Впрочем, показательные примеры такого рода известны давно. М. Хоу приводит пример почти трехсотлетней давности. В начале XVIII в. в Венеции существовал детский приют, в котором преподавал музыку известный композитор Антонио Вивальди. Естественно, дети, волею судьбы оказавшиеся в приюте, не могли похвастаться происхождением от знатных и одаренных предков, так что их врожденная предрасположенность к музицированию была весьма сомнительна. Тем не менее, взращенные в атмосфере высокой музыкальной культуры, они с детства осваивали искусство пения и игры на разных инструментах. По оценкам современников, уровень концертов, проводившихся в приюте, был непревзойденным. В целом примерно треть воспитанников впоследствии получили признание как певцы и музыканты. Это свидетельствует о том, что благоприятная стимулирующая атмосфера и создание богатых возможностей для культивирования тех или иных способностей могут привести к поразительным результатам даже вне связи с врожденной предрасположенностью. (Существование врожденной одаренности в таком случае вообще можно поставить под сомнение.)
Таким образом, заключает Хоу, почти любой ребенок, если создать ему благоприятные, тепличные (в позитивном смысле) условия, способен на очень высокое развитие способностей. То есть большинство детей способны на гораздо более высокие достижения, чем от них обычно ожидают.
Впрочем, надо остерегаться и преувеличенных амбиций по этому поводу. Чрезмерная интенсификация обучающих занятий в раннем возрасте чревата психологическими срывами. Возможности ребенка велики, но не безграничны. Зачастую их недооценивают, и это не позволяет детям их полностью реализовать, но и переоценивать их опасно.
Кроме того, сосредоточение усилий на каких-то определенных занятиях (например, музыкой или иностранными языками) порой приводит к односторонности развития. Если родители мечтают видеть своего ребенка музыкантом-виртуозом и спокойно относятся к двойкам по математике, то, возможно, они сумеют добиться своей цели. Надо лишь отдавать себе отчет, верно ли избрана цель и допустимо ли ее достижение в ущерб другим сторонам развития. Показательным признаком служит при этом энтузиазм самого ребенка по отношению к избранной сфере. Если же налицо отсутствие интереса, или, более того, приходится преодолевать сопротивление ребенка, то надежды на успех мало. Поэтому важно, чтобы родители не навязывали ребенку собственные нереализованные устремления, а прислушивались к его индивидуальным склонностям.
Если чрезвычайно высокое развитие способностей как правило возможно, то это вовсе не означает, что оно всегда желательно. Не исключено, что в чем-то обогащая ребенка, мы одновременно его обделяем в другом. Ребенок, заметно выделившийся из массы сверстников, рискует столкнуться с серьезными проблемами в общении с ними, что также приводит к формированию нежелательных психологических черт.
В этой связи уместно вспомнить об идеях, высказанных много лет назад нашим соотечественником А. В. Запорожцем. Им была сформулирована концепция амплификации (буквально – обогащения) детского развития. Предостерегая против подстегивания развития (так называемой искусственной акселерации), он призывал не торопиться загонять детей за парты, а максимально использовать в раннем возрасте развивающие возможности специфически детских видов деятельности, прежде всего – игры. Как показали неутешительные результаты перехода к массовому обучению шестилеток, концепция амплификации гораздо более соответствует природе детства и отнюдь не отрицает интенсивного развития.
Важно помнить, что главным развивающим фактором для ребенка оказываются не столько целенаправленные обучающие усилия, сколько интеллектуальная атмосфера семьи. Наивно ожидать, что сын вырастет ценителем Гомера и Вергилия, если мама уже много лет не брала в руки иных книг, кроме любовных романчиков. Большинство родителей помнят со школьной скамьи от силы десяток английских или немецких слов, однако упорствуют в том, чтобы их дети стали читать в оригинале Шекспира или Гете. Смешно смотреть, как пап, который в ходе своих деловых операций двузначные числа складывает на калькуляторе, настаивает, чтобы его дочь приняли в гимназический класс с математическим уклоном.
Наверное, прогресс человечества в том и состоит, что дети превосходят родителей. Но они не в состоянии превзойти их многократно, и это тоже непреложный закон, связанный не столько со спорными механизмами генетической предрасположенности, сколько с обстановкой взросления. В иерархии человеческих способностей и достижений ребенок может и должен встать на ступеньку выше папы и мамы, но наивно ожидать, что он, как по волшебству, вознесется ввысь, перепрыгнув сотни ступенек. Поэтому, задавая планку развития своим детям, надо отдавать себе отчет, на каком культурном и интеллектуальном уровне находится семья ребенка – наша семья. Исходя из этого уровня и надо ставить планку, причем даже повыше, чтобы было к чему стремиться. Но вознести ее слишком высоко было бы бесполезно, а в конце концов – просто жестоко и глупо.
Родительские амбиции порой заставляют нас подстегивать развитие ребенка. Ну разве не приятно похвастаться, что четырехлетний малыш умеет читать? Но вот только зачем ему это умение в столь раннем возрасте? малышу в силу объективных закономерностей психического развития на этом этапе необходимо главным образом эмоциональное общение со сверстниками и особенно – с родителями. «Братьев Карамазовых» он все равно читать не станет, а сказку про Карлсона даже полезнее услышать из уст мамы, чем в этом возрасте прочитать самому. Кстати, блистательный Уинстон Черчилль до четырехлетнего возраста вообще не говорил, однако в итоге стал Черчиллем.
Забота о развитии детей – это наш родительский долг. Им недопустимо пренебрегать. Но и исполнять его надо трезво, без иллюзорных амбиций.
Глубочайшим свойством человеческой натуры является страстное желание людей быть оцененными по достоинству. Трудно не согласиться с этим метким замечанием, которое американский философ Уильям Джемс высказал еще сто лет назад. И, развивая эту мысль, можно добавить, что для любого человека очень важно, чтобы его хотя заметили, обратили на него внимание. Ведь тем самым окружающие подтверждают наше убеждение: «Я не пустое место, я недаром существую на свете, я кое-что значу…» Если тому не находится никаких подтверждений, легко впасть в уныние. Ощущать себя анонимной единицей в безликой толпе унизительно и неуютно. Вот почему все мы с юных лет стремимся поярче выразить себя в любой доступной форме, привлечь внимание окружающих, а если получится, заслужить их восхищение и похвалу. Увы, чаще всего не получается, потому что в большинстве своем мы люди весьма заурядные. И мы привыкаем довольствоваться симпатией родных и близких, с годами утрачиваем мечты о Нобелевской премии или об «Оскаре».
Но с рождением собственного ребенка мы порой переживаем новый всплеск полузабытых эмоций. Разумеется, наше дитя превосходит всех обаянием и талантом, и вожделенный «Оскар», до которого нам не удалось дотянуться, уж ему-то достанется наверняка. Мы почти не отдаем себе отчета, что проецируем на ребенка свои давние мечты и притязания. Ведь если ему удастся добиться успеха, то это будет и наш успех)и это, честно говоря, самое главное). Не сумев в свое время доказать миру свои исключительные способности, мы в лице ребенка приобретаем для этого новое средство.
Нет ничего дурного в том, если когда-нибудь сын или дочь станут всемирными знаменитостями – авторами бестселлеров, супермоделями или кинозвездами. Если такова их судьба – пускай несут все ее прелести и тяготы (каковых тоже немало). Но родителям не терпится. Хочется, чтобы успех пришел поскорее, пораньше. С трепетным вниманием присматриваются они к малейшим признакам детской одаренности. И если удается хоть толику заметить, горы готовы свернуть, лишь бы вытолкнуть чадо на эстраду или на подиум. Допустим, им это удалось. Чего же они добились для себя и для своего ребенка? Для наглядности рассмотрим пару показательных примеров, ибо, как говорят, факты – лучшие аргументы.
Четверть века назад не было, пожалуй, в Европе и Америке человека, который не узнал бы ангелоподобного личика Марка Лестера – Оливера Твиста в знаменитом английском фильме-мюзикле «Оливер!» Десятилетний мальчик, кстати не соответствовавший ни представлениям режиссера о внешности диккенсовского героя, ни описанию самого Диккенса, сумел своим обаянием убедить весь мир, что именно таким, как он, и был бессмертный ученик Фейджина, и стал в результате знаменит и богат.
По горячим следам его пригласили сниматься еще в нескольких фильмах. Он снялся в одном – в «Принце и нищем». На этом актерская карьера закончилась. Но фантастическая жизнь знаменитости какое-то время еще продолжалась. Заработав состояние, он получал от родителей двадцать пять пенсов в день на карманные расходы и под их неусыпным присмотром совершал турне по всему свету. Теперь он вспоминает: «Америка, Япония, Гонконг. Иногда было очень скучно, особенно в Америке. Там спасу не было от моложавых старух с голубыми прическами, трепавших меня по щекам и щебетавших: „Какой милашка!“ А отец говорил: такова цена славы».
