Так вот. Как только мы восстанавливаем наш полюс силы — а в нынешнем рыхлом мире, скатывающемся в кризис, это можно сделать, — мы тут же обеспечим основу для нашего реального развития, а точнее — рывка вперед. Любой иной сценарий — это сценарий дальнейшего периферийного прозябания на задворках глобальной экономики. Это касается ваших элит: даже руководить ими из Вашингтона или Брюсселя в этой ситуации станет бессмысленно. Но любой украинский политик, который решится на новый интеграционный проект, войдет в историю на века. Причем в качестве центральной фигуры. Для этого нужно перебороть ублюдочную, на мой взгляд, психологию, которая делает, например, возможной мысль о том, что лучше быть первыми парнями на селе, чем вторыми — в Риме.
— В российской внешней политике, как всегда, много знаков вопросов. Вот, скажем, до сих пор непонятна позиция Кремля в отношении прошлогоднего кризиса в Ливии. Позже стали говорить, что Россия просто сдала ее на растерзание «цивилизованному сообществу». Как это получилось?
— Путин пытался выстроить нормальный рисунок взаимоотношений внутри «тандема». Внешняя политика — все же прерогатива президента. В данном случае прямое противодействие было бы вмешательством. Он не вмешался, а высказался. И это уже выбило искру.
На первый взгляд, Ливия — не столь важная для нас страна. Но сама ситуация очень показательна, так как отображает разные концепции взаимоотношений с внешним миром между командами Путина и Медведева. Конечно, ничего зазорного в том, что позиции оказались разными, нет. Медведев — живой человек, и как президент имел право на соответствующие распоряжения представителю в СовБезе ООН. Но Ливия оказалась вопросом поистине судьбоносным. Особенно если смотреть на долгосрочные последствия.
Кстати, есть и такая интерпретация: на самом деле стратегически, морально Россия предстает в глазах мира в совершенно ином качестве. Даже отступая на каких-то локальных позициях и как бы оставаясь в одиночку (разве что вместе с Китаем) в позиции по той же Сирии. И, казалось бы, весь состав СовБеза ООН снова голосует за «демократизацию» очередной жертвы. Но вот стратегически наши «заокеанские братья» теперь окончательно скомпрометировали себя. Мир начинает осознавать одну важнейшую штуку: проект хозяина не просто ублюдочен, а более того — крайне опасен для всех. Да, их пока жестко «нагибают». Из страха нужно идти в его фарватере. Но веры ему уже никакой. Тл есть нет у них того морального авторитета. А у России он есть. Мы снова — единственный субъект в этом мире, кто может буйного «пахана» приводить в чувство.
— Значит, схема такая: один шаг назад — два вперед?
— Тут стоит чуть отвлечься, чтобы понять, о чем речь. Возьмем проект Сколково. Весьма своеобразное видение модернизации. Ничего плохого не хочу сказать: сам проект толковый. Но что важно? Он достаточно локален с точки зрения глобальной экономики. Идеология его какая? Россия должна встраиваться в глобальный технологический инновационный мир, в ту иерархию, которую ей рисует бенефициар. Встраиваться, а не отвоевывать положение наверху, что, кстати, нам с вами неоднократно удавалось и в науке, и в технологии, и в ВПК. В рамках данной концепции мы, условно говоря, должны все свои розетки сделать под их штепселя. А штепселя — под их розетки. Все это и в экономике, и в финансах, и в политике, и в культуре, и во внешней политике тоже.
В рамках этой идеологии очевидно, что вопрос по той же Ливии не решался с точки зрения геополитического мировоззрения. Или того, кто на самом деле прав. Решался он по принципу «а вы с кем?». Какого формата ваши розетки и штепселя?
Вот так ситуация объяснима. Еще было предположение, что игра в конфронтацию по столь «мелкому» с точки зрения главных задач поводу не стоит свеч. Но эта концепция — не путинская. Она подразумевает, что Россия вписывается в качестве локального звена в чужую схему. Регулятором, хозяином, бенефициаром является известно кто. А это отказ от суверенитета. Я говорю, понятное дело, о суверенитете реальном, а не номинальном. Номинальным нынче каждая собака обладает.
Путинская концепция состоит в том, что Россия самостоятельно встраивается в глобальный мир и сама устанавливает точки соприкосновения с остальными полюсами, где это необходимо и выгодно нам.
Да, когда речь заходит о модернизации, пока это больше риторика, и пока все заявленные проекты действительно локальны. За исключением одного — ВПК, то есть объявленной Путиным программы вооружений. Этот элемент куда больше, чем просто оборона. Этот кластер, оставшийся нам от советского наследства, как раз и остается единственным носителем и технологии, и поистине передовой индустриальной культуры. В очень многих составляющих он и сейчас на самом переднем крае технического прогресса. При этом абсолютно не зависим от конъюнктуры. Как и в прошлом, качественный модернизационный рывок — не догоняющий, а ведущий нас сразу на несколько прыжков дальше, — будет проектироваться на платформах ВПК.
— В контексте разговора о судьбах мира: затевают ли «бледнолицые братья» очередную «заварушку» на Ближнем и Среднем Востоке? Будет война с Ираном или нет?
— То, что мы видим, это процесс накачивания бесконечного конфликта. Результатом побед «свободы» и «демократии» во всех этих странах является перманентный хаос. Другого результата и быть не могло. Да, есть столкновение разных доктрин американской политики. Есть доктрина, которая скорее поддерживается Обамой — стабилизировать регион в виде некоего халифата, убрать все вменяемые светские режимы и отдать его под ответственность марионеточных салафитских монархий. Такой халифат — абсолютно интровертная идея, для Запада она не опасна. И есть конкурирующая концепция перманентного хаоса.
В конечном счете все это должно работать на сохранение глобального доминирования. Некоторые думали, что Обама — ограниченный изоляционист. Наоборот! У «бледнолицых братьев» существует острейшая необходимость поджечь мир. Есть экономика, которая просто не работает. И ей во что бы то ни стало пора списывать долги. Иначе — крах. Поэтому задача — нанести несопоставимый ущерб конкурентам и центрам силы. Такой вот действительно универсальный способ выхода из кризиса.
Если сравнивать с Великой депрессией, то увидим одну принципиальную разницу. Тогда Америка становилась кредитором всего мира. И не в результате депрессии, а по итогам войны — она стала не просто кредитором, а фактически монопольным владельцем мировой финансовой системы. Все остальные экономики, которые могли свободно печатать деньги, были разрушены. Сейчас все наоборот. Америка всем должна, она живет исключительно в долг, и все кредитуют ее.
— Что тогда мешает США продолжать спокойно печатать деньги для остального мира? Зачем силовые механизмы?
— Вера в доллар держится на авианосцах. И потом, вся история показывает: то, что мы сейчас имеем — это как раз завершение очередного экономического и технологического уклада. Который начинался с того, что у нас появился страшно конкурентный игрок. Настолько конкурентный, что вначале он стал локальным доминантом. И по закону убывающей продуктивности Рикардо, удельный доход на капитал начал падать. Поэтому он его компенсировал ростом масштабов. Пошла физическая экспансия. Когда такая экспансия достигла естественных границ, и игрок стал полным и глобальным доминантом, ему осталось только печатать деньги, то есть долги. Пока все дают в долг, бесплатно. Потому как доминант как бы самый мощный — в его конкурентоспособности никто не сомневается. Его долги якобы и есть наилучшее размещение денег.
Этот абсурд не может быть вечным. Спокойствие и покорность кредиторов могут сохраняться до определенной черты. Когда момент наступает, кредитор вдруг не дает в долг, и все. Бесконтрольная эмиссия — это способ разрушения финансовой системы. И доминант сейчас занимается исключительно тем, что фундаментально разрушает свою систему. В такой ситуации война (то есть глобальный хаос) — единственно возможный шанс уйти от неизбежного краха, который вскоре последует. Шанс, на который кое-кто, видимо, рассчитывает. Конечно, это очередная авантюра. Но какие у них еще есть выходы?
— Вернемся к Ирану и ближневосточной ситуации. Как она будет складываться?
— В мире теперь есть другие автономные игроки. Америка ослабла — это видно. Обама не может делать даже то, что делал Буш. Взгляните, какова реакция на наше с китайцами вето по Сирии! Истерика. А какая была реакция на вето по Ираку? Да никакой! Не хотите, ребята, как хотите. Можем и так. И полетели, и побомбили. А почему? Потому что считали себя столь могущественными, что могли позволить что угодно. Сейчас нет. Может, и начнут, но это уже не так легко устроить.
