Бедная женщина, нежно любившая своего сына, могла заработать только на кусок хлеба. Она делила этот кусок на две половинки и, протягивая их малышу, говорила: «Это хлеб, а это мясо». Ребенок был счастлив. Однако ни одна мать не захочет лишить свое дитя необходимого ради развития его воображения. Правда, некая дама весьма серьезно спрашивала меня, не вредно ли купить пианино дочери, которая постоянно барабанит пальчиками по столу, воображая, что играет на рояле. «Чем же это может повредить девочке?» — спросила я. «Она, конечно, научится музыке, но перестанет упражнять свою фантазию, — ответила дама. — Я не знаю, что выбрать».
На подобных убеждениях основаны некоторые игры Фребеля. Детям дают маленький брусочек, говоря: «Это лошадь». Затем кладут рядом другие маленькие брусочки и говорят: «Это конюшня. Давай отведем лошадь на конюшню». Потом брусочки располагают иначе: «Это башня, это церковь…» В таких упражнениях предметы (брусочки) дают воображению еще меньше, чем палочка во время игры «в лошадки». На палку ребенок, по крайней мере, садится, хлещет ее и скачет.
Но строить башни и церкви из лошадей — это полное смятение ума. К тому же в данном случае фантазирует не ребенок, он просто должен увидеть то, о чем говорит учитель. Никто не проверяет, действительно ли ученик следит за тем, как конюшня превращается в церковь, или он уже отвлекся. Конечно, ему хочется двигаться, но нельзя. Нужно досмотреть это своеобразное кино, где педагог озвучивает последовательно сменяющиеся кадры, но в котором, в сущности, ничего нет, кроме одинаковых деревянных брусочков.
Что развивают в незрелом уме, к чему готовят такие упражнения, что общего это имеет с миром взрослых? Есть люди, принимающие деревяшку за трон и отдающие приказы, как короли. Кто-то считает себя богом. Нарушение восприятия (в самых тяжелых случаях галлюцинации) приводит к ошибочным суждениям и сумасшествию. Безумные не творят, не создают ничего ни для себя, ни для других, как и ученики, обреченные на неподвижность методикой, доводящей до абсурда невинные проявления их неудовлетворенных желаний.
Мы часто думаем, что развиваем воображение детей, позволяя им принимать за чистую монету всякие фантастические вещи. К примеру, новогодние персонажи. В некоторых средиземноморских странах это уродливая старуха Бефана. Она видит сквозь стены, спускается по дымовым трубам и приносит игрушки послушным детям, а непослушным оставляет только кусочки угля. В Англии дряхлый старик, покрытый снегом, по ночам разносит детям в огромной корзинке игрушки. Но как наши вымыслы развивают детское воображение? Это же мы фантазируем — не они. Они верят, но не фантазируют. Доверчивость действительно свойственна неразвитому существу, которому не хватает опыта, знаний о реальности, чей ум еще не научился отличать правду от лжи, красоту от безобразия, возможное от невозможного.
Вероятно, именно доверчивость мы стараемся развить в наших детях, тем более что в период, когда они еще так невежественны и неразвиты, их так легко обмануть. Конечно, доверчивыми бывают и взрослые, но это качество не говорит об их высоком интеллекте. Доверчивость зарождается в период умственной темноты, и мы гордимся, преодолевая этот период. Мы считаем доверчивость признаком низкой культуры.
Вот забавный анекдот XVII века. В Париже Новый мост был местом прогулок и встреч всевозможных бездельников. В толпе, конечно, попадались бродяги и шарлатаны. Одного из них (он зарабатывал на жизнь тем, что продавал китайскую мазь, увеличивающую глаза, округляющую рот, удлиняющую короткие носы и укорачивающую длинные) как-то арестовал полицейский мсье Сартином. Ведя правонарушителя в камеру, он спросил:
– Мариоло, как тебе удается привлекать столько людей и зарабатывать столько денег?
– Господин, — ответил жулик, — как вы думаете, сколько человек проходит по мосту за день?
– 10–12 тысяч.
– А сколько, как вы думаете, среди них умных людей?
– Около ста.
– Пожалуй, преувеличили, — усмехнулся Мариоло, — но пусть будет по-вашему. Все равно осталось достаточно тех, на ком я могу заработать.
С тех времен изменилось только то, что умных стало больше, а доверчивых меньше. И образование должно вести нас не к доверчивости, а к уму. Тот, кто строит образование на доверчивости, возводит дом на песке.
Расскажу одну историю, которая, возможно, повторяется в разных формах в нашем обществе.
Две маленькие девочки из знатной семьи воспитывались в монастыре. Стремясь уберечь малышек от соблазнов и мирской суеты, которой им не избегнуть в связи с положением семьи, монахини убедили своих учениц, что мир лжив, что если, выслушав комплимент, спрятаться и подслушать продолжение разговора, то узнаешь много неутешительного о себе. Достигнув возраста светской жизни, юные красавицы впервые появились на званом обеде, их мать пригласила самое блестящее общество. Все изощрялись в комплиментах нашим девушкам. К. гостиной примыкала маленькая комнатка, дверь в которую была замаскирована ковром. Естественно, воспитанницы монастыря пожелали спрятаться в тайной комнате, чтобы услышать разговоры за спиной. Однако после исчезновения девочек из гостиной сдержанные доселе комплименты удвоились. Гости выражали свое искреннее восхищение. Девушки позднее признавались мне, что испытали невероятное возмущение в тот момент. Они вмиг разуверились во всем, чему их учили в монастыре. Они отказались даже от религии и отдались светским развлечениям. «Спустя годы нам пришлось самим восстанавливать свою жизнь, вновь приходить к вере и осознавать пустоту бессмысленных удовольствий».
Доверчивость исчезает с появлением опыта и созреванием сознания. Образование способствует этому. И у целого народа, и у отдельного человека развитие культуры и ума приводит к уменьшению степени доверчивости. Недаром говорят: «Знания — свет», и они разгоняют мрак невежества. На пустом месте (невежество — это пустота) фантазия легко превращается в бред. У нее нет поддержки, руки, помогающей подниматься вверх. Геркулесовы столпы исчезли, когда Гибралтарский пролив стал общедоступным морским портом. Обученные в европейских школах индейцы уже не поверят новому Колумбу, если он станет их уверять, что управляет небесами и солнце меркнет по его приказу. О солнечных затмениях сегодня знают и краснокожие, и белые.
Мы хотим развивать у детей воображение, основанное на доверчивости? Конечно, оно существует независимо от нашего желания. Но вот малыш перестает верить в сказки, и мы радуемся: «Он уже не ребенок». Это должно произойти, мы ждем этого момента: придет день, и наш сын перестанет верить во всякие выдумки. Когда пора зрелости в самом деле наступает, давайте спросим себя: «Что мы сделали, чтобы приблизить счастливый миг? Как мы поддерживали слабый детский ум, как помогали ему окрепнуть?»
Ребенок преодолевает препятствия вопреки нам, а мы держим его в плену иллюзий и невежества. Мы сильнее. Малыш стремится туда, куда ведет его внутренняя сила развития и созревания, и он мог бы сказать: «Как много я страдал из-за вас. Мне и без того тяжело подниматься вверх, а вы тянете меня вниз». Представьте, из любви к младенцам мы сожмем им десны покрепче, чтобы не выросли зубки (младенцы беззубы), не позволим выпрямляться, чтобы они не научились стоять, навсегда остались грудными детьми. Мы впадаем в ту же ошибку, когда сохраняем детскую речь на примитивном уровне. Не произносим звуки как можно яснее, не даем следить за движениями губ, а начинаем невнятно лепетать, повторяя за ребенком: «Тятя, ам-ам». Мы бросаем его в трудный период, удерживаем в прошлом. Ему трудно.
То же самое с развитием воображения. Нас забавляют детские иллюзии, их невежество, ошибки неразвитого ума. Так, еще недавно мы развлекались, раскачивая хохочущего ребенка, не думая, что это не слишком полезно для него. Нас развлекает Дед Мороз и доверчивость малышей. Нужно честно признаться, что мы напоминаем одну великосветскую даму, которая, чтобы не скучать, время от времени занималась детскими больницами для бедняков и повторяла: «Какое счастье, что есть больные дети!» Если исчезнет однажды детская доверчивость, мы лишимся огромного удовольствия в жизни. Искусственно тормозить развитие ребенка, получая от этого удовольствие, — одна из неосознанных ошибок нашего времени. Так, в древности калечили младенцев, приостанавливали их рост, чтобы превратить в карликов, королевских шутов. Мы не понимаем, что делаем, однако говорим порой с презрением к детской неопытности: «Я уже не ребенок». Не будем препятствовать развитию малышей, не будем потешаться над их неопытностью. Напротив, предоставим им возможность расти свободно и, наблюдая за их прекрасными изменениями, повторим вслед за Христом: «Если не будете как дети, не войдете в Царство Небесное».
Если то, что зовется детским воображением, есть продукт незрелости ума, бедности и невежества, прежде всего следует создать для наших учеников насыщенную внешнюю среду, сделать доступными для них разные предметы, обогатить их ум знаниями и опытом, почерпнутым из реальности. И тогда можно оставить их развиваться свободно и ждать чудесных проявлений фантазии.
