Деловое и личное американцы держат в разных уголках своей души, стараясь избегать пересечения этих сфер. Это нелегко принять русским, которые обычно стремятся подкрепить деловое сотрудничество личным благорасположением. Стараясь завязать даже сугубо профессиональные отношения, русский заводит разговор издалека, считая невежливым «брать быка за рога». Американец считает всякие не относящиеся к делу разговоры бесполезной тратой времени. О здоровье, семье, погоде и т. п. в Америке принято болтать на вечеринках, но никак не на работе. Может, потому и работа у них идет успешнее? Поезжайте, поинтересуйтесь. Потом расскажете, так ли это.
Миф о загадочной русской душе придумали иностранцы, не в силах объяснить причуды нашего национального характера. Русские охотно этот миф подхватили. Нам почему-то лестно считать себя непредсказуемыми натурами, которые ни умом не понять, ни аршином общим не измерить. Предмет для гордости, может быть, и неважный, зато оправдание универсальное, годное на все случаи жизни.
Миф о чистильщике сапог, выбивающемся в миллионеры, придумали американцы, чтобы придать какой-то смысл своим душевным метаниям – по большей части таким же бестолковым, как и наши. Вот только сами они относятся к этому мифу с изрядной долей скепсиса, предпочитая методично откармливать синицу в руках, а не гоняться за журавлями. Американской мечтой бредят в основном иностранцы, перекормленные голливудской кинопродукцией. За воплощением этой мечты они со всех концов света устремляются в США. И с изумлением обнаруживают: Америка населена вовсе не персонажами киногрез, а живыми людьми со своими неповторимыми особенностями, которые в сумме и образуют очень своеобразный американский характер – не менее загадочный, чем русский, хотя, впрочем, и не более. И, только поняв этот характер, можно по-настоящему разделить с американцами их мечту, а может быть, и воплотить ее в жизнь.
Вначале у нас шел разговор о том, какие могут возникнуть ситуации взаимного недопонимания в деловом общении, вызванные особенностями русского и американского национального характера. Однако взаимоотношения людей не исчерпываются деловой сферой. Нелишне разобраться и в том, какие особенности их менталитета и нашего наиболее явно проявляются на всех прочих уровнях общения – бытовом, приятельском, семейном. Загадок тут, на самом деле, совсем немного, и разгадать их несложно. А это поможет нам лучше понять друг друга, избежать взаимного недовольства и упреков.
Говоря о национальном характере, прежде всего необходимо отдать себе отчет, что любой народ состоит из очень разных людей, каждый из которых наделен своими индивидуальными особенностями. Светская леди из Филадельфии и домохозяйка из Айовы, гарвардский профессор и техасский скотопромышленник могут отличаться друг от друга гораздо больше, чем каждый по отдельности – от нас с вами. Тем не менее всех представителей одного народа объединяют некие общие, глубинные особенности, отличающие их от чужеземцев. И это лишь в малой степени природные особенности, обусловленные «одной кровью»: и русская, и американская кровь – это сегодня сложный коктейль, порожденный смешением народов и народностей. Главное, что роднит представителей одного народа, это общая система ценностей, общепринятые представления о нормах и приличиях, сложившиеся в рамках данной культуры манера поведения и изъявление чувств. Именно в этой сфере и лежат те коренные отличия, учитывать которые необходимо, если вы вознамерились пересечь океан.
Говорят, ничто так точно не характеризует человека, как то, что он находит смешным. Всеми признан блестящий французский юмор, с налетом фривольной пикантности. Вошел в поговорку тонкий английский юмор: английские анекдоты с двусмысленным подтекстом принято рассказывать с каменным выражением лица. Соседи иронизируют над юмором немцев, который многие находят тяжеловесным и грубоватым. В этом отношении американцы тоже, пожалуй, тонкостью не блещут. Тут яркие афоризмы Марка Твена – скорее исключение, подтверждающее правило. Средний американец предпочитает шутки попроще – так называемые «гэги», которыми непременно перемежается почти любое публичное выступление или непринужденная беседа. (Следует отметить, что большинство таких «гэгов» – это «домашние заготовки», которые поставляют ораторам профессионалы этого жанра.) При этом сам говорящий недвусмысленно подчеркивает, что он пошутил, и первым широко улыбается, призывая окружающих оценить его остроумие. Американцы рефлекторно начинают смеяться, когда им просигналили: «Шутка!» Или захихикали за кадром. Тогда, разумеется, понятно, что уже смешно. А если никто не скажет, что, например, смешно на глазах у всего мира рыться в штанах у собственного президента, так можно с самым серьезным выражением лица заниматься этим несколько лет кряду. И, лишь когда неловкость станет совсем очевидна, заглаживать ее с помощью бомбардировщиков, целясь в чужого президента, но почему-то всегда попадая в прохожих. А это уже совсем несмешно. Вообще от смешного до страшного – один шаг, особенно если с чувством юмора есть проблемы. (Тонкая американская комедия на эту тему «Хвост виляет собакой» прокатного успеха не имела – это вам не «Грэйс в огне»!)
Для русского смех, юмор – своеобразная отдушина, форма психологической защиты от «невыносимой легкости бытия». Проблемы, которые просто нестерпимо было бы принимать всерьез, мы осмеиваем, превращаем в предмет забавы. Наверное, нигде в мире не расцвело столько так называемых политических анекдотов, вопреки даже существовавшей долгие годы реальной угрозе поплатиться за это свободой. Тут нам с американцами трудно понять друг друга. Они до сих пор льют слезы над нашим тяжелым прошлым, а мы еще и в те времена над ним хихикали. Они трепещут перед полумифической «русской мафией», а мы над ней потешаемся. И уж если смеемся, то от всей души. Но при этом с легкостью впадаем в противоположную крайность – в меланхолию или гнев. В разгар праздничного застолья можем затянуть заунывную песню о замерзающем ямщике или наброситься с кулаками на того, с кем минуту назад пили на брудершафт. Впрочем, никакой особой загадки и тут нет. Просто хохот и ярость у нас вызывают почти одни и те же вещи. Так что лучше и не пытаться совместить наш юмор и американский. Все равно мы будем смеяться над их триллерами (на наших улицах кипит жизнь покруче, чем на улице Вязов), а они – рыдать над нашими комедиями.
Вообще шутить с американцами следует очень осторожно. Русские обычно не слишком заботятся о том, что предмет их иронии может предстать в невыигрышном или даже оскорбительном свете. Многие наши шутки и анекдоты по сути своей издевательские, просто злые. В свое оправдание мы часто говорим: «Не обижайся! Это всего лишь шутка». Американцы тут подчеркнуто щепетильны. Они очень заботятся о том, чтобы кого-то ненароком не задеть и не унизить – определенные социальные слои, сексуальные меньшинства, женщин, конкретные народы и национальности. Американец, неудачно пошутивший на такую тему, может безнадежно подмочить свою репутацию и даже испортить себе карьеру. Вообще демонстрировать пренебрежение и неприязнь к кому бы то ни было – признак дурного тона. Американцы с пафосом декларируют, что педерасты, олигофрены, психопаты – такие же люди, как все остальные, а потому даже называть их такими словами некорректно. Так появляются «корректные» термины – «сторонники нетрадиционной сексуальной ориентации», «лица с ограниченными возможностями» и т. п. Нам это кажется полным вздором, пародией на гуманизм, однако делать это предметом межнациональной дискуссии небезопасно: взаимопонимание тут вряд ли будет достигнуто. Либо у американцев со временем иссякнут запасы умиления, либо мы научимся большей терпимости.
В этом контексте особой проблемой предстают взаимоотношения полов. В Америке женская эмансипация достигла такого масштаба, который русским даже трудно вообразить. Ярким примером воплощения феминистской идеологии может служить сработанный по всем голливудским канонам фильм «Солдат Джейн» с Деми Мур в главной роли. Он посвящен ответу на вопрос: можно ли из милой, симпатичной женщины сделать десантника-мордоворота? Ответ вырисовывается однозначный – можно! (Правда, наши шпалоукладчицы нечто подобное знали давным-давно.) При этом, однако, остается без ответа и даже не ставится другой вопрос: а зачем? Американцы, точнее – американки, этим вопросом, похоже, и не задаются. И поднимать его в беседе с ними крайне неделикатно. Деликатность тут понимается совсем не по-русски – как игнорирование принадлежности человека к тому или другому полу. Напротив, подчеркнутое внимание к другому полу может быть расценено как сексуальное домогательство, а за это можно и под суд попасть. Разрешить это противоречие на бытовом уровне нам едва ли по силам. Пройдет какое-то время, и американцы либо вымрут, мастурбируя перед дисплеем, либо благополучно переболеют этим очередным извращением. Нам остается это обострение тихонечко в сторонке переждать, поскольку нам самим оно, хочется надеяться, не грозит. В этой связи выглядит забавно, каким бешеным успехом у неженатых американцев пользуются российские невесты, еще не успевшие спятить на феминизме и политкорректности.
