...Название этого очерка, признаюсь, пришло в голову не мне. Сначала под таким названием написал статью в местную газету «Дружба» Таймасхан Салаватов. Потом, почти полтора года назад, была помещена под таким же заголовком корреспонденция в «Комсомольской правде». В ней также ставился вопрос о предоставлении музею помещений (местные органы власти, кстати, даже не сочли нужным ответить газете). Теперь, уже в третий раз, под тем же заголовком, на ту же тему приходится выступать «Известиям».
1975 г.
* * *
Секретарь Дагестанского обкома КПСС тов. М. Умаханов сообщил «Известиям», что бюро обкома КПСС обсудило выступление газеты. За грубое нарушение законности начальник Хасавюртовского городского отдела внутренних дел А. Абуталибов снят с занимаемой должности и наказан в партийном порядке.
«Известиям» ответили также заместитель Председателя Совета Министров Дагестанской АССР А. Коршунов и министр культуры ДагАССР А. Гаджиев, они сообщили о том, что музей наконец открыт.
Более чем через год редакция получила сообщение из прокуратуры Дагестанской АССР – от зам. начальника следственного отдела С. Кехлерова. «За систематическое распространение в отношении Т. Салаватова заведомо ложных измышлений,– писал С. Кехлеров,– против граждан Абукова, Шабатукаева и других возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ст. 130 ч. 3 УК РСФСР».
Органам прокуратуры пришлось потратить на расследование девять месяцев. Суд заседал три месяца, для дачи показаний было вызвано около двухсот свидетелей. После двадцати дней совещания суд вынес приговор, который занял 80 страниц. Как видим, органы юстиции работали кропотливо, скрупулезно, пришлось поднимать со дна факты, события двадцатилетней давности. Именно в этих событиях, в предыстории – начало конфликта.
В 1955 году Салаватов, окончив юридический факультет Ленинградского университета, вернулся в Дагестан и стал работать следователем в прокуратуре Хасавюртовского района.
В зоне обслуживания его оказался и Батаюрт – родное село, там хорошо знали Салаватова, и некоторые земляки надеялись на снисхождение и покровительство. В 1957 году воровская шайка украла в Батаюрте сельсоветский сейф, ограбила универмаг, воровала колхозный скот. Салаватов принял меры, преступники предстали перед судом, руководителя – Шабатуку Шабатукаева приговорили к семи годам лишения свободы. За халатное отношение к своим обязанностям был осужден врач Б. Каирбеков – следствие вел Салаватов. Затем следователь прокуратуры обнаружил злоупотребления председателя колхоза М. Абукова. В конце концов преступники решили отомстить следователю – стали писать порочащие его анонимные письма, терроризировать семью. Республиканская прокуратура возбудила было уголовное дело против клеветников, однако тогда не удалось установить авторов анонимных жалоб и заявлений, следствие пришлось прекратить.
Это прибавило сил недругам Салаватова. Они уже забыли о своей работе (между прочим, среди них – два учителя, врач, инспектор отдела кадров в колхозе, бригадир ПМК, заведующий складом, шофер и т. д.), за отдельные месяцы эти люди отправляли в различные инстанции до 350 страниц заявлений и жалоб. Иногда, бросив работу, они направлялись в Махачкалу, в Москву. Некоторые сигналы брались под особый контроль, их проверяли следователи прокуратуры Дагестана, РСФСР, СССР, партийные и советские органы.
Трудно подсчитать тот моральный и материальный ущерб, который принесли клеветники: половина жителей села перессорилась, перестала разговаривать друг с другом. Надо ли говорить, что все это отразилось и на общем состоянии колхозных дел.
В итоге Кизлярским районным судом М. Абуков за клевету приговорен к пяти годам лишения свободы (освобожден от наказания по амнистии как участник Великой Отечественной войны), М. Албасханов, Ш. Шабатукаев и Ш. Атакаев – к четырем годам, Э. Арсланмурзаев и X. Басханов – к трем годам, С. Шабатукаев – к двум годам и шести месяцам, Б. Каирбеков – к двум годам лишения свободы.
В 1959 году Надя Тимашук окончила сельскохозяйственный техникум и приехала работать в совхоз под Херсон. Чужие люди, чужое село. Только поздней осенью решилась пойти в клуб. Там и познакомилась с местным комбайнером Степаном Бойченко. Оба удивились тогда, что у них одинаковое, к тому же не такое уж частое отчество. Улыбнулись друг другу – уж не родственнички ли – и приняли это как некое знамение. 7 ноября 1959 году они впервые проводил ее домой, а 7 ноября 1960 года они поженились. 2 мая 1963 года (все события – в праздники) родилась Наташа – на радость крупная, крепкая, около пяти килограммов весом.
Сейчас и Надежда Трофимовна и Степан Трофимович считают, что все несчастья начались с пожара в сарае. Во дворе баловались соседские ребятишки и подожгли сарай. Наташа, которой тогда исполнилось семь лет, перепугалась, после этого стала чахнуть. Ничего не ела, все время хотела спать. И заметили еще родители – пошли у девочки по всему телу синие пятна: дотронешься до нее пальцем – синяк, и не сходит.
«Подострая гипопластическая анемия» – установили врачи. Иначе говоря – малокровие. Угнетенный костный мозг перестал вырабатывать необходимое количество клеток крови.
К тому времени, когда Надежда Трофимовна привезла Наташу в Херсон, девочка была совсем плоха.
Сорок дней пролежала Наташа на станции переливания крови. Десять раз вводили ей донорскую кровь, вводили преднизолон – препарат, стимулирующий кроветворение.
За это время, выбрав момент, когда девочке стало чуть лучше, родители свозили ее в Киев в институт гематологии и переливания крови. Там диагноз подтвердили, сказали, что лечат ее правильно, и предложили оставить у себя. Но девочка расплакалась, и они, все трое, вернулись в Херсон, к «Наташиным» врачам.
Выписавшись и лишь две недели побыв в родительском доме, она снова оказалась в больнице. Основные показатели крови ухудшились. На этот раз пролежала шестьдесят дней. Почти все время жила тут же, в палате, Надежда Трофимовна. Наташе сделали двадцать переливаний крови. Каждого заряда хватало на два-три дня. Она бегала, смеялась, протягивала врачам руки с синяками и уверяла: «Новых нэма...»
Но проходили два-три дня, и она снова бледнела, теряла силы ноги ее заплетались. Медсестры дежурили возле нее чуть не сутками, снова – уколы, переливания. В такие минуты была она тиха и терпелива: «Я тэрплю, тэрплю.. »
В этот раз ей перелили пять литров крови. Выписалась с небольшим улучшением.
Через месяц снова, в третий раз, она вернулась в больницу. Показатели были почти безнадежными. Пролежала на этот раз семьдесят семь дней. Ей ввели 4,5 литра крови и 750 грамм плазмы. От преднизолона – вся опухла. Надежда Трофимовна по-прежнему не отходила от Наташиной постели. Кто еще, кроме матери мог облегчить дочери тяжелые, вероятно, последние ее дни. В один из дней, когда Наташа была уже как привидение, Надежда Трофимовна позвонила в совхоз мужу: «В доме прибери, приготовься...» Он заплакал я повесил трубку.
Врачи, судя по всему, тоже решили, что костный мозг уже полностью подавлен, что нет больше островков его, способных творить кровь. Продолжая, однако, бороться, решились на последнее средство – пересадить Наташе чужой костный мозг.
Подобрать донора в таких случаях – дело сложное и тонкое. Проверили постоянных доноров областной станции – ни один не подошел.
Заведующая Вера Николаевна Бурмак позвонила на студию телевидения.
– Погибает девочка... Когда разрешите дать объявление?
– В любое время,– ответили на телевидении,– прервем любую передачу...
На другое же утро пришли двенадцать человек. Проверили: не подходят.
Позвонили в совхоз, приехал Степан Трофимович. Он сам давний донор, у него даже есть донорская медаль за то, что вот уже много лет он раз в год бесплатно сдает кровь. Но и он не подошел.
Оставалась еще Надежда Трофимовна. Мать, которую до этого берегли. Только она одна. Взяли анализы: сошлось! К счастью, к великому счастью, все подошло до тонкостей. Матери, родившей дитя, не отходившей все дни от постели больной девочки, выпала справедливая и счастливая участь спасти свою дочь. Вечером Надежда Трофимовна и Степан Трофимович допоздна шептались в больничном коридоре. Утром ее ждали врачи: заведующая гематологическим отделением Алла Саввична Пелипас, заведующий отделом консервации Леонид Петрович Макаренко, анестезиолог из областной больницы и две медсестры. Все было готово. Томительно ждали. Вошла Надежда Трофимовна. Поздоровалась, остановилась у порога:
– Вин (муж.– Э. П.) сказав, чи поможет Наташи, чи ни, а у нас ще малэнька.
Врачи не сразу поняли: ну так что?
– Нэ буду, нэ дам... Боюсь. Вин нэ разрешив...
