Падроне (Нижняя Гвинея), один в лесу живет вождь-жрец Кукулу. Прикасаться к женщине или покидать свой дом он не имеет права, он не смеет даже оставлять свой трон и спит на нем сидя, потому что стоит ему лечь, как тут же вместе с ним уляжется ветер и прекратится судоходство. Он управляет бурями и вообще поддерживает равновесие в атмосфере». Тот же автор пишет о Лоанго (в той же части света), что «чем могущественнее правитель, тем большее число табу он должен соблюдать» [124]. Наследник престола с детства связан этими условностями, они множатся по мере его взросления и к вступлению на престол уже попросту душат.
Здесь неуместно – и потребовало бы длинных рассуждений – вдаваться в более подробные описания табу, связанных с царским и жреческим достоинством. Отмечу лишь, что главную роль среди них играют ограничения свободы движения и пропитания. Правда, два примера церемониальных табу у цивилизованных народов, стоящих на гораздо более высокой ступени развития, покажут глубину влияния древних традиций на общение с этими привилегированными лицами.
Фламин Диалис, первосвященник Юпитера в Древнем Риме, должен был соблюдать великое множество запретов. Он «не имел права ездить верхом и прикасаться к лошади; смотреть на армию в полном вооружении, носить неполоманное кольцо, иметь узел на какой-либо части одежды; из его дома можно было выносить только священный огонь; он не мог прикасаться к пшеничной муке и к заквашенному хлебу; трогать (или даже называть по имени) козла, собаку, сырое мясо, бобы и плющ; проходить под виноградными лозами; ножки его кровати следовало обмазывать грязью; волосы ему мог постричь лишь свободный человек и только бронзовым ножом; состриженные с него волосы и ногти должны были быть погребены под приносящим счастье деревом; он не имел права прикасаться к мертвому телу и подходить к месту, где оно было кремировано…» и т. п. («Золотая ветвь»). Его жена Фламиника (это не имя, а название должности) «должна была исполнять почти все эти предписания и, кроме того, другие, предназначенные специально для нее. Она не могла подниматься более чем на три ступени по так называемой греческой лестнице; расчесывать свои волосы во время некоторых праздников; ее обувь не могла быть изготовлена из кожи животного, умершего естественной смертью, но только зарезанного или принесенного в жертву; если она слышала гром, то оставалась табу до тех пор, пока не приносила искупительную жертву» (там же).
Древние короли Ирландии сталкивались с целым рядом чрезвычайно странных ограничений. Если они соблюдали их, то страну ожидали всяческие блага, а если нарушали, то земле грозили всевозможные бедствия. Полный список этих запретов приводится в «Книге прав» [125], старейшие рукописные экземпляры которой датируются 1390 и 1418 годами. Запреты были скрупулезно проработаны и затрагивали различные виды деятельности в определенных местах в определенные времена: в таком-то городе, к примеру, король не должен пребывать в конкретный день недели, такую-то реку он не должен переходить в известный час, на такой-то равнине не должен останавливаться лагерем полных девять дней и т. п. (Фрэзер).
Среди немалого числа первобытных народов суровость ограничений для правителей-жрецов привела к исторически важным и крайне любопытным для нас последствиям. Достоинство положения правителя перестало считаться желанным; тот, кому оно выпадало, нередко пытался хитроумными способами от него избавиться. В Камбодже, где имеются Царства огня и воды [126], зачастую приходится силой принуждать наследников к занятию престола. На коралловом острове Ниуэ в Тихом океане монархия фактически оборвалась, потому что никто не хотел соглашаться на ответственную и опасную должность правителя. «Когда в некоторых районах Западной Африки умирает правитель, члены его семьи втайне собираются на совет для определения преемника. Того, на кого падет выбор, неожиданно хватают, связывают и бросают в священную хижину; там его держат в заточении до тех пор, пока он не соглашается принять корону. Иногда наследник находит средства избежать чести, которую ему стараются навязать: известно, что один грозный вождь не снимал с себя оружия и был готов силой противостоять любой попытке усадить его на трон» («Золотая ветвь» [127]). У туземцев Сьерра-Леоне сопротивление царскому достоинству столь велико, что большинство племен избирает себе правителями чужеземцев.
Этими обстоятельствами Фрэзер (1911b) объясняет тот факт, что в историческом развитии произошло постепенное разделение первоначального жреческо-царского правления на духовную и светскую власть. Подавленные бременем своего священного положения, цари утратили возможность отправлять власть в реальных условиях, и та перешла к менее значительным, но дееспособным лицам, готовым отказаться от царских почестей. Впоследствии из этих персон вышли светские властелины, между тем как духовное величие, лишенное практически всякого значения, сохранилось за прежними «табуированными» царями. Хорошо известно, что это замечание находит наглядное подтверждение в истории Древней Японии.
* * *
Окинув отношения первобытных людей с их правителями общим взглядом, мы имеем основания надеяться, что сможем без труда перейти от описания этой картины к психоаналитическому ее истолкованию. Указанные отношения по своей природе крайне запутанны и не лишены противоречий. Правители наделяются немалыми привилегиями, которые полностью совпадают с запретами табу для прочих. Это привилегированные особы, они вправе делать то и наслаждаться тем, что в силу табу запрещается всем остальным. Противовесом такой свободе выступают при этом ограничения, которые не распространяются на обыкновенных людей. Налицо первое различие – почти противоречие – между изрядной свободой и обилием ограничений для одного и того же индивидуума. Правителям приписывают необыкновенную магическую силу и потому боятся прикасаться к ним самим или к их собственности, но одновременно ожидают благодетельного воздействия от подобных прикосновений. Вот и второе, вроде бы особенно яркое противоречие, однако нам уже известно, что оно – мнимое: целительным и предохраняющим от невзгод будет только прикосновение по воле самого правителя, тогда как случайное прикосновение к царю или его имуществу опасно для простых людей – быть может, потому, что правители сами по себе склонны к агрессии. Еще одно, не столь просто разрешимое противоречие состоит в том, что правитель в глазах подданных имеет большую власть над явлениями природы, но в то же самое время его, как считается, нужно заботливо охранять от возможных опасностей (словно тут мало его собственного могущества, способного к великим делам). Усугубляет положение тот факт, что подданные правителю не доверяют, не верят, что он непременно использует свое могущество на благо общества и ради собственной защиты; в результате люди выказывают недоверие и находят основания для надзора за правителем. Этикет табу, которому подчинена жизнь правителя, служит осуществлению всех перечисленных целей – уберегает правителя от опасностей и защищает подданных от угроз, исходящих от самого правителя.
