Выступая на I Всесоюзном педологическом съезде (1927), К. Н. Корнилов говорил: «Позвольте вас спросить, для чего применяют тесты? Если все это проводится на Западе, то другое дело все же советская школа, потому что в нашей жизни мы вовсе не ценим фактора интеллекта так высоко, как на Западе. Интеллектуально одаренный человек у нас не значит: пригодный к жизни». Здесь дан, возможно помимо воли автора, ответ на вопрос, почему тесты стали неугодны. Хотя речь и идет о тестах интеллекта, тех самых, с помощью которых «всегда можно „доказать“, что дети буржуазии дают более высокие показатели, чем дети трудящихся» (А. В. Петровский, 1967), сказанное может быть распространено на любые методики измерения индивидуальных различий.
Психологические тесты становятся ненужными, более того, вредными тогда, когда обществом (или от его имени) найдены какие-либо отличные от научных критерии, определяющие, например, способность его членов к той или иной деятельности. В качестве таких критериев может выступать принадлежность к определенному классу, партии, личная преданность лидеру, конфронтация с властью (или ее отсутствие) в прошлом и т. п. Поэтому-то в истории советской психологии утверждается, что «проблема тестов всегда являлась (выделено мной. – Л. Б.) одной из наиболее острых проблем методологического вооружения психологической науки»[27].
Любопытно, что работающий совсем в иных социальных условиях американский психолог О. Брим, анализируя причины негативных установок по отношению к тестам в США, указал на две основные, но собственно к науке отношения не имеющие. Первая – личностные особенности критиков-противников, среди которых преобладают лица авторитарного типа, противящиеся любым социальным переменам и, как правило, принадлежащие к правым политическим формированиям. Вторая причина усматривается в системе социальных ценностей общества. Залогом позитивного отношения к тестам является одобрение обществом принципа конкуренции между его членами, принципа, в соответствии с которым ведущие роли должны быть отданы наиболее талантливым людям.
Ущерб, нанесенный психологической науке разгромом психотехники и борьбой с «педологическими извращениями», огромен и сопоставим, пожалуй, лишь с теми потерями, которые понесли биология и кибернетика. В 1930-е гг. были ликвидированы те направления исследований, которые являлись связующими звеньями психологии с практикой.
О психологических тестах советские психологи старались забыть как о страшном сне. Судьбы многих психологов, работающих в педологии и психотехнике и бесследно исчезнувших в годы репрессий середины 1930-х гг., становятся известными только сегодня. Многие ученые были уничтожены. Трагическим примером может служить судьба И. Н. Шпильрейна, психотехнические исследования которого были посвящены изучению профессий, научной организации труда, разработке методик отбора для Красной армии. В 1935 г. он был арестован по обвинению в антисоветской деятельности, а в декабре 1937 г. – расстрелян.
В предвоенный период (1935–1941) и более чем два послевоенных десятилетия советская психология всячески избегает всего того, что связано с индивидуально-психологическими различиями и их измерением[28].
В 1960-1970-е гг. в советской психологии в противовес зарубежной развивается так называемый «качественный подход», реализуемый прежде всего в диагностике умственного развития. Такой подход предполагает изучение способностей в условиях выполнения соответствующей деятельности, именно той, способности к овладению которой исследуются. Качественная диагностика, оказавшись достаточно эффективной для решения сравнительно узкого крута задач, в силу своей громоздкости, ориентированности на лабораторные условия, т. е. неприспособленности к запросам практики, не могла заменить тесты.
Можно достаточно точно указать на время возрождения тестологических (психодиагностических) исследований в советской психологии. В марте 1969 г. на Центральном совете Общества психологов СССР психодиагностика была признана одной из наименее развитых областей психологического знания, крайне нуждавшейся во внимании со стороны исследователей. И, хотя этому предшествовали публикации ведущих советских ученых[29], доказывающих принципиальную несостоятельность буржуазных тестов и призывающих разрабатывать диагностические методики на основе марксистских принципов, большинством психологов решение ЦС ОП СССР было воспринято как долгожданное официальное «разрешение на тесты».
В период, предшествовавший «разрешению на тесты», звучали не только голоса тех, кто доказывал их несостоятельность. Следует отметить особо вклад Ленинградской психологической школы в становление советской психодиагностики. Во многом благодаря инициативе со стороны Б. Г. Ананьева, признанного лидера ленинградских психологов, тесты начинают занимать полноправное место в психологических исследованиях. Осуществлявшийся под руководством Ананьева грандиозный проект комплексного исследования человека потребовал привлечения тестов интеллекта, личностных опросников и других малоизвестных тогдашним психологам диагностических инструментов. Не оставался в стороне и основанный Бехтеревым Ленинградский психоневрологический институт. Благодаря работам психологов и психиатров этого научного учреждения психологическая общественность страны получила возможность познакомиться не только со многими зарубежными методиками, но и с первыми клинико-психологическими исследованиями, проведенными с их помощью.
Говоря об этом времени, хотелось бы обратить внимание на то, что с самого начала именно задача развития психодиагностики, а не, предположим, психологического тестирования или тестологии ставилась перед советскими учеными. Трудно ответить на вопрос о причине использования именно этого термина. Можно предположить, что одной из причин была его «созвучность» с качественным анализом, сравнительно с чужеродными, количественно ориентированными и долгое время опасными тестированием, тестологией. Свою роль, очевидно, сыграл и его величество случай. Следом за СССР термин «психодиагностика» входит в употребление в ряде тогдашних социалистических стран.
Возвращение тестов происходит на фоне дискуссий о предмете марксистской психодиагностики, ее месте в системе психологического знания, принципах и методах, об отношении к зарубежному опыту. Впрочем, порой ставится вопрос и о целесообразности существования этого направления исследований. В этих дискуссиях значительное место отводилось обсуждению роли тестов в психологических исследованиях. Это связано с тем, что в сознании нескольких поколений психологов слово «тест» связывалось с прилагательными «буржуазный» и «порочный»; в лучшем случае указывалось на «слепоту» диагностических методик, подавляющее большинство которых «не имеет под собой прочно обоснованной научной базы» (Б. М. Теплов, 1960, 1963).
Критика тестов, их диагностических возможностей нередко проводилась с позиций борьбы с «педологическими извращениями», была эмоционально предвзятой и сводилась к безосновательным обвинениям в методологической (читай: идеологической) несостоятельности. Иногда тесты, объявляемые «количественным подходом» к диагностике психических явлений, противопоставлялись уже упомянутому «качественному», который признавался единственно верным. Под термином «тестирование» разумелась едва ли не идеологическая диверсия, попытка протащить в советскую науку чуждые ей взгляды и концепции. При этом, понимая значение тестов, некоторые ученые (например, К. К. Платонов, 1972) предпринимали вызывающие сегодня у непосвященных недоумение попытки отделить тест (объективный прием) от тестирования (сложившаяся за рубежом порочная практика применения тестов).
Дискуссии о тестах периодически вспыхивают вплоть до середины 1970-х гг. и окончательно угасают к началу 1980-х. Психологов-практиков, а их ряды постепенно растут, интересуют не вопросы идеологической чистоты тестов, а те возможности, которые открываются с их использованием в школе, клинике, спорте, во всех сферах жизнедеятельности человека. Поэтому параллельно продолжающимся дискуссиям тесты поначалу робко, а затем все более активно используются в медико-психологических исследованиях, изучении разных возрастных групп, профориентации и профотборе, судебно-психологической экспертизе (В. Н. Мясищев и др., 1969; Б. Г. Ананьев и др. 1970–1976; И. Н. Гильяшева, 1969–1974; Е. И. Степанова и др., 1971–1974; Л. Ф. Бурлачук, 1971–1975; К. М. Гуревич и др., 1974–1975 и многие другие).
В этих работах, осуществлявшихся без поддержки[30], а нередко и при сопротивлении со стороны официальной психологии, не только накапливался собственный опыт организации и проведения диагностических исследований, но и были получены оригинальные данные, обогащающие известные представления об индивидуально-психологических особенностях личности в норме и патологии. Наряду с эмпирическими работами появляются и первые теоретические, анализирующие состояние дел в зарубежных исследованиях. Именно этими исследованиями советских психологов конца 1960-х – середины 1970-х гг. был дан ответ на вопрос том, быть или не быть тестам.
