Все это помогает понять, почему некоторые свойства темперамента, связанные со страхами, остаются у многих высокореактивных людей и в зрелом возрасте, какой бы социальный опыт они ни приобрели и в какой бы степени ни научились использовать свою волю. Моя коллега Салли — хороший пример этого феномена. Сама Салли считает себя застенчивым интровертом. Она вдумчивый, талантливый редактор и умеет ясно выражать свои мысли. Салли принадлежит к числу самых очаровательных людей из всех, кого я знаю. Если вы пригласите ее на вечеринку, а затем спросите других своих гостей, кто им больше всего понравился, велика вероятность, что они назовут имя Салли. Она вся искрится, скажут они. Она такая остроумная! Такая прелестная!
Салли осознает, какое впечатление она производит на окружающих — невозможно быть такой привлекательной, как она, и не знать об этом. Но это не значит, что об этом знает ее миндалевидное тело. На вечеринке у Салли часто появляется желание спрятаться под ближайший диван — и это желание не покидает ее до тех пор, пока ее префронтальная кора не возьмет ситуацию под контроль и Салли вспомнит, как хорошо она умеет вести светские беседы. Но даже в этом случае иногда берет верх миндалевидное тело мозга Салли, в котором за всю ее жизнь сформировались устойчивые ассоциации между встречей с незнакомыми людьми и тревогой. Салли сознается, что иногда она час едет на вечеринку, а затем уезжает через пять минут после приезда.
Размышляя над собственным опытом в свете выводов доктора Шварца, я понимаю, что в действительности не преодолела свою застенчивость, а только научилась немного успокаивать ее (спасибо тебе, префронтальная кора!). Теперь я делаю это автоматически и вряд ли осознаю, что происходит. В разговоре с незнакомым человеком или группой людей я улыбаюсь и веду себя естественно, и на какую-то долю секунды у меня появляется ощущение, что я иду по канату, натянутому под куполом цирка. За всю жизнь я тысячу раз встречалась с людьми, поэтому точно знаю: тот канат — это всего лишь игра моего воображения, и я не погибну, упав с него. Я убеждаю себя в этом мгновенно, так что практически даже не замечаю, что делаю. Однако этот процесс все равно происходит — и время от времени не срабатывает. В самом начале своих исследований Джером Каган использовал для описания высокореактивных детей слово «скованные»; именно так я и чувствую себя до сих пор на некоторых вечеринках.
Способность расширять себя, пусть и до определенных пределов, свойственна также и экстравертам. Одна из моих клиенток — Элисон (бизнес-консультант, мать и жена) — относится к числу экстравертов: дружелюбная, открытая, постоянно в движении. Знакомые часто называют ее «силой природы». У Элисон счастливый брак, две дочки, которых она обожает, и собственная консалтинговая компания, созданная ею с нуля. Эта женщина с полным правом гордится тем, чего достигла в жизни.
Впрочем, Элисон не всегда испытывала такое чувство удовлетворения. В год окончания средней школы она хорошо присмотрелась к себе, и ей не понравилось то, что она увидела. У Элисон блестящие способности, но этого нельзя было увидеть в ее табеле успеваемости. Она мечтала учиться в одном из университетов Лиги плюща, но упустила такую возможность.
Сама Элисон знала, почему так вышло. Она потратила все годы учебы на социальную жизнь школы, принимала участие практически во всех внеклассных мероприятиях, и у нее оставалось не так уж много времени на учебу. Отчасти девушка обвиняла в этом родителей, которые так гордились общественным признанием дочери, что не настаивали на том, чтобы она уделяла больше внимания учебе. Но в первую очередь она винила в этом себя.
Повзрослев, Элисон твердо решила больше не допускать подобных ошибок. Она знает, как легко потеряться в водовороте заседаний родительского комитета и мероприятий по установлению деловых контактов. Поэтому Элисон решила присмотреться к поведению членов своей семьи, чтобы выработать стратегию адаптации. Так сложилось, что она единственный ребенок родителей-интровертов. Элисон вышла замуж за интроверта, а ее младшая дочь — тоже ярко выраженный интроверт.
Элисон нашла способ настраиваться на волну окружающих ее тихих людей. Бывая в гостях у родителей, она ловит себя на том, что начинает размышлять и писать что-то в своем дневнике, как это делает ее мама. Дома Элисон наслаждается спокойными вечерами вместе со своим мужем-домоседом. Ее младшей дочери нравятся откровенные разговоры с мамой во дворе, поэтому она часто проводит послеполуденное время за содержательными беседами с дочкой.
Элисон даже собрала вокруг себя спокойных, мыслящих людей. Ее лучшая подруга Эми — ярко выраженный экстраверт, как и она сама, но большинство других ее друзей — интроверты. «Я так ценю людей, которые умеют внимательно слушать, — говорит Элисон. — С этим людьми я хожу выпить кофе. Они делятся со мной своими наблюдениями, которые всегда оказываются безошибочными. Иногда я даже не осознаю, что делаю что-то неразумное, но мои друзья-интроверты подсказывают мне: «Вот что ты делаешь, а вот еще пятнадцать примеров того, что ты делала так же». Моя подруга Эми этого даже не заметила бы. Но мои друзья-интроверты спокойно сидят и наблюдают за происходящим, и это действительно помогает нам общаться».
Элисон остается сама собой, сохраняя свой бойкий темперамент, но в то же время она открыла для себя, каково быть спокойным, тихим человеком и как извлечь из этого пользу для себя.
Однако хотя мы и можем дойти до предельных границ своего темперамента, во многих случаях все-таки лучше оставаться в зоне комфорта.
Рассмотрим в качестве примера историю моей клиентки Эстер, которая работает юристом по вопросам налогообложения в крупной компании по корпоративному праву. Миниатюрная брюнетка с пружинистой походкой и сияющими голубыми глазами, Эстер никогда не была застенчивой. Но она явно интроверт. Ее любимая часть дня — это те десять минут, когда она идет к остановке автобуса по усаженной деревьями улице своего района. Вторая любимая часть дня для нее — время, когда она закрывает дверь своего кабинета и погружается в работу.
Эстер правильно выбрала себе карьеру. Будучи дочерью математика, она любила размышлять над чрезвычайно сложными налоговыми задачами и могла легко обсуждать их с кем бы то ни было. (В главе 7 идет речь о том, почему интровертам так хорошо удается сфокусироваться над решением сложных задач.) Эстер была самым молодым членом сплоченной рабочей группы, которая входила в состав крупной юридической компании. В этой группе состояло пять или шесть налоговых юристов, и все они поддерживали друг друга в карьерном росте. Работа Эстер заключалась в том, чтобы обдумывать решение интересных для нее вопросов; кроме того, она работала в тесном сотрудничестве с коллегами, которым доверяла.
Однако время от времени небольшая группа налоговых юристов, куда входила и Эстер, должна была проводить презентации перед остальной частью их юридической компании. Для Эстер эти презентации были источником страданий — не потому, что она боялась выступать на публике, а потому, что не любила импровизированных выступлений. Напротив, коллеги Эстер (все без исключения экстраверты) умели выступать без подготовки и часто решали, что скажут, по пути на презентацию. Как бы там ни было, на самой презентации им удавалось изложить свои мысли в понятной и увлекательной форме.
Эстер прекрасно справлялась с этой задачей, когда ей давали время подумать, но иногда коллеги забывали предупредить ее о предстоящем выступлении и делали это только утром того же дня, когда нужно было проводить презентацию. Эстер считала, что способность ее коллег к импровизации связана с тем, что они лучше разбираются в налоговом праве, и полагала, что, накопив больше опыта, она тоже сможет «импровизировать на ходу». Но, несмотря на то что Эстер становилась все более компетентной, у нее все равно ничего не получалось.
Чтобы решить проблему Эстер, давайте проанализируем еще одно различие между интровертами и экстравертами: их предпочтения в плане стимуляции.
На протяжении нескольких десятилетий, начиная с конца 60-х, авторитетный психолог Ганс Айзенк отстаивал свою гипотезу о том, что человек стремится к оптимальному уровню стимуляции — другими словами, ее не должно быть ни слишком много, ни слишком мало{7}. Стимуляция — это воздействие на человека внешних факторов. Она может принимать разные формы: от шума, мигания света до социальной жизни. Ганс Айзенк был убежден в том, что экстраверты предпочитают более высокий уровень стимуляции, чем интроверты, и что это объясняется многими различиями между ними: интровертам нравится, закрыв дверь кабинета, погружаться в свою работу, поскольку интеллектуальная работа в тишине обеспечивает им оптимальный уровень стимуляции, тогда как экстраверты добиваются максимальной эффективности, занимаясь более активной работой, такой как организация семинаров по тимбилдингу или проведение совещаний.
