Елена, 58 лет. «Идеальный муж – не невежественный, не дурак, аккуратный, спокойный и рассудительный, негрубый, добросовестный во всем. Глубоко порядочный – честный перед собой и другими. Главное – человеческие качества, мне нужно сначала принять человека сердцем и только потом телом. Хотя, конечно, нужна определенная сексуальная совместимость. Идеальная семья – когда все доверяют друг другу, родители никогда не ссорятся при детях, не оскорбляют друг друга. Семья – это особое отношение к родне, взаимопомощь».
С одной стороны, ответы людей перекликаются с описанием психологии разных поколений, которым мы посвятили прошлую главу. Но я услышала в них и другое. Меняются не только поколения, с возрастом меняемся мы сами, наши жизненные ценности и приоритеты, а вместе с ними меняется отношение к семье и браку, к тому, кто рядом с тобой.
Но если в течение жизни меняется сам человек, и меняется он не в безвоздушном пространстве, а в паре – супругу тоже, как ни крути, приходится меняться. Если эти изменения синхронны, если люди «растут» вместе, то и проживут они вместе долго и счастливо. А ведь это и есть идеальные супруги, идеальная семья. Для меня.
Глава четвертая
Счастье вдруг…
«Птица счастья завтрашнего дня / Прилетела, крыльями звеня. / Выбери меня, выбери меня…»
В общем-то, вот и вся онтология счастья советского периода. Здесь есть все: указание на ареал обитания и способ передвижения (полет в небесах), и на время прибытия этого самого счастья (завтра), и даже на принцип социалистического распределения. Сама, конечно, в руки не дастся, да и ловить как-то неловко – в Красной книге небось. А для того чтобы стать осчастливленным, надо принять участие в конкурсе. Впрочем, довольно пассивное, так, на подиуме постоять, на глаза попасться. Ну, разве что еще эту песенку ему (ей – птице) спеть. Может, и выберут. «И БУДЕТ тебе счастье!..»
Немножко смешно. Немножко грустно. Но ведь это наши реальные представления о счастье. Вчерашние. Что стало с ними сегодня?
Я устроила пытку своим друзьям, а заодно нескольким прохожим, и попыталась клещами выудить у современников – что они считают для себя счастьем? Как говорится, «разброд и шатания». А один ответ меня просто сразил, но люди вокруг согласно закивали. Вот оно, это волшебное определение: «Счастье – это то, что БЫЛО».
Впрочем, товарищ Даль считал немного иначе. Счастье – «благоденствие, благополучие, земное блаженство, желанная насущная жизнь, без горя, смут, тревоги; покой и довольство; все то, что покоит и доволит человека, по убежденьям, вкусам и привычкам его». Другими словами – все, о чем мы мечтаем и к чему стремимся, по большому счету.
Так как же изменились наши представления о счастье по сравнению с советскими временами?
Чем серьезнее и важнее для тебя тема разговора, тем сильнее хочется ее «зашутить», показать, что тебе это ну почти не интересно. «Я гналась за вами три дня, чтобы сказать, как глубоко вы мне безразличны». Примерно это происходит сейчас со мной, когда мы с Андреем собрались говорить о счастье.
Сегодня я решила замучить его стихами. А что делать, если о том, что люди считали счастьем тогда, я могу судить только по литературным источникам – поэзии и песням? Хорошо хоть петь не пытаюсь. Вот еще одно определение, более развернутое и подробное:
«Что такое счастье: соучастье
В добрых человеческих делах,
В жарком вздохе разделенной страсти,
В жарком хлебе, сжатом на полях.
Да, но разве только в этом счастье?
А для нас, детей своей поры,
Овладевших над природой властью,
Разве не в полетах сквозь миры?»
Недавняя история хранит следы того, как и где тогда люди искали счастье. На самом деле никакой точности и ясности! А если пристальнее глянуть – путаница страшная.
Вот удовольствие, напротив, штука понятная. Это то, что получают: «получил удовольствие». Вот так сидишь или лежишь с пультом на диване, включил, «пощелкал» каналами и – получил. А вот за счастьем люди встают с дивана и гоняются. При этом счастье – это то, что все время ускользает. И устремляется к месту приписки – в будущее.
Что же такое счастье с психологической точки зрения: то, что будет, или то, что было? И существует ли вообще счастье, которое ЕСТЬ? Какое оно? Где и как его искать?
А теперь без шуток. Я направилась на встречу с Андреем Курпатовым с твердым намерением найти ответы на все эти вопросы. Почему? Потому что я очень хочу быть счастливой!
Одно на всех, мы за ценой не постоим
– «Я хочу быть счастливым!», «Я хочу быть счастливой!» – так говорят или тихо, про себя, мечтают все люди, исключений я не встречала. Но существует ли вообще это чувство или состояние – счастье – для отдельно взятого человека? Такое, знаете, «простое человеческое счастье». Которое искали-искали, за которым гнались и, наконец, все-таки догнали. А потом еще смогли удержать.
– Хороший философский вопрос… Отвечу афоризмом: счастье – это не то, что было, и не то, что будет, и даже не то, что есть, это то, что случается. Или еще точнее – эпизодически нам удается, если мы научились его переживать и умеем его делать. В любом случае счастье не может быть постоянным или даже протяженным. Жизнь – это вечная борьба с обстоятельствами, это постоянное согласование потребностей с возможностями; подстройка одних под другие – потребностей под возможности и наоборот – возможностей под потребности. Когда это удается, случается счастье.
Думаю, счастье – это когда мы, стремясь к нему – «в небо», «за горизонт», «на кудыкину гору», останавливаемся и обозреваем то, что нами уже пройдено и достигнуто. Идея «счастья» – это некий экстремум: то, что невозможно достичь, но то, к чему можно вечно стремиться. А переживание счастья – это не то, что мы получаем в финале, а то, что мы можем переживать на дистанции, когда мы останавливаемся и обозреваем мир вокруг себя и себя в нем. Останавливаемся, смотрим на достигнутое и переживаем… счастье. Понимание, что тебе довольно того, что у тебя уже есть, и дает человеку ощущение счастья.
Тут важная вещь. Если бы счастья можно было бы достичь, заполучив что-то определенное, то это было бы, с одной стороны, величайшим несчастьем (потому как что делать дальше – абсолютно непонятно), с другой – не было бы никакого развития. Залог развития именно в том, что «счастье» относится к числу идей, фантазмов – «полетели, птичка, там много вкусного». Нужно, мне кажется, просто понимать это и не расстраиваться из-за того, что в этом забеге нет финиша, в нем важнее другое – само движение и, разумеется, та дистанция, ее продолжительность, которую ты смог пройти.
У Фридриха Ницше есть стихотворение про идеал, которое заканчивается словами: «Когда бы мы пришли к его вершине, то все б мы умерли, тоскуя о святыне». Это правило распространяется на «химеру» счастья. Так что недостижимость счастья есть, как это ни странно, условие того, что мы время от времени способны его переживать.
– Хорошо, Андрей, а у счастья есть какое-то «национальное лицо»? Можно ли сказать, что у нас больше или меньше шансов, нежели у других, испытывать эти моменты счастья?
– Как, наверное, вы знаете, в России не стыдно страдать, быть несчастным, но как-то неловко, неудобно быть успешным и счастливым. Я слышал множество версий, почему это так. Кто-то говорит, что это элемент православной культуры. Кто-то считает, что это связано с тем, что, будучи счастливым, ты становишься предметом зависти, а потому это небезопасно. Кроме того, с тебя еще и больше спрашивают – мол, ты счастливый, так что давай помогай нам – сирым и убогим. Ну и так далее в этом же духе. Все это, наверное, имеет значение. Но есть у всех этих рассуждений и собственно психологическая часть.
Дело в том, что в переживании счастья есть один очень важный ингредиент – осознание этого счастья как твоей собственности: «я счастлив», «в этом мое счастье», «только так я могу быть счастливым». Счастье – есть соотнесенность между тем, о чем ты мечтал, и тем, чего ты достиг. Это такая – в хорошем смысле – эгоистическая конструкция. Мы должны осознавать себя, свою жизнь, свои достижения, сопоставляя их с возможностями, трудностями, затраченными усилиями и так далее. Только в этом случае переживание счастья и появляется на свет. Причем сейчас я говорю не о моменте счастья, не о некой вспышке чувственной экзальтации (подобное может случиться и вполне спонтанно), а именно о более-менее продолжительном переживании счастья. В общем, для такого счастья необходима рефлексия.
А в России дискурсы счастья, разнообразные рассуждения о счастье, его понимание и, выражаясь научным языком, его проблематизация никогда прежде не были связаны с личностью. Счастье в нашем массовом сознании не имеет индивидуального лица, оно не связано с конкретным человеком. Счастье у нас всегда было овеяно ореолом некого коллективизма: «Через четыре года здесь будет город-сад!» – это некое общее счастье. Счастье «второго пришествия» – это тоже счастье коллективного разума, а не личное. А как может быть какое-то личное счастье – мы даже как-то не очень себе представляем, личное счастье – это у нас всегда что-то меленькое, хиленькое, бледненькое, невзрачное и еще стыдное: «Вон, ходит, понимаешь, довольный!»
