Она постаралась определить, что происходит за пределами ее убежища, и ответила:
— Не знаю. Похоже, кто-то... кто-то причиняет боль моей матери... а сейчас я... я в опасности... в совершенном одиночестве... в темноте... меня толкает во все стороны... все такое... — при этих словах тело Дженни обмякло в кресле, дыхание замедлилось.
— Что сейчас происходит? — спросила я.
— Я все еще там, — отвечала Дженни.
— Сколько тебе лет?
— Не знаю, я маленькая, очень маленькая.
— Кто там еще?
— Я очень стараюсь, но не могу ответить. — Она издавала лишь отдельные неясные звуки, ее тело оставалось неподвижным. Затем к Дженни пришло спокойствие, расслабленность и наконец ее объяло какое-то неестественное умиротворение.
— О, — воскликнула она, открыв глаза, — теперь я яснее осознаю то, что произошло! Я себя чувствовала маленьким ребенком, возможно двух-трех лет от роду, и пряталась в стенном шкафу. Я была совсем беспомощна! Я слышала, как кто-то пытается причинить боль моей матери. Но почему мне казалось, будто меня толкают? В этом нет смысла; мне надо разобраться, что же со мной было.
На следующей неделе Дженни отправилась домой, чтобы разузнать у родителей о своем детстве, но в ответ на ее вопрос мать вдруг расплакалась. Отец гневно сказал Дженни: «Никогда больше не задавай этих вопросов!» Затем Дженни пыталась выведать хоть что-то у бабушки по материнской линии, но и та осудила ее любопытство.
— Так что поездка моя ни к чему не привела, — докладывала Дженни, — и ответов на свои вопросы я не получила. Но теперь хотя бы знаю: там что-то действительно произошло.
Преследуемая навязчивыми воспоминаниями, Дженни была полна решимости раскрыть тайны прошлого и терпеливо дожидалась, когда вся семья будет в сборе.
Некоторое время спустя такой момент наступил: на свадебном торжестве ее кузена должна была присутствовать вся семья. В потоке навеянных алкоголем воспоминаний ее вопросы были вполне уместными. Во всяком случае, тетка Дженни приподняла завесу над покровом тайны.
Много лет назад ревнивая любовница ее отца ворвалась к ним в дом с ножом для разделки мяса и бросилась в спальню. Мать Дженни, на восьмом месяце беременности, проснулась и увидела подкрадывающегося к ней человека. Злоумышленница бросилась к кровати, изрыгая проклятия и замахиваясь ножом на будущую мать. Мать Дженни боролась отчаянно, защищая себя и свое еще не рожденное дитя. Она отражала наскоки обезумевшей фурии, пока в комнату не ворвался муж. Будучи мужчиной физически сильным, он сумел схватить преступницу сзади и выволочь из спальни. Обессилевшая мать Дженни благодарила Бога, что все обошлось.
История с нападением объясняла те ощущения, которые Дженни испытывала во время гипнотических сеансов, — чувство, будто ее бросает во все стороны, темное замкнутое пространство, окружающее ее, громкие и невнятные голоса, испытанное чувство ужаса и, наконец, полное расслабление.
«Это было поистине чудо, — писала мне Дженни по электронной почте спустя 10 лет после наших совместных сеансов. — Я знаю, что Божественное Провидение создало все эти события — мое беспокойство, гипнотерапию, яркие вспышки памяти и встречу всей семьи. Полученный опыт научил меня тому, что Господь дарует нам не дух, исполненный страха, но ясный разум и сильную, любящую душу, — это стало смыслом моей жизни. Я вернулась в колледж и теперь являюсь дипломированным работником медицинской социальной службы, занимаюсь разработкой программ духовного роста для детей в Соединенных Штатах и за границей. Никогда еще я не была так спокойна и счастлива».
Практикующие врачи и исследователи собрали достаточно свидетельств того, что события, происходящие, когда младенец еще находится внутри утробы матери, могут оставить заметный след. Иными словами, вы могли пережить ваш первый горестный опыт еще до вашего рождения.
Последствия процесса рождения
Процесс появления на свет является для новорожденных стрессовым как в психологическом, так и физиологическом отношении. Самое первое расставание с матерью может вызвать чувство тревоги и страха, которое останется на всю жизнь. Некоторые психологи полагают, что у всех людей сохраняется скрытое стремление вернуться в материнское чрево.
Другие ученые считают, что жизнь начинается с tabula rasa, т. е. с «чистого листа», и что впечатления о жизни и окружающем мире начинают формироваться лишь с момента появления на свет. Соответственно, такие ученые утверждают, что младенцы еще недостаточно развиты для такого сложного переживания, как страх расставания, возникающего во время родов.
Сочетание подобных взаимоисключающих точек зрения создает возможность практического понимания. Вполне разумно предположить, что утрата уютного внутриутробного существования может породить стресс. После месяцев, проведенных в темной, теплой и постоянной окружающей среде ребенок внезапно оказывается в совершенно ином мире. Младенцы пугаются яркого света, громких голосов, больших помещений и холодного воздуха. Их передают из рук в руки, чтобы помыть, похлопать, потискать. Кроме того, сам процесс рождения может быть болезненным, как это произошло с Сайласом, трехлетним внуком Дайяны, о чем он рассказал ее дочери, а потом — и ей самой.
«Мне было так больно»
(История Дайяны)
В родильном отделении столпились человек двадцать медицинского персонала. После девяти месяцев тяжелой беременности и шестнадцати часов родовых схваток пациентку К'Энни подвергли кесареву сечению, и Сайлас наконец появился на свет.
— Три года назад, в этот самый миг, ты родился, — объявила К'Энни Сайласу, показывая на циферблат часов.
— Мне было так больно, — тут же заявил Сайлас, потупясь.
—То есть? — переспросила мать.
— Мне действительно было больно, очень больно. Мне хотелось там остаться, — хмуро говорил он.
Появившись у меня дома, К'Энни (терапевт со вторым, психологическим образованием), потащила меня на кухню и, повторив содержание разговора с сыном, спросила:
— Не может же он в самом деле помнить?
— Не знаю. Звучит это невероятно. Хочешь, я спрошу его об этом?
Когда семья собралась за ужином, я задала Сайласу вопрос: «Ты помнишь день, когда родился?» Он повторил мне то же, что и матери.
Всем нам пришлось покинуть чрево матери и, независимо от того, помним мы об этом или нет, эта первая значительная утрата играет фундаментальную роль в развитии нашей психики.
ПЕРВАЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ, РАЗЛУКА И ГОРЕ
Мы приходим в этот мир полностью зависимыми существами. Мы нуждаемся в еде, тепле, убежище, защите и любви. Чувства привязанности и потери являются первичными и инстинктивными. Привязанность, а затем расставание вызывают неослабевающую боль — как у людей, так и у животных.
Привязанность, разлука и горе у животных
Многие животные, как и люди, страдают от чувства разлуки. Нередко домашние животные после смерти своих хозяев умирают от горя. Даже если разлука временная, животные могут впасть в такое отчаяние, что отказываются поддерживать свою жизнь. Немало ветеранов рассказывали о том, что, когда они уходили на войну, их питомцы отказывались от пищи и воды и умирали от голода.
Некоторые стадные животные (например, слоны) остаются вблизи от погибающего соплеменника, не желая его покинуть. Подобный случай оказал сильное воздействие на жизнь Джо.
«Что я наделал?»
В десять лет Джо получил в подарок от отца ружье. К двенадцати годам мальчик привык в одиночестве бродить по полям и лесам. Когда заняться было нечем, он стрелял во все, что двигалось, без особой цели, просто чтобы поупражняться в меткости, Джо с печалью вспоминает свой последний охотничий опыт.
В тот день не было ничего необычного — пока Джо не подстрелил чайку. Когда красивая белая птица с криком упала в пруд, множество других чаек бросилось ей на помощь. Они кружили над смертельно раненным товарищем, и их плавный полет контрастировал с горестными криками. Вскоре со всех сторон слетелись другие чайки — казалось, их не меньше сотни. Высокие и печальные птичьи голоса разносились вокруг, в них были страдание и протест.
Никогда прежде Джо не посещало такое чувство. Что же я наделал... что я наделал? — повторял он. Невиданное количество птиц несло скорбную вахту подле своей соплеменницы, даже после того, как она окончательно затихла. Джо отвернулся, не в силах больше выносить этот безнадежный и благородный обряд птичьего прощания.
«Я сожалел о содеянном, — объяснял он впоследствии, — и сбежал оттуда в надежде, что все это останется позади. Однако этого не произошло. Та скорбящая стая заставила меня осознать значимость жизни одной маленькой чайки, осознать то, что каждое живое существо обладает правом на жизнь. Я поклялся никогда больше не причинять вреда живому существу».
