Факт же в том, что непонятные слова врачей, как правило, свидетельствуют об отсутствии какой-либо серьезной патологии у «больного» (в противном случае слова бы использовались самые обычные). Но нашим гражданам это, конечно, тоже неизвестно. И если звучат страшные слова — «диэнцефальный», «дистония», «гемодинамический» и «параксизмальный», то пора у гробовщика мерки снимать. Но что за природа появления подобных слов в непереводимом врачебном фольклоре? Раскрою тайну. Если врач говорит непонятными словами, то, следовательно, никакой серьезной болезни ему найти не удалось (к счастью, разумеется).
Есть люди, которые полагают, что все, что делается с разумным видом, разумно.
Георг Кристоф Лихтенберг
Ведь все эти сложные слова — просто иноязычные термины, обозначающие обычные, в сущности, вещи: «диэнцефальный» — значит связанный с головой, «дистония» — значит изменение тонуса, «гемодинамический» — значит, что речь идет о циркуляции крови, «параксизмальный» — значит периодический. Почему врачам не говорить по-русски? Тогда солидно не будет выглядеть! А испуганному подавай солидное, и про то, что у него наличествует в организме циркуляция крови, лучше сказать замысловато, в противном случае это впечатления не произведет и клиент уйдет недовольным.
Некоторые, впрочем, боятся не столько какой-то конкретной болезни, сколько возможных страданий и мучений, причем часто не связанных со здоровьем напрямую. Кто-то боится стоматологов и их лечения, «потому что больно». Другие боятся радикулита, «потому что он из жизни выбивает». Третьи — переживают по поводу самого возможного лечения, прежде всего, побочных эффектов лекарственных препаратов. Четвертые боятся бессонницы, чем, впрочем, собственную бессонницу и делают[3]. Пятые опасаются оперативных вмешательств, шестые — старости. Короче говоря, поскольку «жизнь — это страдание», то найти причину для страха, разумеется, совсем нетрудно.
Инфекция страха заражения.
Стоит разгуляться какому-нибудь инфекционному заболеванию, так сразу же количество «инфицируемых» оказывается значительно большим, чем способны выдержать все специализированные учреждения вместе взятые! Главное — правильно выстроить информационную политику. Так, например, смертность от нашумевшей атипичной пневмонии ничем не отличается от смертности при обычной пневмонии, но, бог мой, если назвать нечто «атипичным» и сравнить это дело со СПИДом, то дело пойдет на лад! Всех госпитализируют, марлевыми повязками одарят, завакцинят какой-нибудь жидкостью. Короче говоря, будет и на нашей улице праздник!
СПИД, конечно, отдельный вопрос. То, что им часто не заражаются люди, которые годами находятся с больным (вирусоносителем) в самых что ни на есть половых отношениях, это мало кого беспокоит. То, что ряд авторитетных ученых заявили, что такой болезни и вовсе нет, также не аргумент. Если мы боимся, да еще так сильно, то мы и от одного вида гомосексуала (или, например, сообщения о возможном переливании крови) умереть можем! Никакого контакта и не потребуется! Да, смертельная болезнь.
Нервы портятся легче, чем исправляются.
Люк де Клапье Вовенарг
Впрочем, есть в России другая инфекция, пользующаяся у наших сограждан особенной популярностью — хламидиоз называется. У нас ею, кажется, каждый второй переболел. Никто не умер, но все боятся, потому что написано, что может эта бяка приводить ко множеству самых ужасных последствий для здоровья — бесплодию, параличу и даже белой горячке. Урологам, конечно, такая информация приятна, к ним теперь народная тропа зарастать не будет[4]. Судя же по моим пациентам, противохламидиозное лечение, которое они получали, куда тяжелее сказалось на их здоровье, чем сама инфекция. Но особенно их подкосила, конечно, хламидиофобия — это я уже серьезно говорю.
В «топе» страхов инфицирования есть еще и страх какой-нибудь желудочно-кишечной инфекции. Каждый из нас, перенесший в своей жизни какое-либо весьма неприятное по симптомам заболевание, впредь будет бояться повторения подобной коллизии (как будто бы других болезней нет!). В целом это нормально, хотя и глупость, ведь закон «парных случаев» — это чистой воды фикция, и если нам предстоит заболеть, вероятно, это будет как раз то заболевание, на которое мы бы никогда не подумали.
Но вернемся к страху желудочно-кишечной инфекции. Кишечные расстройства — вещь неприятная: тошнота, рвота, боли в животе, понос и т. п. Немногих это красочное разнообразие симптомов оставит равнодушным, поэтому нет ничего странного в том, что мы его хорошенько запомним и зарубим себе на носу — повторения нам не надо. Отсюда и проистекают все наши страхи: что мы съели что-то, что может вызвать кишечный дискомфорт; что-то, что долго стояло в тепле и пришло в негодность; мы будем без конца перемывать овощи и фрукты; отказываться от продуктов, к которым, как нам кажется, прикасался «нечистый» человек и т. д.
Этот мир страшен, как грех, и почти так же восхитителен.
Фредерик Локер-Лампсон
Одна из моих пациенток дошла в этом смысле до исключительной паранойи: она осуществляла походы в продуктовый магазин с лупой — ее «спасительницей», которая позволяла ей удостовериться в дате изготовления того или иного продукта на упаковке. Другая не ходила на рынок, поскольку, как она считала, там «рассадник инфекций», привезенных из бывших южных советских республик. Третья не пользовалась общественным транспортом, но не потому, что там можно погибнуть (как некоторые думают), а потому только, что там ездят бомжи, которые и являются, согласно ее представлениям, основной причиной всех возможных болезней на этой планете. Четвертая не ела никаких продуктов красного цвета после того, как перенесла краснуху. Правда, как связаны краснуха и продукты (не говоря уже об их цвете), ведь это воздушно-капельная инфекция, — науке сие неизвестно. Но что нам наука!
Пятая постоянно ходила в перчатках и не считала для себя возможным дотрагиваться до каких-либо дверных ручек, поскольку, как известно, на них толстым-толстым слоем «намазаны» болезнетворные бациллы. Впрочем, постепенно эта дама и действительно «дошла до ручки», потому что перестала касаться дверных ручек и в собственной квартире (открывала двери ногами или локтем). А каждый пришедший в ее дом гость начинал свой визит с посещения ванной комнаты. Последняя со временем стала восприниматься этой моей пациенткой как самая «грязная» часть ее дома. Тут-то круг и замкнулся — пришлось искать помощи у психотерапевта.
«Умереть за идею» — это звучит неплохо, но почему бы не дать идее умереть вместо вас?
Перси Уиндхем Льюис
Шестая побывала в Индии, перенесла там кишечную инфекцию, получила, мягко говоря, среднее по качеству лечебное вспоможение, настрадалась, а после, уже вернувшись в Россию, отказывалась есть что-либо, не убедившись предварительно в «качестве» продукта. Убеждало ее только кипячение, причем до состояния полного разваривания этого продукта (любого!), до превращения его в жижу из белков, жиров и углеводов. Разумеется, вне дома она не ела ни при каких условиях.
Остается добавить, что страх заражения часто увязывается с мухами, тараканами, мышами, крысами и другой живностью, считающейся идеальным переносчиком всяческой заразы, прямо-таки биологическим контейнером с инфекцией. Впрочем, я запамятовал еще об одном типе страха заражения — продукты питания (по крайней мере, по мнению некоторых моих пациентов), как правило, полны гербицидов, ядохимикатов, а то и прямо радиации! Ходить по рынку с дозиметром с военного склада — это, надо признать, очень и очень неплохая идея! На худой конец, будет выглядеть не без претензии на оригинальность...
Страх того, чего нельзя бояться, — случайности!
Страх случайности — вещь и вовсе удивительная, поскольку случайности бояться нельзя чисто технически, ведь на то она и случайность! Но совершенно бессмысленно нам объяснять, ведь если мы думаем, что способны предугадать будущее, то никакой психиатр нас в этом не переубедит.
Уходя из дома, некоторые из нас проверяют и перепроверяют все и вся до умопомрачения: «А все ли я выключил? А что с плитой? Электроприборы? Хорошо ли закрыта дверь?» и т. п. Страх пожаров от утюгов и кофеварок, самовозгораний электрических предметов (в свое время особенно пугали людей склонные к самоподрыву советские телевизоры), коротких замыканий, протечек воды и утечек газа, незапертых квартир — вещи, почти обычные в нашей жизни.
Некоторые боятся спать в собственных квартирах по тем же самым причинам — вдруг что-то не выключили, и оно возгорится, вдруг не закрыли дверь, и нагрянут воры (словно бы воры не пользуются взломом, а педантично ходят по ночам от одной двери к другой, проверяя, какая из них не заперта). Некоторые отказываются от газовых плит, другие — от электрических, кто-то принципиально не принимает ванную, боясь в ней утонуть, кто-то уверен, что будет сожжен пожаром, возникшим после очередной пьянки у соседей-алкоголиков.
