Параноидальная структура личности
В отличие от Гитлера, Сталин не обладал харизматическими талантами, необходимыми для завоевания лояльных сторонников. Поэтому, опираясь на исторические примеры типа Ивана Грозного, он предпочитал держать советских граждан, и в особенности аппарат политической власти, в постоянном страхе и трепете. В совершенстве обладая искусством постоянно поддерживать накал психологического террора, он держал свое близкое окружение под таким давлением, что практически никто не мог считать себя застрахованным от его непредсказуемых капризов, каждый из которых мог означать моментальное физическое уничтожение. В соответствии с лозунгом Сталина о том, что в политике нет места доверию, его собственная подозрительность постоянно росла и в конечном итоге приняла форму настоящей мании преследования.
Первым врачом, который поставил Сталину диагноз «паранойя», был ленинградский невропатолог профессор Владимир Бехтерев. Во время международного конгресса, состоявшегося в конце декабря 1927 года, он побывал у Сталина. Своими взрывоопасными наблюдениями профессор Бехтерев поделился со своим ассистентом доктором Мнухиным и при этом сказал, что в лице Сталина, однозначно страдающего паранойей, «во главе Советского Союза оказался опасный человек». То обстоятельство, что сразу же после этого профессор Бехтерев скончался в номере московской гостиницы от внезапной болезни, очень напоминает почерк Сталина, пусть даже мы и не располагаем никакими доказательствами такого предположения. Диагноз Бехтерева в сентябре 1988 года был целиком и полностью подтвержден советским психиатром Е. А. Личко в «Литературной газете». Автор публикации дополнил сказанное указанием на то, что, как правило, приступы параноидального психоза провоцируются различными перегрузками и необычными психическими ситуациями, и в типичном случае течение заболевания носит периодический характер. Проанализировав биографический анамнез Сталина, Личко высказал предположение, что первый такой приступ произошел у Сталина в связи с раскулачиванием в начале тридцатых годов, а второй приступ имел место перед началом большой «чистки» партаппарата и руководства армии в 1936–1937 годах. По мнению Личко, вероятно, «имел место еще один приступ в начале войны, когда Сталин де-факто прекратил управлять государством». Однако почти наверняка можно утверждать, что такого рода параноидальный приступ произошел незадолго до его смерти в связи с «делом врачей».
Алан Буллок справедливо указывает на то, что у Сталина, так же, как и у Гитлера, не было органического психического заболевания по типу истинной шизофрении, а имела место параноидальная структура личности, чем и объясняются абсолютно все его действия. С точки зрения современной психиатрии, у подобной параноидальной личности имеет место «сформировавшаяся и непоколебимая система бредовых идей», которая, как правило, проявляется только в среднем возрасте. Эта система строго отграничена от всех прочих когнитивных функций, и личность остается неограниченно жизнеспособной и продолжает соответствовать всем требованиям, предъявляемым жизнью. Уже известный психиатр Краффт-Эббинг указывал на то, что при параноидальных психозах наряду с бредовой стадией наблюдается стадия «просветления», во время которой такой субъект способен к ничем не примечательному нормальному поведению, за счет чего у окружающих не возникает никаких подозрений.
Наиважнейшим признаком параноидального психоза является мания преследования, проявляющаяся в болезненной подозрительности и в конечном итоге принимающая форму навязчивой идеи о том, что субъект со всех сторон окружен врагами и предателями. У Сталина параноидальный бред дошел до того, что он в конце концов ликвидировал почти всех бывших соратников вплоть до занимавших самые высокие посты, обвинив их в подрывной деятельности и террористических заговорах и не пощадив в ходе чисток ни своих друзей, ни членов собственной семьи. Во многих случаях достаточно было того, что человек «слишком много знал» о прошлом Сталина. Растущий страх перед покушением принес гротескные плоды: он спал на даче, превращенной в настоящую крепость, за бронированной дверью, открыть которую можно было только изнутри, приведя в действие сложный механизм, в окружении несметного количества бдительных чекистов, которых он, движимый подозрительностью, мог внезапно заменить в самый неподходящий момент. Он всегда носил при себе пистолет, который ночью клал под подушку. Весь короткий путь в Кремль кишел сотнями агентов тайной полиции, и каждый раз он садился в другой из пяти лимузинов, так что даже собственные его телохранители не знали, в какой из машин он сидит за зашторенными серыми окнами. Как уже говорилось выше, пищу ему готовили в специальных кухнях, а перед подачей на стол специально обученные токсикологи проверяли блюда на наличие вредных веществ или ядов. И, наконец, был найден двойник Сталина, позволявший самому Сталину в определенных случаях не подвергать себя опасности.
Едва ли Сталина когда-либо мучили сильные угрызения совести за совершенные им преступления, однако столь крайняя форма мании преследования могла быть связана также и со страхом, что в один прекрасный день его настигнет рука мстителя.
Еще одним существенным обстоятельством является здесь многовековая традиция политических заговоров в истории России, побуждавшая Сталина при малейшем намеке на возможность заговора на всякий случай ликвидировать возможных его участников. Прочно закрепившаяся система его бредовых идей требовала «подтверждения» правильности параноидальных домыслов, для чего у обвиняемых, в большинстве случаев полностью невиновных, добывались «чистосердечные признания». Организованные Вышинским показательные процессы, на которых Сталин по собственной прихоти мог посадить на скамью подсудимых кого вздумается, доставляли ему садистское наслаждение, состоявшее в том, что он мог наглядно показать своим согражданам, кто в действительности является господином над их жизнью и смертью. Подобное опьянение властью прекрасно вписывается в картину предельно параноидальной личности.
Третьим характерным признаком параноидальной личности, наряду с манией власти и манией преследования, является мания величия (мегаломания). Сталин, как и Гитлер, жил в бредовом убеждении о том, что он «как индивидуум превосходит по силе духа окружающий мир». На пике культа партия превратила Сталина в «сверхчеловека, обладающего божественными, сверхъестественными качествами, человека, который якобы все знает, все видит, за всех думает и ни в чем и никогда не ошибается». Это прославление не было продуктом почитания фанатичных приверженцев — в подобных выражениях о себе писал сам Сталин в «Краткой биографии». В этой автобиографии он называет себя величайшим теоретиком, руководящей силой партии и государства, гением, определившим пути развития передовой советской военной науки, полководцем с гениальной интуицией и мастером оперативного искусства. Этот труд Сталина гораздо лучше, чем та книга, которую Вы, читатель, сейчас держите в руках, иллюстрирует то, что в медицине принято называть «маниакальным величием духа». В последние годы жизни Сталин в своей мании величия дошел до того, что в 1949 году приказал советским историкам приписывать все выдающиеся научные и технические открытия русскому и советскому государству, с которым давно уже сам себя отождествил — вспомним хотя бы «изобретение радио». До него уже просто не доходило, что этим он заставил смеяться над собой весь мир — вот куда завели его мания величия и инфантильное представление о собственном всемогуществе.
В сталинском бреде величия ведущую роль играли не метафизические идеи, а единственно и исключительно мания власти. Будучи убежденным в своих сверхъестественных способностях и в том, что он избран судьбой для выполнения некоей всемирно-исторической миссии, Сталин считал, что для выполнения этой миссии он должен обеспечить себе абсолютную власть над Советским Союзом. Основой для этого должно было послужить превращение ленинского большевизма в сталинизм, рожденный его бредовыми идеями. Такой план вполне соответствовал его мышлению, основными характерными чертами которого были аутизм, мегаломания и мания власти, равно как и крайнему нарциссизму его личности, сконцентрированной исключительно на себе и давно утратившей связи с действительностью и потерявшей способность реально видеть других людей. Для того чтобы подвести под роль «вождя» солидный идеологический фундамент, и была издана не раз цитированная нами выше «Краткая биография», отредактированная самим «вождем», которую в обязательном порядке должен был прорабатывать не только каждый член партии, но и каждый студент каждого вуза страны. С построением столь совершенного культа личности восточного образца вступил в силу радикальный запрет на любой свободный обмен мнениями в партии, что допускалось при Ленине. Сталин понимал единство партии, как беспрекословное выполнение директив и бездумное повиновение произволу «вождя». Опасное уже само по себе сочетание мании наличия и мании власти дополнялось у Сталина крайним несексуальным садизмом, что позволило ему безнаказанно получать пьянящее наслаждение от коварной игры с жизнью и смертью людей.
