Здесь, как мы убедились, происходит следующее: автор старается зафиксировать, свести воедино и осмыслить свои внутренние переживания, описывает их, опираясь на другие тексты. Он рассматривает Библию и алхимическую литературу как подробное описание подобного опыта. Вновь появляется фигура, играющая ключевую роль в понимании всего произошедшего. Эта фигура — Мудрость, Царица Юга, Восходящая Утренняя Заря, которой он приносит свои хвалы. Он называет ее Полуденной Царицей или Южным Ветром (в латинском языке слово «auster» обозначает как «южный ветер», так и «полдень»). Это соотносится с евангельским текстом: «Царица Южная восстанет на суд с родом сим и осудит его, ибо она приходила от пределов земли послушать мудрости Соломоновой; и вот, здесь больше Соломона» (Евангелие от Матфея, 12:42).
Этот фрагмент полностью совпадает с Евангелием от Луки (11:31) и является аллюзией на Царицу Шеба, которая прибыла с визитом к Царю Соломону и, как известно, вступила с ним в любовную связь, от которой ведут свой род абиссининские цари. Царица Шеба была эфиопкой, языческой царицей, которую Царь Соломон обратил в истинную веру. Она забеременела и, возвратившись в свое царство, родила первого царя Абиссинии. Эта любовная история дряхлеющего Соломона стала одной из ведущих тем европейской лирической литературы.
Рис. 60. Изображение царя с царицей в виде бога-андрогина, который держит в руках змея с солнцем и змею с луной.
Известно, что в восточном, особенно в иранском мистицизме и некоторых мистических традициях ислама (преимущественно в шиитской традиции, сторонником которой был Сеньор), существует целое направление в литературе о конъюнкции, т. е. о союзе выдающейся личности (например, царя с царицей), который отображает союз души с Богом, причем душа мужчины рассматривается как женская: анима сочетается браком с Богом в момент, когда религиозный экстаз достигает высшего напряжения. В этот момент мистик становится невестой, сочетающейся браком с божеством. Полагают, что земные и столь понятные любовные поэмы Хафиза необходимо читать глазами мистика. Хафиз не описывает обычный любовный роман с женщиной, а использует язык лирики, чтобы описать мистический союз души с Богом. То же самое можно сказать и о поэмах Руми.
Любовное послание солнца к луне — типичный сюжет любовной литературы, в которой, как мне кажется, проблема феномена переноса прекрасно сочетается с процессом индивидуации и выражается средствами символики. Переживание анимы для мужчины и анимуса для женщины не имеют отношения к реальным переживаниям, вызванным возлюбленным (или возлюбленной). В каждом отдельном случае возлюбленный (или возлюбленная), лишь отдаленно отражает мистический союз. И тем не менее это переживание имеет важное значение, поскольку ведет человека к восприятию Самости на уровне переживания.
Из вышесказанного следует, что каждое глубокое переживание любви сопряжено с переживанием Самости, так как последняя служит источником страсти и обусловливает ее непреодолимость. Такие переживания находили понимание и сочувствие преимущественно в областях, лежащих за пределами христианского влияния, здесь было принято более взвешенно относиться к женскому принципу. Иудаизм и официальное христианство неодобрительно относились к любовной литературе такого рода. К числу немногих исключений относятся каббалистическая традиция в иудаизме и некоторые мистики в христианстве. Одним из таких христианских мистиков был Иоанн Креститель, написавший знаменитую поэму на тему «Песни песней Соломона». Вероятно, Иоанн Креститель был хорошо знаком с исламской литературой, поскольку жил в Испании.
Для нашей культуры характерно двойственное отношение к любовной литературе. Церковь не поощряла этот вид религиозно-мистической литературы, оказав тем самым глубокое влияние на средневековые новеллы, преимущественно на поэтические произведения и легенды, связанные с Граалем. В эти произведения проник так называемый любовный мистицизм, причем легенда о Царице Шеба сыграла в этом далеко не последнюю роль. На основе истории о Царице Шеба было создано множество романтических произведений, существовавших в эфиопском, абиссинском и исламском вариантах. В произведении описано переживание мистической любви, послужившей основой для обращения к Богу. Эта тема была подхвачена в средневековых рыцарских романах и оказала огромное влияние на многие прекрасные произведения эпохи Средневековья. Церковь относилась к таким произведениям не то чтобы неодобрительно, а скорее недоверчиво.
Итак, история Царицы Шеба насчитывает долгую историю. В христианской традиции она олицетворяет фигуру анимы, хотя и не столь возвышенную, как Дева Мария. Дева Мария вполне может символизировать возвышенный аспект анимы. Однако как быть с менее возвышенным аспектом анимы? Что могло бы послужить объектом ее проекции? Царица Шеба со своими чернокожими служанками стала объектом, пригодным для проекции анимы.
История Царицы Шеба носит весьма провидческий характер. На пути к Царю ей повстречалась река, через которую был переброшен мостик из дерева, часть которого впоследствии была использована для креста. Обладая медиумическим даром, Царица Шеба отказалась ступить на мост, предпочтя перейти реку вброд и замочить ноги, вместо того чтобы ступить на это дерево, поскольку предвидела, что из этого дерева будет изготовлен крест. В средневековых легендах за ней закрепилась слава пророчицы, провидицы, которая предвидела жизнь Христа и его смерть на кресте. Благодаря этому дару она и вошла в христианскую литературу, несмотря на свою земную любовь к Царю Соломону. Со этим можно было смириться, потому что она предвидела смерть Христа.
Итак, Царица Шеба представляет собой весьма любопытный образ анимы эпохи средневековья. В данном тексте об этом свидетельствует намек на Евангелие от Матфея (12:42). Автор текста воспринимает Мудрость Божью как Царицу Шеба, символом которой служит восходящая заря.
Начало следующей главы («первой притчи») способно вызвать удивление.
«Глядя издали, я увидел огромную тучу, которая поглотила мраком всю землю, покрывавшую мою душу; воды вошли в мою душу, которая развратилась при виде преисподней и тени смерти, ибо поток поглотил меня.
Эфиопы преклонят головы предо мной, и враги мои станут лизать прах ног моих. Здоровья не осталось в теле моем, и кости мои ужаснутся при виде грехов моих. Я проплакал всю ночь, пока не устал, и голос мой охрип. Где человек, который живет, понимая, и спасет душу мою от преисподней?
Тот, кто озарит меня светом знания, обретет жизнь вечную и я позволю ему вкусить от древа жизни, что стоит в раю, и разделить со мной трон царства моего. Я стану отцом тому, кто откопает меня, как откапывают серебро, найдет меня, как находят сокровище, осушит слезы глаз моих и не станет насмехаться над моим одеянием, кто не отравит пищу мою, кто не осквернит ложе мое блудом, кто не причинит вреда моему слабому телу и зла моей душе, чья красота не имеет горечи и пятен, кто не причинит ущерба трону моему. Я стану отцом тому, чьей любви я добиваюсь, в чьем огне я таю, в чьем благоухании я расцвета!», чей вкус делает меня здоровым, чьим молоком я насыщаюсь и в чьих объятиях тает тело мое. Я стану ему отцом, и он станет сыном моим.
Мудро поступает тот, кто приносит радость отцу своему. Я посажу его на самое высокое место среди царей земных. Мое обетование пребудет с ним вовеки. Враг одолеет того, кто отвергает мои законы, не поступает в согласии с моими правилами и не хранит мои заповеди. И сын порока причинит много вреда ему. Но тот, кто почитает мои правила, не убоится холода снежного, ибо домашние его будут иметь одежды льняные и пурпурные.
И в этот день он будет смеяться, ибо я буду пресыщен, и моя слава станет явной, ибо он не вкусил хлеба праздности. Поэтому небеса откроются для него и подобно грому раздастся глас о том, кто держит семь звезд в своих руках, и духи исходят от него, чтобы свидетельствовать всему миру (Апокалипсис).
Благословен тот, кто верует и был крещен, но проклят тот, кто не верует и крещен не был. Когда царь небесный будет судить их, уверовавших и крещенных можно будет отличить по следующему признаку: они будут белыми как снег горы Залмон (Zalmon) и сверкающие серебром перья голубицы, чьи крылья сверкают подобно золоту. Он станет сыном моим возлюбленным; смотрите на него, ибо видом своим он краше любого из детей человеческих; он тот, кем любуются солнце и луна. Он имеет право любить и поэтому люди верят ему, ибо без него они не могут ничего совершить.
Имеющий уши да слышит — дух мудрости говорит сынам науки о семи звездах, через которые вершится дело святое. По этому поводу Сеньор говорит следующее в главе, посвященной солнцу и луне: «Состояние белизны (albedo) достигается после того, как вы распределите семь (металлов) в соответствии с семью звездами и подвергнете их девятикратному очищению, чтобы они походили видом своим на жемчуг».
