«ОТЕЦ БОЛЬШЕ ГЛАЗ НЕ КАЖЕТ!»
Господин М. никак не мог вспомнить причину последнего отказа матери. Да она и не столь важна, потому что он сам бессознательно уже желал этого отказа. При помощи психоаналитика он сумел все же увидеть, что трудности его отношений с сыном проистекали не только от матери, но и от него самого. Он переживал тогда критический период своего «послеразводного отцовства» и все еще сильно переживал из-за потери семьи. Судя по всему, новые отношения лишь поверхностно отвлекли его от переживаний, и он видел, что те формы, которые принимало его отцовство, и в дальнейшем будут лишь усиливать его боль, добавляя к ней новые унижения и чувство собственной неполноценности. Чем труднее выход из такого кризисного состояния, тем больше вероятность, что отец — постепенно или внезапно — просто исчезнет из жизни ребенка. Чаще всего происходит это бессознательно, а ответственность взваливается на различные обстоятельства. Это могут быть, например, перемены по службе, новая должность, требующая больших затрат времени, командировок, изменения места жительства и т. д. Напряженные отношения с матерью тоже часто становятся «объективным» поводом отхода от детей.
Один отец рассказывал Фигдору, что после двух отказов матери он вообще перестал звонить ей: «А зачем? У нее уже наверняка готова новая отговорка». Другой отец перестал встречаться со своей дочерью из-за того, что они с бывшей женой постоянно ссорились и он «благородно» хотел «избавить ребенка от этих безобразных сцен». Другие выражаются и того проще: «Раз она не дает мне возможности быть отцом так, как это понимаю я, пусть тогда сама...» или что-то в этом роде. В результате получается, что мать и отец, при всех видимых разногласиях, тянут за один конец одного и того же каната: отец сознательно желает видеть ребенка, но жалуется, что мать препятствует встречам, в чем читается бессознательное желание положить конец этой ситуации; а мать, в свою очередь, соглашается с необходимостью продолжения встреч ребенка с отцом, но жалуется на эгоизм и безответственность последнего, где все же явно проглядывает бессознательное желание исключить отца из их жизни. Словом, эти пожелания матери и готовность отца к отступлению работают заодно, образуя мощную «бессознательную коалицию», против которой сознательные стремления оказываются беспомощными. Поэтому очень важно постараться прочитать в себе свои бессознательные желания и тогда их можно будет взять под контроль. К сожалению, таятся они так глубоко и так ловко прячутся за разнообразными и порой, казалось бы, совсем безобидными или вполне рациональными формами «педагогических теорий», что часто без профессиональной помощи просто не обойтись. Но и все же многого можно достигнуть, если дать себе возможность подумать и мужественно посмотреть в глаза своим чувствам, не боясь их и не считая «постыдными» (ведь мы уже говорили, нельзя отождествлять чувства и поступки; чувства, в отличие от поступков, каковы бы они ни были — всегда легитимны!). Это важно как для благополучия ребенка, так и для достижения собственного душевного равновесия, в котором ваш ребенок нуждается больше всего.
Трудно представить, чтобы какая-нибудь мать сказала: «Моя дочь очень страдает из-за развода и ей особенно плохо, когда она возвращается от отца, потому что она знает, что не увидит его теперь долгие две недели. Я понимаю, ей было бы легче, если бы она могла почаще с ним видеться, но вся проблема в том, что я не выношу даже, когда она просто говорит с ним по телефону, не говоря уже о встречах. Порой на меня нападает просто бессильная ярость, такой униженной и использованной я себя чувствую». Точно так же едва ли какой отец скажет: «Каждый раз, когда сынишка при прощании виснет на мне, я вижу, как тяжела для него разлука. Я знаю, что ему хотелось бы, чтобы мы снова были вместе». Гораздо чаще мать приходит к выводу, что «посещения вредят здоровью ребенка», а если отец говорит, что дочка тоскует по нем, мать сразу же начинает злиться: «Что, значит, ты считаешь, ей плохо со мной?». Фигдор считает, что трудность распознания разницы между потребностями ребенка и своими собственными, а также умение преодолеть это противоречие сродни отрицанию родителями боли, которую приносит детям развод. Чувство вины, вызванное разводом, настолько невыносимо, что многим родителям ничего более не остается, как зачеркнуть правомерность запросов ребенка («Я в конце концов тоже имею право на свою собственную жизнь!»), а то и вовсе маскировать собственные интересы под интересы ребенка («Отец плохо влияет на ребенка!»). В результате большинство реакций ребенка на развод рассматривается не как главная проблема, которая должна беспокоить обоих родителей, а наоборот, они нередко используются родителями в личных интересах. Таким образом ребенок, страдающий ночным недержанием мочи, документирует: вот, мол, что «причинил ему отец»! Агрессивные проявления тоже доказывают «дурное влияние отца» или — с позиции отца — «настраивание» его матерью против него, а спокойный и послушный говорит о том, что вот, мол, как «хорошо ему живется со мною одной».
ОТНОШЕНИЕ К ОТЦУ ПОСЛЕ РАЗВОДА
В той ситуации, когда родители не в состоянии найти общего языка и единственным способом проявления их любви к ребенку становится ожесточенная борьба за него или за его исключительную любовь к одному из них, сам ребенок терпит крушение и ему грозят губительные последствия. Его внутренний мир и без этого выглядит удручающе, а ведь ему ничего не хочется так сильно, как повернуть события назад, сделать развод недействительным или как-то по-другому побороть разлуку и связанные с нею боль и страх. Однако здесь наблюдается довольно парадоксальное явление. У многих детей наряду с желанием воссоединения наблюдается мощная тенденция к исключению того из родителей, который не живет вместе с ним, т. е. отца. Почему это происходит, попробуем объяснить. Во-первых, мы уже говорили о том страхе, который испытывает ребенок, когда он не может сдержать своих агрессивных порывов по отношению к матери и это делает его все более от нее зависимым. А страх этот можно сильно уменьшить одним способом: если передвинуть агрессивные побуждения на отсутствующую персону, которая кажется теперь жизненно менее важной. Во-вторых, большей частью детские страхи возникают оттого, что ребенок верит, что ему грозит опасность со стороны «злой» матери, каковой она станет, если не будет его больше любить. Тут ничего не поделаешь, дети воспринимают мир именно так. Психоаналитически объясняется это тем, что ребенок, с одной стороны, проецирует, т. е. приписывает свои собственные чувства другим персонам и, с другой — он воспринимает других персон не целиком, а раздельно, т. е. как бы частями, о чем мы уже говорили раньше. По мере взросления и приобретения положительного опыта границы этого разделения размываются и, если развитие ребенка протекает в спокойной, преисполненной любви атмосфере, постепенно он начинает понимать то, что в психоанализе именуется амбивалентностью, т. е. каждый человек обладает как «добрыми», так и «злыми» чертами, и, если родители в настоящий момент что-то запрещают или отказывают в удовлетворении желаний, это вовсе не зачеркивает их добрых качеств, мама и папа все равно продолжают его любить. Но развод нельзя причислить к счастливым условиям развития, поэтому концентрация воображаемой опасности на отсутствующем родителе дает ребенку возможность чувствовать себя увереннее с тем, который сейчас рядом.
Но это не все. Мир чувств ребенка так сложен и противоречив, что разобраться в нем вообще непросто, а в это тяжелое послеразводное время он еще более напряжен и конфликтен. Чувство вины, вызванное разводом, оживляет у мальчиков «эдиповы» страхи расплаты перед отцом (об эдиповом комплексе развития мы уже говорили). Страхи, испытываемые девочками по отношению к отцу, можно сравнить со страхами перед местью «обманутого любовника». Часто дети начинают ненавидеть мать за то, что она не сумела удержать отца, а то и вовсе «выгнала его из дому». Но, с другой стороны, ведь это отец покинул, бросил семью или позволил, чтобы его «выгнали», а раз так, то значит и его любовь ко мне не была достаточно сильна. А это уже огромная обида. Смягчить ее можно лишь одним способом — уговорить себя, что и я люблю его не очень и вполне могу прожить и без него, что он, собственно, плохой человек и надо быть довольным, что он больше не живет с нами.
Другие дети сохраняют обиду порой до конца жизни, они так и не в состоянии простить отца, и они тоже являются как бы «покинутыми любовниками». А бывает, ребенок полностью занимает позицию матери и — вместе с нею — отказывается от отца. Мы уже знаем, что такой поворот событий нередко приводит девочек к пренебрежению вообще мужским полом, а мальчиков — к нарушениям в половой ориентации.
