Когда мы допели, он клянчил, как маленький: «Давайте еще разок!»
Время от времени заходила медсестра или врач, чтобы напомнить дяде дышать кислородом. Пациент их выгонял. Он не боялся смерти и не стремился продлить жизнь. Был готов уйти и встретиться с любимой женой. Его свадебные клятвы простирались далеко за пределы «пока смерть не разлучит нас».
«У меня была замечательная жизнь, — повторял он через кислородную маску. — Ни у кого не было жизни лучше».
Какое великолепное заявление на смертном одре!
Заключить в объятия прожитую жизнь и уже за нее быть благодарным. Никаких сожалений. Никаких «если бы». Никаких «нужно было».
Дядя Эл знал, что счастье — это осознанный выбор. Как стать счастливым? Решить любить то, что у тебя есть. Счастье — это не повышение, которого мы хотим. Не деньги, которые мы копим на старость. Не особняк и не «Мерседес», в которых мы будем сидеть, если выиграем в лотерее.
Исследования доказывают, что большее количество денег не сделает тебя более счастливым.
Никто не хочет быть бедным, Но если тебе хватает средств на то, чтобы удовлеворить свои основные потребности в пище, жилье и образовании, дополнительные деньги не принесут тебе больше счастья. Так шпорят исследователи счастья. Да, такие люди существуют. Экономисты и психологи, которых наняли изучить этот вопрос, опубликовали свой доклад в журнале «Сайенс» от 2006 года. Выяснилось, что люди с более ныеиким: доходом не ощущают себя более счастливыми Они чаще тревожатся и злятся.
Примерно в это же время в газетах напечатали доклад, согласно которому наличие ребенка, домашнего животного или пребывание на пенсии не влияет на счастье. Только твой взгляд на мир (который ты выбираешь сам) определяет, будешь ли ты счастлив.
Как быть счастливым?
Эксперты дают следующие советы. Выбирай время, а не деньги. Медитируй и молись. Примирись с прошлым. Больше общайся с друзьями. Лови момент и печеньки (ну ладно, последний совет — это лично от меня).
Раньше люди обращались за ответом к духовным советникам. Теперь они обращаются к инструкторам и консультантам. Я ставлю на монахов. Много лет назад я поехала в Гефсиманское аббатство. Монах, который должен был произнести короткую речь, повесил на дверях зала распечатку. Он задал три вопроса и предложил три ответа:
«Кто я?
Дитя Бога.
Что мне нужно?
Ничего.
Что у меня есть?
Все».
Таков итог.
Кто так живет? Очень немногие. Одним из величайших образцов для подражания был Майкл Джадж, популярный католический священник, умерший во время теракта 11 сентября. Его друг, отец Майкл Даффи, монах из Филадельфии, сказал о нем так:
«Он всегда называл меня по имени и фамилии и всегда меня спрашивал: «Майкл Даффи, знаешь, что мне нужно?» И я сразу начинал радоваться, потому что ему очень трудно было купить подарок и всякое такое. Я отвечал: «Нет, и что же тебе нужно?» — «Ты знаешь, что мне по-настоящему нужно?» — «Нет, что же это, Майк?» — «Абсолютно ничего. Мне ничего не нужно в этом мире. Я счастливейший человек на земле».
Таким был и мой дядя. Были ли они счастливы, потому что у них все было? Или потому что им ничего не было нужно? И то, и другое.
Счастье не в том, чтобы получить желаемое, а в том, чтобы желать того, что у тебя уже есть.
У моего дяди Эла все было, потому что он ничего не хотел сверх того, что уже имел. На его похоронах мы спели его любимую песню «Идите домой, все уставшие». Все мы улыбались. Мы не могли по-настоящему скорбеть. Мы знали, что он был счастлив. Он всегда был счастлив.
Когда-то я услышала историю о женщине, которая готовила восхитительные блюда, смотрела, как родные наслаждаются каждым кусочком, а потом, до того как они начнут убирать со стола, объявляла: «Не откладывайте вилки! Лучшее впереди!»
Она имела в виду десерт. Но то же самое можно сказать и о жизни.
Большую часть своей жизни я редко рассчитывала на десерт. Когда была маленькой, десерт нам давали по праздникам, в дни рождения, а в будни — очень редко. Главным блюдом было мясо и картошка. Всегда картошка. Папа покупал сразу мешок в пятьдесят кило. Мама изо всех сил старалась превратить это в разнообразную еду и накормить одиннадцать детей. Папа дал нам крышу над головой, мама — чистые простыни на кроватях и полноценное трехразовое питание. Нам не подтыкали одеяло, не пели колыбельных — никакой роскоши. Почти не было времени на то, чтобы узнать маму.
В большой семье детей любят как группу, никого не выделяя. Когда у мамы с папой, кроме тебя, есть еще пять дочек и пять сыновей, отношения строятся особым образом. У нас не было такой связи, когда хочется вместе походить по магазинам или сделать маникюр. У нас не было таких доверительных, дружеских отношений, как у многих матерей и дочерей. Я прожила почти пятьдесят лет, и все эти полвека я была ее дочерью, но все равно в какой-то мере отстранялась. Это были не плохие отношения. Просто никакие.
Того, чего другим женщинам не хватает после смерти матери, я никогда в полной мере не ощущала, хотя моя-то мама жива. Я долгие годы любила ее неуклюжей любовью. Я уже стала взрослой, так что здесь проблема была во мне, а не в маме.
Часть меня хотела улучшить наши отношения. Другая часть уже оставила попытки. Десятилетиями я ждала, пока мама сделает первый шаг. Ждала больше половины жизни. Мне ли нужно было восстанавливать отношения? Или это должна была делать она? Они не были испорчены, просто изначально не были в полной мере развиты. Все эти годы я спрашивала о своей проблеме других: советников, духовных наставников и монахов во время моих поездок по уединенным обителям. Я рассказывала об отсутствии теплоты в нашей связи. Все они давали мне один и тот же совет: смирись с теми отношениями, которые есть. Не обязательно иметь тесную связь с матерью.
Но ведь такая связь была у всех остальных. Есть ли надежда, что и мы с мамой этого достигнем?
Моя подруга Суэллен предложила составить список благодарностей. «Это в духе Опры Уинфри», — подумала я. Суэллен сказала, что результат будет потрясающий. Сосредоточься только на хорошем, что сделала для тебя мать, и внеси в список все, включая даже самые незначительные мелочи.
Первым делом я написала, что благодарна маме за подаренную мне жизнь, за то, что она меня оставила и кормила. Тут я забуксовала. После меня у мамы родилось шесть детей, и я потерялась среди них.
Время от времени я добавляла несколько пунктов к своему списку, но в целом этот перечень приносил разочарование и постоянно напоминал, как мама мало учавствовала в моей жизни.
Близился ее день рождения. Большая цифра — семьдесят пять. Сестра в Колумбусе готовила вечеринку. Моя задача состояла в том, чтобы привезти маму. Дорога занимала два с половиной часа. У меня все внутри похолодело. О чем мы сможем говорить столько времени? Мы были почти как незнакомки. Я даже не знала, что ей купить.
Я понятия не имела о ее вкусах и украшениях, одежде, музыке. До вечеринки оставался всего один день, а я так и не подобрала подарок.
Поэтому я сделала подарок, который преподносят все писатели. Я написала.
Накануне празднования я откопала этот список благодарности и села за компьютер. Я не ложилась, пока не вспомнила семьдесят пять вещей, которые мне нравятся в маме. Перечислила всех братьев и сестер — сразу десять пунктов. Чем больше я писала, тем больше пустой колодец в моем сердце наполнялся воспоминаниями, важными и незначительными. Одни заставляли меня смеяться, другие — плакать. Когда я закончила писать, было три часа ночи. Я распечатала результат своего труда, свернула трубочкой и повязала лентой. Еще распечатала скачанный из интернета перечень самых важных событий, произошедших в 1930 году — в год ее рождения. Потом сделала сертификат на день покупок и шалостей и все это упаковала.
Назавтра я купила в магазине игрушек маленькую пластмассовую корону, чтобы она на один день сделалась Королевой-матерью. Я хотела, чтобы мама почувствовала себя особенной, но не была уверена в результате. Дни рождения ей всегда давались непросто. Когда я была маленькой, папа вручал нам деньги, чтобы мы купили ей что-нибудь, но что бы мы ни выбрали, мы никогда не оправдывали ее ожиданий. Дни рождения как будто приносили маме какое-то тайное горе, и по — этому она не могла веселиться.
Часть меня надеялась на лучшее, но большая часть до смерти боялась худшего. Меня пугала возможность того, что в этот день рождения она не будет счастлива, как бы мы ни старались.
Муж отвез меня к маме. Она все так же жила в доме, где все мы выросли. На протяжении долгого пути в Колумбус Брюс поддерживал разговор. Он расспрашивал маму о жизни и заставлял ее говорить.
Мама стала рассказывать истории, которых я никогда не слышала. О том, как трудно было расти на ферме родителей-иммигрантов, которые не умели читать и писать по-английски. Как трудно было, когда три брата ушли на войну и несколько лет о них ничего не было известно. И как было трудно, когда ее единственная сестра переехала. Только мама ни разу не произнесла слова «трудно». Просто такова была ее жизнь.
