Вы понимаете, что тот или иной способ упорядочивания конструктов служит вполне определенной познавательной или инженерной задаче, с которой ожидается встреча концептуального мышления. Пожалуй, не будет большой ошибкой поделить все конструкты на две группы:
– конструкты как онтологические универсалии – это те, которые выражают объемный ряд простых и сложных свойств объектов реальности различной природы;
– специальные конструкты – это те, которые выражают целые, но специфические предметные области.
Одна из классификаций конструктов.
Теперь постижение и теоретическое описание любой предметной области может строиться без использования конструктов лишь в тех случаях, когда мы не уверены, что в арсенале готовых конструктов есть подходящий для данного случая.
Это вовсе не означает, что нам следует отказаться принимать разнообразие мира за пределами готовых конструктов. Ни в коем случае! Просто там, где концептуальное мышление «побывало», уже все понято. Как, к примеру, понята вся теоретическая психосфера, сложившаяся к началу третьего тысячелетия от Рождества Христова. За подтверждением или опровержением этого суждения могу лишь отправить вас к уже содеянному концептуальным мышлением.[130]
Проблема преодоления сложности
Сложность – это категория, вовсе не предназначенная для характеристики «вещей», которые мы пытаемся познать. Сложность – характеристика наших познавательных трудностей. Там, где мы не можем помыслить какую-либо «вещь» просто, где для описания объекта нам требуется несколько моделей да еще и со множеством деталей, там мы имеем дело со сложностью. Сложное для одного человека совсем не означает сложное для другого. Правда, есть и объективные сложности. Особенно ярко это проявляется в сфере принятия решений.
«Наши чисто факультативные прикидки таковы. Выбор сорта колбасы покупателем – это 1 решение; выбор специальности абитуриентом – 2 решения (институт и факультет); проведенная брокером торговая операция – 6-10 решений; проект новой авторучки, вымучиваемый конструктором, – 100–200 решений; бизнес-план – 100—10 тыс. решений; жилой дом – 1 тыс. – 10 тыс. решений; автомобиль – 10 тыс. – 100 тыс. решений; самолет—100 тыс. – 1 млн решений; развитие региона – 1 млн—100 млн решений; народное хозяйство – 1 млрд—1000 млрд решений».[131]
Итак, сложность хотя и связана с объектами, которыми мы занимаемся, но она есть категория познавательного процесса. Сложность преодолевается с помощью метода, именуемого «система».
Всех, кто со смыслом и без смысла употребляет термины «система», «системный подход», «системная методология» и подобные им, объединяет интуитивное понимание того, что легче всего освоить сложное явление можно, лишь поделив его на связанные части, то есть превратив его в систему. Там, где мы встречаемся со сложностью, почти нет других инструментов постижения ее, кроме инструментов системного подхода. Правда, со сложностью еще «работает» философская мысль как живое и свободное постижение любых явлений действительности. Но, во-первых, задача философии – открывание истины, а реальность ставит задачи и другие, например, управление сложностью. Во-вторых, системный подход в наиболее возвышенном и конструктивном смысле и есть философия. Именно такое звучание приобрела системология в концептуальных техниках.
Системное движение, возникшее примерно в 40-50-х годах прошлого века, за время своего существования сделало немало «зигзагов». Поначалу фундаментальные работы Р. Акоффа, М. Мессаровича, К. Буолдинга, Л. фон Берталанфи и других[132] в области системологии захватили в основном ученую среду. Сперва системы возбуждали сознание исследователей технических объектов. Стремительно развивающаяся наука тогда довольно быстро математизировала системологию и… тем самым перевела ее в запредельные для обыденного сознания дали. Системный подход как логика, как мощная методология мышления в сложных ситуациях в те годы потерял для многих концептуальную ясность и доступную конструктивность, которая родилась уже к этому времени в работах нашего соотечественника А. Богданова, самостоятельно развивалась в простом и доступном изложении С. Оптнера[133] и др. Хотя термины «система», «системный подход» и прочие с тех пор и стали активно использоваться, но потеряли инструментальный характер.
Похоже, что бизнес-реальность, проблемы управления народным хозяйством возвращают себе системный подход. Огромное пространство задач с неопределенностью, которое порождает бизнес, стало фактором возрождения системного движения теперь уже в среде менеджеров, руководителей предприятий, консультантов.
Несколько лет назад в одной дискуссии с английскими коллегами прозвучало примерно следующее: «Как же вам везет в России – за такой короткий путь испытать столько развивающих потрясений!» Действительно, наиболее сильное развитие сознания происходит в период перемен. Правда, осмысление этого развития нуждается в праздности. Стремительно развивающийся бизнес в России пока создает условия для первого, а не для второго. Это Европа уже «вышла на пенсию» и в пенсионной праздности могла бы позволить себе неспешное осмысление плодов перемен. Но, видимо, праздность кроме спокойствия несет в себе и ослабление интереса к жизни. То, что сегодня приходит к нам в оболочке «последних достижений западной мысли» в области системных теорий и подходов, слабо, хотя и весьма доступно повторяет системные идеи 60-х годов.
Обсудим кратко те грани системного метода постижения реальности, которые придают ему свойства эффективной технологии понимания сложности и со смыслом используются концептуальным мышлением.
В коротком рассказе уместно выделить следующее.
Ключевые возможности системного метода.
1. Свободное разделение явлений на связанные части. Здесь стоит сделать акцент на слове «свободное». Судите сами. Мир устроен целостно и неделимо. Систем в нем нет. То, что дается нам в ощущениях, «поступает» целыми объектами: вещами, запахами, конфликтами, страстями… Не умея объяснять себе и другим эти сложные явления, мы разделяем их на связанные части и по частям принимаем и передаем друг другу. Так, в сознании возникает придуманный нами расчлененный образ объекта (организации, проблемы, стратегии, чего угодно), который мы называем системой. Первым признаком ее является принципиально нефизическая природа. Занимаясь системами, мы находимся в мире метафизическом. Поэтому построение систем свободно от всего «материального» и опирается только на наши желания смотреть на объекты действительности так или иначе. Эта свобода в выборе точек зрения на явления – первый шаг к постижению реальности. Здесь допустимы и эффективны ассоциации как методы познания, аналогии, ментальное экспериментирование, привлечение абстрактных конструкций и другое. Концептуальные техники активно это используют.
2. Удержание целого. Аристотель писал о целом так: «Бесконечное есть там, где, беря некоторое количество, всегда можно взять что-нибудь за ним. А где вне ничего нет – это законченное и целое. Ведь мы так и определяем целое – это человек или сундук». Всякий раз, выделяя сознанием в бесконечном явлении, связанном с другими, какой-либо объект, мы неявно решаем задачу о его границах. А выделяя его особым образом – в виде системы (то есть поделенным на связанные части), вопрос о целом становится принципиальным. Строя систему, мы всегда решаем: что есть целое в ней и что есть часть. Этому помогает смена точек зрения на объект. Сложное упрощается или еще более усложняется в зависимости от «высоты», с которой мы его разглядываем.
Всякому объекту можно сопоставить несколько систем, то есть по-разному мысленно выделить целое и разделить его на части. В сознательном и обоснованном выделении целого и частей при построении систем заключена сила понимания.
3. Обоснование построений. Построенные системы как мысленные конструкции настолько верны, насколько верны их начала, то есть основания. В работе с системами выбор начал как обоснование суждений является одной из главных задач мыслителя. Системы, построенные без оснований, похожи на детские фантазии с карандашом в руке. Системы в них превращаются в лучшем случае в схемы. Системы и схемы – вы чувствуете разницу?
Обоснование систем – это выделение известного в неизвестном. Выделенное как известное в объекте превращается в систему. Практически это выглядит как обязательное введение предпосылок к облику системы. Этот процесс «привязывает» свободно выбранную точку зрения к реальному явлению. Здесь обычно появляются смыслы, которые не видны «зрению», не вооруженному системными инструментами.
