Если бы ваши стереотипы о мышлении мужчин и женщин были совершенны, предсказанные вами проценты согласных с утверждениями точно соответствовали бы реальным процентам, и коэффициент корреляции ваших прогнозов и реальных результатов опроса составил бы 1. Если бы ваши стереотипы были совершенно неправильными, то между вашими прогнозами и реальными результатами не было бы никакой связи, и коэффициент корреляции ваших прогнозов и реальных результатов опроса был бы равен 0. В действительности коэффициенты корреляции точности прогнозов демонстрировали значительный процент правильных прогнозов: мнения мужчин были предсказаны с точностью, равной 0,5, а мнения женщин – с точностью 0,58. Мужчинам и женщинам свойственно давать ответы в соответствии с обусловленными полом ролями. Мужчины устойчиво демонстрируют сравнительно бо́льшую ориентированность на конкуренцию и более меритократическое отношение к жизни, а женщины явно демонстрируют сравнительно бо́льшую ориентированность на сотрудничество и эгалитаризм. Но в этой точности присутствует и систематическая ошибка. В частности, женщины склонны считать мужчин бо́льшими сексистами, чем они являются на самом деле, и преувеличивать различия между мужчинами и женщинами по вопросам, которые, как чаще всего они полагают, разделяют мужчин и женщин.
Такая противоречивая картина – вполне типичный результат. Стереотипы редко бывают совершенно правильными или совершенно неправильными. В стереотипах много оттенков, которые лежат в спектре, простирающемся от вполне здравого понимания групп до полной чуши. Интересен не вопрос, почему многие стереотипные представления о групповых отличиях достаточно верны. Тест с кружками дает на него очевидный ответ: у разных групп, существующих в мире, есть настоящие отличия, и вы можете наблюдать эти различия непосредственно, а ваша память генерирует вполне точное усредненное представление о реальных отличиях. Так что действительно интересный вопрос таков: что мешает стереотипным представлениям о группах людей быть настолько точными, насколько они могли бы быть, учитывая точность, продемонстрированную в тесте с кружочками? Ваш мозг без малейшего напряжения может рассчитывать усредненные свойства геометрических фигур за какие-то полсекунды. Что сбивает с толку великолепного статистика, сидящего в вашем мозгу, когда вы размышляете о других людях?
Ответ краткий: мы живем в том, что Робин Хогарт, изучающий процесс принятия решений, называет «испорченной, извращенной средой»,[186] снабжающей сидящего у вас в мозгу отличного статистика несовершенными данными. Чтобы понять, где наши стереотипы дают сбой, надо учитывать, что самыми важными являются получение слишком малого объема информации, определение групп по их отличиям и неспособность непосредственно наблюдать подлинные причины групповых отличий.
Слишком большие выводы, сделанные на основе слишком ограниченных сведенийБлистательные статистики могут выглядеть глупо, если анализируют неполные данные. За четыре дня по президентских выборов 1936 года в США журнал Literary Digest на основании результатов опроса 2,4 миллиона американцев предсказал триумфальную победу кандидата-республиканца Альфреда Лэндона над демократом Франклином Д. Рузвельтом. Триумфальная победа, одна из величайших побед в истории США, состоялась, только одержал ее Рузвельт. Лэндон победил только в двух штатах, получив меньше всего голосов выборщиков начиная с 50-х годов XIX века. Ошибка Literary Digest заключалась в том, что он построил прогноз на основании выборки, в которую вошли люди, проживавшие в Вермонте и Мэне, то есть именно в тех двух штатах, где Лэндон действительно победил. Кроме того, журнал опрашивал только своих читателей, то есть преимущественно консерваторов, и провел опрос по телефону, который в то время был роскошью, доступной только зажиточным семьям. Изучите только часть данных – и непременно будете иметь глупый вид.
Вывод очевиден. Наши стереотипы – это несовершенные оценки средних групповых показателей, поскольку мы проводим опросы так же, как его провел Literary Digest. Каждый из нас видит лишь малую долю населения Земли, слышит лишь случайные фрагменты тщательно отобранных сведений из новостных передач или других источников и общается лишь с узким кругом людей, думающих, в общем, так же, как и мы. Хуже того, отдельные наши представления о других людях (возможно, об их большинстве) являются не результатами непосредственных наблюдений, а скорее, полученными из вторых рук историями, которые поведали нам родственники, друзья и соседи. Статистик в нашем мозгу анализирует данные, которые мы видели, вообразили или услышали, а этот комплекс данных менее точен, чем те, что мы получаем, глядя на тест с кружками.
В целом стереотипы точнее в том случае, если у вас есть непосредственный контакт с группой (например, с той, к которой вы сами принадлежите), много знаете об этой группе (потому что она представляет большинство). И если вас спрашивают о явных фактах (таких, как видимое поведение), а не о незримых состояниях ума вроде отношения к каким-то вопросам, убеждениям или намерениям.[187] Например, студенты университета имеют весьма хорошее представление о поведении и мнениях других студентов того же университета.[188] Наблюдение, общение и совместная жизнь дают им много вполне надежных данных, на основании которых они могут строить прогнозы. Стереотипные представления о группах, представляющих большинство, также выглядят более точными, чем стереотипные представления о меньшинствах, просто потому, что большие группы дают больше наблюдаемых свидетельств, чем мелкие группы.[189] А общение с людьми с помощью средств связи, которые позволяют передавать лишь минимальную информацию (примерами таких средств общения служат Twitter или текстовые сообщения электронной почты), как раз и создает ту самую «извращенную среду», в которой ложные стереотипы сохраняются наиболее упорно.[190] Чем меньше мы знаем, тем ошибочнее наши стереотипы.
В теории этот тезис выглядит достаточно очевидным, но признать его на практике трудно потому, что вы не знаете, каких данных не хватает аналитической способности вашего ума. Рассмотрим распространенный стереотип: женщины эмоциональнее мужчин. Почти во всем, что видит глаз, вы находите подтверждение этого стереотипа. Женщины улыбаются, плачут и смеются чаще мужчин. Женщины просто создают впечатление того, что они эмоциональнее мужчин. В конце концов, мужчины не плачут. Но всем нам не хватает прямого доступа к уму среднего мужчины или средней женщины, доступа, который позволил бы проверить, отражают ли эти различия в поведении чувства людей, или же это эмоции, которые мужчины и женщины демонстрируют напоказ другим. К счастью, эмоциональные переживания оставляют следы, которые можно уловить с помощью дорогостоящего лабораторного оборудования. Обследования подтверждают, что мужчины и женщины, видящие одни и те же бьющие по чувствам сцены, проявляют одинаковые эмоции с одинаковой интенсивностью. В чем мужчины и женщины отличаются друг от друга, так это во внешних проявлениях своих эмоций: женщины действительно проявляют свои чувства активнее, чем мужчины.[191] Из-за этого люди, наблюдающие поведение этих мужчин и женщин, делают вывод, что женщины более эмоциональны. В данном случае стереотипы вводят в заблуждение потому, что они основаны на внешних проявлениях, которые можно наблюдать, а не на подлинных переживаниях, остающихся невидимыми.
В случаях когда поведение откровенно отражает мысли человека, точность наших стереотипов может быть впечатляющей. Однако если поведение вводит в заблуждение, наши стереотипы оказываются менее верными. Построение выводов о невидимых нам мыслях других людей на основании их видимого поведения иногда сбивает с толку даже блестящего аналитика. Наблюдая за тем, как политики выступают перед своими избирателями, адвокаты – перед присяжными, профсоюзы призывают к забастовкам в защиту своих членов, критически важно помнить, что ваш глаз видит не все, что есть в мире.
Другой, по определениюУже один только доступ к большей информации должен уточнять стереотипы в том случае, если человек уделяет одинаковое внимание всей доступной ему информации. Только мы этого не делаем. Одни фрагменты информации игнорировать легче, чем другие. Значительная часть вашего опыта путешествий сопряжена с выполнением одних и тех же действий в течение длительных периодов (вы летите, ведете машину, спите, стоите, ждете, идете), но истории, которые вы, вернувшись домой, рассказываете друзьям, всегда о разных вещах, пережитых вами во время путешествий. Вы рассказываете, как ходили туда-то и туда-то, как делали то и это. То же самое происходит и тогда, когда вы думаете о самом себе. Вы определяете себя не по характеристикам, которые делают вас похожим на любого другого человека (у вас две руки и две ноги, а дышите вы воздухом), но, скорее, по характеристикам, отличающим вас от остальных (вы какое-то время работали в Корпусе мира, занимаетесь физикой, любите рыбачить и т. д.).[192] Человек, который утверждает, что находится в поисках себя, ищет не карту жизненного пути; он ищет ощущение своего отличия от других.
