была поставлена задача: выступить в роли ответчика или истца в воображаемом судебном процессе. Несмотря на то что роли были распределены случайным образом всего лишь за мгновения до начала «процесса», добровольцы быстро начинали верить в то, что дело, за которое они выступают, основательнее, чем дело другой стороны. Это была не простая поза; добровольцы, по-видимому, по-настоящему верили в правоту дела, отстаивать которое им досталось по жребию, и считали, что судья вынесет решение в их пользу.[143] «Проблема оптики» заключается в том, что вы смотрите не на оптику, а с ее помощью, через нее. Поэтому ваше ви́дение не кажется уникальным до тех пор, пока кто-то другой не сообщает вам об этой уникальности. Рассказывая о том, что значит быть аутистом, Тэмпл Грандин рассказывает: «Я мыслю картинками». И, описывая естественные последствия «проблемы оптики», добавляет: «Когда я была ребенком и подростком, я думала, что все мыслят картинками. У меня не было и мысли о том, что процессы моего мышления отличаются от процессов мышления других людей. Собственно говоря, я не понимала всей меры отличий до самого недавнего времени».
Ви́дение мира через оптику затрудняет понимание момента, когда оно оказывается искаженным. Один из моих друзей как-то признался, что испытывал жуткое смущение за оратора, слайды которого были ненароком продемонстрированы без должной фокусировки изображения. Этот выступающий продолжал и продолжал свой доклад, демонстрируя один расплывчатый график за другим. Мой друг был уверен, что никто из слушателей не остановил выступающего исключительно из вежливости. И только после завершения доклада до моего приятеля дошло: проблема была в его собственном зрении. Размытые слайды стали для него первым сигналом о том, что ему нужны очки.
Подобные искажения найти нетрудно. Замечали ли вы когда-нибудь, что СМИ постоянно обвиняют в предвзятости? Если ваши собственные взгляды односторонни, объективный отчет о событиях обязательно будет отличаться от вашего ви́дения ситуации, и их освещение покажется ошибочным, допущенными СМИ, а не вами.[144] Подобно изображениям, которые дает вроде бы сломанный проектор и которые видит человек, нуждающийся в очках, зрители и читатели видят предвзятость там, в СМИ, тогда как на самом деле искажения возникают в их умах. Что-то похожее делают родители. Многие из них скажут, что мир, по-видимому, стал более опасным, чем раньше. Момент, когда это произошло, по мнению родителей, очень близок к дате рождения их первого ребенка.[145] Но мир-то остался таким, каким был (а если с ним что-то и произошло, то он стал заметно менее опасным[146]), просто рождение ребенка изменяет оптику, через которую родители его видят. Родители расценивают одни и те же события как более угрожающие, чем расценивали их прежде, но не признают, что изменение произошло в оптике, через которую они рассматривают мир, а не в самом мире.
Самое естественное последствие «проблемы оптики» – предположение о том, что и остальные интерпретируют мир так же, как и вы. Происходит это потому, что вы не можете точно понять степень влияния этой оптики на вашу интерпретацию. Это последствие можно заметить, просто попросив людей рассказать о том, во что они верят, что думают, чувствуют или знают по самым разным вопросам, начиная с обыденных, мелких и заканчивая очень важными. Каков процент людей, отдающих предпочтение белому, а не черному хлебу? Какой процент людей, вероятно, будет заинтересован вашей новой бизнес-моделью, какому проценту понравятся ваши шедевры и какой процент даст высокую оценку роману, который вы написали и издали за свой счет? Сколько американцев поддерживают меры финансового регулирования, сколько – социального обеспечения? Или сколько американцев поддержат лишение права собственности на жилье, приобретенное на ипотечный кредит? Как показывают исследования, услышав эти вопросы, большинство людей проявляют склонность преувеличивать степень, в которой другие думают, верят и чувствуют так же, как они сами.[147] Любители черного хлеба полагают, что их больше, чем любителей белого.[148] Консерваторы склонны считать, что средний человек более консервативен, чем думают либералы.[149] Избиратели, голосующие за разные партии, склонны думать, что те, кто не явился на выборы, обязательно проголосовали бы за их партию, если бы пришли голосовать.[150] А когда речь заходит о морали, даже те, кто явно находится в меньшинстве, все же склонны верить в то, что они являются моральным большинством.[151]
Ежегодно я демонстрирую эту особенность человеческого мышления моим студентам. Я прошу их рассмотреть ряд сомнительных в этическом плане действий.[152] Например, речь может идти об угощении знакомых во время деловых поездок и представления чеков на эту сумму для оплаты в свою компанию или выносе с работы канцелярских принадлежностей. Студенты сообщают, считают ли они какой-либо из таких поступков неэтичным (на этот вопрос только два ответа – да или нет), а затем оценивают процент других студентов группы, которые согласятся с ними. Приведенная ниже таблица показывает результаты последнего из проведенных мною опросов.
