Он предложил нам сесть в удобную позу и молча слушать свое дыхание. Когда прозвенит звонок, медитация будет окончена. «Слушайте свое дыхание». Это ведь легче легкого!
Я была возбуждена: ведь я получила шанс найти пропуск в умиротворение. Ожидала, что нас перенесут в тихий восход на пляже, или на горную вершину полного спокойствия, или к лотосовому пруду безмятежности. Хотела получить что-нибудь, помимо моих сумасшедших мельтешащих мыслей и образов всех, кого я любила или ненавидела за свою жизнь.
Мой разум был сродни свалке. В нем не было покоя. Я думала о детстве, о списке дел, о том, как видела убийство, о том, как мне написать книгу, о покупке туфель. Потом ловила себя и пыталась прислушаться к своему дыханию. Но слышала только отчаянные вздохи людей в зале.
Наконец прозвенел звонок. Первый урок, слава Богу, закончился. На следующий день мы медитировали по сорок минут каждые два-три часа. Это была агония. Когда монах отпустил нас погулять, мы должны были медитировать, прочувствовать, как стопы при каждом шаге впечатываются в землю. Мы должны были хранить молчание, даже в ванной и за едой. Дышать, дышать. Дышать. Вот и все.
Когда мы вышли на улицу, мы были на грани мятежа. Пять человек кучковались под дубом и планировали восстание. Еще четверо собрали вещи и уехали.
Оставшаяся часть медитативного курса походила на жидкую овсянку. Как будто идешь к стоматологу, чтобы доделать корневой канал. Мои мысли неслись, словно скачущая лошадь. Попытки сосредоточиться на дыхании были сущим мучением. Через двадцать минут мой разум вопил: «Пусть зазвонит звонок. Пусть зазвонит звонок!!!»
Прошел целый день занятий, но спокойно я могла досчитать только до пятнадцати, потом мысли уно — сили меня на пастбища, где трава позеленее. Я плыла от дизайна штор к симпатичному парню, потом к воспоминаниям о летнем отпуске и незаконченной работе. Тело болело оттого, что сидела неподвижно. В итоге я была вымотана абсолютным ничегонеделанием.
К воскресенью половина участников упаковала вещички, разогнулась из позы лотоса и отправилась домой. Монах завершил свой курс, сказав: все, что нам нужно знать, уже есть внутри нас. «Зачем тогда мы приехали сюда?» — проворчал кто-то.
Монах, видно, научился читать наши мысли (конечно, он же все выходные слушал наши безмолвные крики). «Вы, наверное, спрашиваете себя, что вы увезете с собой отсюда», — сказал он.
Великую мудрость? Ошеломляющее ощущение Бога? Совершенную гармонию с Вселенной? Свободу от страха? Сердце, до краев наполненное любовью?
Он рассказал нам историю об ученике, который спросил знатока дзен-буддизма:
— Зачем вы медитируете? Это делает вас святым?
— Нет, — ответил мудрец.
— Это делает вас ближе к высшим силам?
— Нет. — Он покачал головой.
— Так что же делает медитация?
— Пробуждает, — ответил он.
А как не заснуть? Просто дыши.
УРОК 48
Не попросишь — не получишь
Самое сложное для меня — это высказываться.
Да, знаю, это звучит забавно, особенно если учесть, что я веду колонку в газете и выступаю перед четырехсот тысячной аудиторией. Видимо, вселенная знает, что мне нужно.
А еще она послала мне человека, который помог найти мой голос и научил им пользоваться. До встречи с Брюсом я боялась вернуть свитер в магазин, даже если у меня оставался чек. Мне легче было его отдать на благотворительность, чем спорить с продавцом по поводу правил возврата покупок.
А вот у моего мужа все наоборот. Брюс родился уверенным. Когда он чего-то хочет, он просит. Мой любимый не боится отказа. Если ему говорят «нет», он не принимает это на свой счет. Брюс не может понять трусов вроде меня. Почему мы не хотим попросить?
Стыд. Нам стыдно показать другим, что мы чего- то не знаем или что нам что-то нужно. В детстве мне вбивали в голову, что мне ничего не нужно. Когда мы чего-то хотели, папа всегда давал один и тот же ответ: «Вам это не нужно».
Гордость. Мы не хотим давать другим власть над собой — возможность сказать «нет». Мы не хотим, чтобы отказ сделал нас слабыми. Мы беспокоимся о том, как будем выглядеть в глазах незнакомца, который на самом-то деле такой же несовершенный человек, как и все мы.
Страх. Мы слишком боимся говорить, потому что толстый большущий палец может разбередить нашу детскую рану, оставшуюся с тех пор, как мы услышали «нет», когда важнее всего было получить ответ «да».
Вина. Мы не хотим причинять кому-либо неудобство. Мы не заслуживаем чужого времени, внимания и энергии, даже если этому человеку платят за то, чтобы он нам помогал. Мы вежливы до состояния паралича.
Мой муж считает, что страх — это то, что чувствуешь перед прыжком с парашютом или погружением с аквалангом в воды, кишащие акулами. «Это я могу понять», — говорит он. Но не понимает, как можно бояться попросить стюардессу тебе помочь. Он может попросить и просит обо всем. Чтобы его перевели в салон первого класса. Чтобы ему дали номер получше. Он может попросить скидку (он не собирается платить розничную цену). Бесплатную добавку. Он даже спрашивает дорогу!
А я?
Вот какая я жалкая. Я не могу попросить парня, который пинает мое кресло в самолете, чтобы он прекратил. Я не могу попросить людей, которые разговаривают в театре позади меня, чтобы они заткнулись, я лучше пересяду. Я лучше останусь голодная, чем попрошу у стюардессы вегетарианский обед.
Какой был самый худший момент в моей жизни? Когда моей дочке было шесть, она скопила горсть мелочи, чтобы купить конфет. Я стояла в очереди на кассу, и Габриэль положила свои монеты на ленту конвейера. Очередь двигалась, и тут я заметила руку, которая сгребла деньги моей дочки. Это была девочка лет двенадцати. Я поймала ее взгляд и уставилась на нее. Мне не хватило духу ее остановить. Она просто украла деньги Шбриэль, а я даже не могла попросить или приказать вернуть их.
Через несколько лет я повела племянника в «Макдоналдс». Он взял рутбир, выпил и захотел еще. «Здесь можно получить вторую порцию бесплатно?» — спросил он. Я пошла узнавать. Отнесла его стакан к стойке.
Но не успела я открыть рот, как превратилась в «Чикен макнаггетс». Я так испугалась, что они скажут «нет». Стала трусливым цыпленком.
Вместо этого я подошла и налила рутбира племяннику в стакан. Я его украла? Возможно. Не знаю.
Я начинаю наблюдать за людьми, которые просят. Отмечаю про себя, когда это срабатывает. Моя подруга Шэрон взяла своего пятилетнего сына на баскетбол.
Места у них были дешевые, на самом верхнем ярусе. Они поднимались все выше, выше, выше, и маленький Финнеган испугался, начал плакать. Было слишком высоко. Шэрон заметила несколько свободных мест внизу У нее было три варианта: заставить своего испуганного ребенка сидеть чуть ли не на границе озонового слоя, уйти домой или попросить места, где ему не будет страшно. Моя подруга обратилась к контролеру.
Тот не знал и посоветовал подойти к другому человеку. Он в свою очередь направил ее к третьему. Шэрон все спрашивала. Наконец кто-то дал им разрешение. Финнеган смотрел блистательную игру «Кливленд кэвелриз» и Леброна Джеймса, сидя почти у самой площадки.
Однажды у меня закончился мой любимый шампунь «Аведа». Мы с мужем остановились у магазина товаров для ухода за волосами, но он еще не открылся. Было 10:30. В расписании говорилось, что магазин работает с одиннадцати. Я предложила вернуться через полчаса. Брюс улыбнулся. Для него это был вызов. Просто постучи и спроси, сказал он. Нет. Я не могла. «Написано же: закрыто», — повторила я. Я лучше уеду без шампуня, чем попрошу и получу отказ. На лице мужа появилась мерзкая ухмылочка, он вышел из машины и направился к двери. Брюс забарабанил в дверь и крикнул, что ему нужно только шампунь купить. Девушка покачала головой и сказала «нет». Муле вынул бумажник и показал ей. Продавщица подошла к двери. «Мы еще не открылись, поэтому я не могу принять оплату кредиткой», — сказала она. «Я заплачу наличными», — проорал мой благоверный через стекло. И вот он уже выходит из магазина с четырьмя бутылками шампуня.
Годами я наблюдала за тем, как он просит и пожинает выгоду, и наконец решилась серьезно высказаться. Мне нужна была прибавка. Однажды я помолилась, перебрала в уме все свои причины и пошла на обед с шефом. Я попросила, а он отказал мне. Но сначала унизил. Я извинилась, отревелась в туалете, привела себя в порядок, вернулась к столу и сменила тему. Несколько часов спустя, уже на работе, босс сказал, что подумает, можно ли что-нибудь сделать. Я получила небольшую прибавку
Шли годы. Я хотела настоящую прибавку. На работе я выкладывалась по полной. Неужели он не замечает? Я полагала, что нет. Мой преподаватель по журналистике учил нас никогда не предполагать. Он написал на доске: «Если ты предполагаешь, всех ослами выставляешь».
