Ни один из этих способов недоступен младенцу, для которого плач является единственным путём разрядки напряжения. И для взрослых плач является единственным способом разрядки напряжения, возникающего в результате потери любви. Траур не в состоянии уменьшить боль утраты, если он не сопровождается глубоким рыданием. Смерть любимого человека может также вызвать гнев, как эго бывает у примитивных народов, но их гневу всегда сопутствуют возбуждение, крик и плач. Один из пациентов сказал мне, что много лет назад, после смерти жены, он плакал каждую ночь в течение недели. Боль, связанная с утратой была, такой большой, что он думал, что не выдержит её. Но плач позволял ему уснуть, и эго давало ему энергию для жизни.
В то время как злость снижает напряжение задней поверхности тела, плач снижает напряжение передней поверхности. Каждое всхлипывание — это пульсация, которая зарождается в глубине живота (плач из живота) и движется выше, к грудной клетке п горлу, для того чтобы освободиться вместе со звуком. Для того чтобы издать звук, надо сделать выдох; плач невозможен, если мы сдерживаем дыхание. Блокирование звука посредством напряжения в горле и челюстях также подавляет плач. Но если эти трудности преодолеваются, и человек выплачется, в его грудной клетке возникает чувство лёгкости и облегчается дыхание.
Смех, так же как и плач, способен разрядить напряжение. Как мы убедились, Норман Казинз рекомендует смех в качестве антидота от паники и как лечебное средство. Его ценность очевидна. Смех поднимает дух. С психологической точки зрения смех и плач не сильно один от другого; это конвульсивные реакции, в которых используется голос, и мобилизуется дыхание. Освобождение напряжения — результат конвульсивных движений тела, но в то время, как смех вызывает движение мимических мышц вверх, плач вызывает их движение вниз. Но смех из живота и хороший плач из живота — не одно и то же. Смех в состоянии печали не разряжает печаль, хотя может привести к её частичному освобождению. Только глубокий плач разряжает печаль.
Многие пациенты смеются, блокируя или отрицая собственную печаль. Иногда пациент, лёжа на биоэнергетическом столике и глубоко дыша, начинает спонтанно смеяться, но этот смех неадекватен, так как ситуация не имеет в себе ничего смешного. Но если мотивировать этого человека смеяться дольше, временами смех превращается в плач. Может возникнуть также обратная ситуация. Я вспоминаю один такой инцидент. Я сидел на ковре, а жена занималась напряжением в моих руках. Она стояла за мной и разминала пальцами напряжённые мышцы между моей шеей и руками. Это было настолько болезненным, что я начал плакать. Неожиданно боль пропал, я начал смеяться. Когда мышцы расслабились, из них ушло напряжение, а вместе с ним и боль. Я смеялся с облегчением от хорошего самочувствия.
Некоторым людям очень трудно плакать, и они даже гордятся своей способностью переносить неприятные ситуации без видимых проявлений. Есть обстоятельства, в которых такая позиция является проявлением отваги. Умение не сломиться перед лицом опасности достойно похвалы, но перенесение этой позиции в повседневную жизнь опасно и его нельзя назвать мудрым решением. Можно спросить, старается ли такой человек показать, что он сделан из камня? Но в этих случаях, как и во многих других, очевидные причины скрыты под поверхностью, в бессознательном. Будучи детьми, эти люди выжили благодаря этой способности. Не плача, ребёнок может не дать наказывающему родителю удовлетворения от того, что он подчинил ребёнка себе. Каменея, можно вызвать у родителя чувство бессилия. Никто не имеет достаточно сил для того, чтобы подчинить себе камень. Кроме того, многие мужчины стыдятся плакать. Если они плачут, то заслоняют лицо руками. На уровне сознания они считают, что плач является чем-то не мужским. Но трудности, которые приносит им плач, имеют свой источник в бессознательной жёсткости, блокируя глубокое дыхание и являясь проявлением подавленных конфликтов.
Ранее я уже упоминал о собственных трудностях с плачем. В течение многих лет я осознавал, что моя грудная клетка напряжена, и в ней скрывается паника. Я знал, что страдаю от страха отвержения. Терапия, через которую я прошёл, и упражнения, которые я выполнял, заметно уменьшили панику и страх, но я знал, что всё ещё являюсь кандидатом на сердечный приступ. Мне снилось, что у меня будет сердечный приступ и что я умру. Хотя причин для сердечного приступа не было, сон сообщал, что он случится в скором будущем. Эта перспектива не наполняла меня страхом. Я просто сказал себе: "Всё в порядке, только бы умереть с достоинством". На следующую ночь мне приснилось, что я был доверенным управляющим короля-ребёнка. Я был убеждён, что предал его, и он приказал меня казнить. Меня привели на место казни, где должны были отрубить мне голову. Я видел палача, стоящего с топором около пня, но не испытывал страха, так как был убеждён, что король осознал свою ошибку и освободит меня в последнюю минуту. Проходили секунды, приближался момент казни, а помилования всё не было. В последний момент я увидел, что цепи у меня на ногах игрушечные и что я могу их попросту отбросить и уйти. В этот момент я проснулся. Пластичность этого сна указывала на его значение.
Размышляя над этим сном, я осознал его смысл. Король-ребёнок — это моё сердце; доверенный управляющий — это моя голова. Управляющий предал короля, используя его несовершеннолетие. Сон был отражением типичного конфликта между взрослым эго и сердцем. Если я исцелю сердце — я потеряю голову — таково было послание сна. Другим посланием было то, что моей жизни ничего не угрожает, если я осознаю свою реальную ситуацию. Я был свободен. Я должен был только принять гегемонию сердца. Во мне был конфликт, и я мог его разрешить, осознав, что роль управляющего не в принятии решений. Отношения между сердцем и головой выглядело бы следующим образом: сердце должно говорить нам, что мы должны делать, а голова — находить наилучшие пути, как это сделать.
Мои подход к рассматриваемой в этой книге проблеме — неспособности открыть сердце любви — в равной степени и психологический, и соматический. На психологическом уровне человек должен осознать сущность проблемы и глубоко заглянуть в неё. Это требует подробного анализа, который должен помочь человеку установить контакт с переживаниями детства. Но я считаю, что одного анализа недостаточно. Проблема находит своё структурное выражение в теле, в виде хронических мышечных напряжений, на что я много раз в этой книге обращал внимание. Я описал мышечный панцирь впереди грудной клетки, который блокирует печаль и панцирь сзади, что делает невозможным проявление злости. Если мы хотим вернуть организму здоровое функционирование, следует освободить эти напряжения. Первым шагом в лечении является разрядка этих напряжений.
Рисунок 14 А выполнен но фотографии сорокалетнего пациента, мужчины, страдающего от депрессии, который два года назад перенёс инфаркт миокарда. Наиболее характерная черта на этом рисунке — искривление спины. Некоторые животные выгибают хребет, когда они злятся, так что шерсть встает дыбом на загривке. Спина этого мужчины была изогнута подобным образом. За четыре недели до инфаркта его вызвал "на ковёр" шеф, что пациент описал как очень унизительное событие. Хотя он был разъярён, он не дал выхода своим чувствам. Во время Рождества он чувствовал себя одновременно измученным и возбуждённым. У него были также определённые проблемы с дыханием. Он был настолько истощён, что ему посоветовали взять отпуск. Перед Новым Годом он поехал в отпуск к своей сестре в Калифорнию и там жених сестры, молодой человек, предложил ему поиграть в пинг-понг. Пациент не мог отказаться от этого вызова. Он проиграл первую партию 21–12, проиграл также и вторую. В третьей партии он выложился полностью, но снова проиграл. После третьего проигрыша он гулял около 15 минут. Когда он присел, то ощутил боль в грудной клетке. К счастью, больница находилась в пяти минутах ходьбы.
Хотя на представленных рисунках обращает на себя внимание, прежде всего, изгиб спины, существенным является также мышечный панцирь грудной клетки, который свидетельствует о "разбитом сердце" и панике. Если бы пациент был одет, из-за изгиба спины мы не увидели бы раздутой грудной клетки. Когда он раздет, это хорошо видно. Этот пациент никогда не был женат и никогда не пережил длительной или удовлетворяющей связи с женщиной. Когда мы говорили о его детстве, он не осознавал того, что пережил утрату любви.
Рис. 14. ПАТТЕРНЫ НАПРЯЖЕНИЯ У ЛИЦ С "МЫШЕЧНЫМ ПАНЦИРЕМ".
Он очень немного помнил из своего детства и не думал, что в его воспитании произошло что-то необычное. Разговор о его сердечном приступе не возбудил ни чувства печали, ни ощущения, что с ним произошло что-то страшное. Он осознал, что чувствует злость, но считал, что он злится на себя из-за проигрыша. Отрицая печаль, связанную с недостатком пли с утратой любви, он не испытывал желания плакать. Он не помнил, когда он в последний раз плакал. Даже после смерти матери, несколько лет тому назад, он не сломался и не начал рыдать.
