Любая рациональность, помимо своеобразных «техник» абстрагирования и моделирования, отличима установлением некоего общего формата, масштаба, в рамках которых и осуществляется деятельность «овладевания» и постижения. Эти устанавливания (полагания) воспроизводят, по сути, фундаментальные ограничения человеческого опыта, как они представляются в то время: пределы его «нормальных» форм и его «измененные» состояния. Религиозное форматирование, как и философское, имеет принципиально мирообъемлющий характер. Абстрагирование имеет здесь тенденцию восходить до предела помыслия, равно как и стремление к интенсификации качеств: могущество > абсолютное могущество; знание > всеведение и т. п. И, наконец, религиозное «форматирование мира» в некоторых своих важных результатах представляет собой духовную манифестацию особых значимых переходных форм повседневности: болезни, сна, галлюцинаций, экстатических состояний и пр.
Другой интеллектуально-психологический процесс, специфические формы протекания которого в филогенезе и онтогенезе порождают религиозность, – это становление личности, или персонализация. Под «персонализацией» понимаются развитые, зрелые стадии индивидуализации, имеющие скорее факультативный, чем социально-обязательный характер.
Индивидуализация социально необходима в человеческом обществе, состоящем из самосознающих единиц, представляет собой процесс самообособления отдельного сознания, базирующегося на количественных параметрах – простых внешне- физических и психологических отличениях от других. Индивидуализация – предуготовление персонализации, самих возможностей ее старта. Персонализация – последовательность самоотличений, где их материалом выступает душевность: развитие в каком-то направлении собственных психологических качеств, их самоотчетность для сознания или рефлексивность. Персонализация исторична, т. е. имеет свои нормы с соответствующими признаками, в зависимости от эпохи, региона, цивилизационного типа. Ну а где есть норма, есть и эксцессы: недоразвитость и прехождение пределов.
«Норма» религиозности формируема в нарушениях «норм» персонализации. Религиозное отношение к действительности возникает естественным образом (не только через навязывание традиции): либо как следствие инфантильности, поискадуховного патронажа, либо как следствие, форма реализации развитой персоны, сформировавшейся на особых, необыденных путях идеалистической ориентации и притязаний, возлагания на себя большой ответственности, миссии.
Религиозные формы – относительно людского состава: кто и каким образом – производимы и поддерживаемы именно подобными двумя «экстремумами» персонального развития. Люди, относящиеся к среднему уровню персонализации (данного исторического периода и региона), т. е. нормальные, типичные во всех отношениях для данной среды, составляют основу обыденности как видовой нормы воспроизводства человеческой жизни. Разумеется, они имеют мировоззренческие запросы, которые удовлетворяются, в том числе и религиями, имеющимися в традиции, если период социальной жизни стабилен, или же создающимися актуально, если имеет место быть кризисное развитие. Однако в большинстве своем доминирующий их интерес – жизненно-видовой, обыденный, неидеалистический: собственное преуспеяние, семья, какие-либо социальные ценности. Религия для них является необходимой лишь в том отношении, в каком необходима сама традиция, обычай. В этом смысле религия являет собой некоторые специфические компоненты привычного, размеренного образа жизни, такие как: терапия, утешение, сакрализация и т. п.
Адептами религиозности как доминирующего жизненного интереса становятся либо «аутсайдеры», либо «призванные». Либо «нищие духом» – люди, неспособные к успешному освоению нормы развития личностных задатков, либо «богатые духом», личностными задатками специфического характера и направления реализации. Люди, неспособные к культивированию суверенного личностного «я», ищут компенсации в «суперego»: Бога, пророка, гуру. Напротив, люди, чувствующие в себе «силы необыкновенные» и, вместе с тем, тщеславно-эгоистические, желают и способны дать первым искомое: «спасти» их от собственной ущербности. «Спасая» других, они спасают и себя, получая самореализацию своих явно неординарных «божественных» ego-задатков.
Это две половинки одного целого, два полюса одного магнита, паства и лидеры, низший и высший уровни персонализации. Религиозность, таким образом, сопряжена с процессами персонализации, вызываема ее ненормальными, экстремальными формами (min, max). «Вызываема» – имеется в виду, что означенные категории людей непосредственно порождают своим поведением, своими сознаниями живую, актуальную, напряженно-интенсивную религиозность в виде новых религий, культов либо поддерживают старую, как наиболее рьяная часть верующих традиционных конфессий.
Само качество религиозности, как и качество других важнейших состояний человеческой душевности, создается лишь в итоге особого трансформационного скачка, перерыва количественного развития, набора признаков и относительно быстрого, «моментального» возникновения новой душевной формации. Этот скачок связан с прорывом некоторых душевных пределов, и потому сама его возможность обусловлена сначала нахождением у этих пределов, знанием их, исследованием их, предполагает развитую рефлексивность и ее производную – высшую творческую способность трансцендирования.
Трансцендирование – вершина и последняя тайна религии, равно как искусства и философии. Трансцендирование – сплав рефлексии и интуиции или интуиционное развитие рефлексии, в известном смысле ее краткосрочное «превозмогание». Результатом трансцендирования и является полагание, т. е. внезапно возникающее ясное, отчетливое, убежденное утверждение новой онтологии, существование религиозных объектов или трансцендентных сил, в финале – Бога («озарение верой»).
Как объяснить само существование трансцендирования, почему есть сама его идея? По всей видимости, трансцендирование – органичное и обязательное следствие развитого разума (рефлексии) и развитой душевности, знающей себя, ищущей, значит, также рефлексивной. Трансцендирование – завершение и полнота рефлексии. В своей понятийной форме рефлексия, или определительная сила мышления, избирательное самоотчетное внимание, экзаменует сами процессы рождения понятий, наделяет их пределами, форматирует их границы. Устанавливается фундаментальная очевидность соответствия мира конечных единичных вещей и мира понятий, смыслов. Вместе с тем что-то другое в нас (интуиция) озадачивает насдогадкой несоответствия и устремляет нас в глубокое сомнение, отталкивает от чувственной очевидности к умозрительным конструкциям «беспредельности», «бесконечности», «безначального» и т. п. Догадкам и метафизическим спекуляциям относительно природы этого другого и посвящена практически вся история философии и теологии.
Между тем трансцендирование как «топтание у пределов», «тщета противополагания» правилам чувственного мира чего- то превосходящего, издревле имеет свой чувственный коррелят, свою реальность. При соответствующем развороте жизненного внимания это другое, источник трансцендирования, приобретает вполне онтологический статус для нас, сравнимый со статусом повседневности. Я полагаю, что это так называемые измененные состояния сознания, которые сопряжены всегда с органическими изменениями. Они суть единственная имеющаяся в нашем распоряжении чувственная сертификация трансцендентного. Только во сне, видениях и всякого рода ненормальных нервных состояниях, вторгающихся в повседневную жизнь, религиозная логика получала опытный материал, который оказывался пригодным для иллюстрации влияния невидимого.
Таким образом, хотим мы этого или нет, идея трансцендирования органична нам. Это обусловлено как устройством нашего разума: наделение пределами (вещей, понятий) и осознавание самой их условности, так и нашей психофизиологией: нормирование поведения и переступание норм, утверждение обыденного и устремление к необыденному.
Итак, рассмотренное позволяет умозаключить: трансцендирование соединяет в себе процессы рационализации и персонализации, представляя собой собственно креацию «трансцендентного». Само представление о Боге и есть Бог. Энергии души возводят историческое здание «трансцендентного» в превращенных формах религий, однако ее истинная форма – манифестация метафизической ценности нашей экзистенции.
Интернальность рождения идеи Бога не означает, что у нее отсутствуют какие-либо внешние корреляты. Она символизирует неподконтрольные, и вне и в самом человеке, силы хаоса, «само по себе непостижимое». Кроме того, религиозные взгляды являются коллективными репрезентациями и эвокативными стимуляторами моральной и органической (видовой) жизни.
