Можно мечтать о том, что семья — это навсегда, но рассчитывать на это не стоит. Не только муж способен уйти, но и жена имеет шанс разлюбить. И что тогда делать? Ведь семья — это труд двадцать четыре часа в сутки, без выходных, отпусков и оплачиваемых больничных. Труд, в результате которого женщина приобретает отличные навыки обслуживания, но на рынке эти навыки продаются плохо, да и ценятся низко. И когда проект «Семья» внезапно заканчивается (муж ушел, умер, стал инвалидом, неспособным обеспечивать семью), наступает момент переоценки ценностей, избавления от зависимостей и обретения новых смыслов. Но силы и время уже ушли — они были вложены в предыдущий проект, успешность которого никто не гарантировал. Даже если муж «золотой и благородный», он все равно может внезапно умереть, оставив жену и детей без средств к существованию. И, вкладываясь в мужа, остается только верить в то, что «он не такой» и «так со мной не поступит» — гарантий тому никто не даст. Выстраивая свою жизнь вокруг «я жена такого‑то, я мама такого‑то», женщина рискует потерять себя, когда такой‑то перестанет быть мужем, а дети повзрослеют и начнут жить своей жизнью.
Самостоятельность и независимость пугают, особенно если девочек с детства приучают быть зависимыми, тихими, скромными, осуществляющими заботу о близких, не думающими о себе, не проявляющими активность в надежде, что появится «принц на белом коне» и возьмет всю инициативу по жизнеустройству на себя. И никто не объясняет при этом, что условный принц будет устраивать свою жизнь. А женщине надо думать не только о других, но и о себе, о своем жизненном сценарии. И что сценарий «Семья» в тех прописных истинах, в которых он уже существует, не ПРО женщин, а против.
Все феминистки — лесбиянки.Это не значит, что не может быть никакой другой семьи, кроме «традиционной». Отношение к женщине не как к объекту, инструменту, вещи вполне возможно. Да и любовь существует. Просто она не сводится к романтическому плену влюбленности. Так же, как семья не сводится к домострою. Любовь возможна в отношениях двух равноценных личностей, когда ни одна из них не становится средством для достижения другим каких‑либо его личных целей. Когда каждая личность в паре есть цель для себя, для другого и для их совместного союза. Все это возможно, но не в тех условиях социализации людей, когда с пеленок женскому полу назначают обслуживать мужской. Отношения равновеликих возможны в условиях, к которым стремятся феминистки.
В 1999 году, переехав в Петербург, я случайно обнаружила на книжном развале роман Марии Арбатовой «Мне сорок лет». Другой феминистской литературы до этого не попадалось. В Ярославле, где я жила несколько лет, ее попросту не было. Конечно, я читала фрагменты произведений Олимпии де Гуж и Мэри Уоллстонкрафт Годвин в предисловиях к переводным романам. Я была знакома с книгами Жорж Санд, но ее идеи, передовые для девятнадцатого века, выглядели устаревшими. Читала сестер Бронте, но их героини, на первый взгляд не вписывающиеся в викторианский стандарт, рано умирали или в итоге губили свои таланты, погрузившись в «семейное счастье» (мало кто помнит, что Джейн Эйр — не просто девочка‑сирота в поисках любви, а еще и талантливая художница). Книга Арбатовой произвела на меня сильное впечатление. Выяснилось, что современный феминизм — не матриархальные бредни безумных американок, как мне рассказывали юноши с филфака и напуганные пенсионерки. Феминизм — это свобода и самоуважение, вовсе не обязательно связанные с ненавистью к мужчинам.
Ну и, конечно, в Москве и Петербурге, а позже — за границей мне встретилось немало таких же «ошибок природы», как я. Это были обычные женщины, очень разные — замужние и лесбиянки, многодетные и чайлд‑фри, военнообязанные и домохозяйки, соответствующие канонам красоты и игнорирующие канон. Их объединяло одно: они не считали себя людьми второго сорта по сравнению с мужчинами, и у них были жесткие личные границы. За патриархальную женщину решает общество, феминистка принимает решения сама.
Чайлд‑фри (англ. childfree — свободный от детей) — субкультура и идеология, характеризующиеся сознательным нежеланием иметь детей. Основная идея чайлд‑фри — отказ от детей во имя личной свободы.
Феминизм, как и его последовательницы, оброс мифологией. Каких ужасов только нам не приписывают. Разве что христианских младенцев мы не едим. А вот всех мужчин наверняка готовы съесть… или просто убить… ну, уж точно феминистки их ненавидят! Так же, как и лесбиянки, — все они против мужчин! Посторонним как‑то невдомек, что лесбиянки — это женщины, любящие женщин. И им дела нет до мужчин. Весь их эмоциональный мир направлен на женщин, мужчинам там места нет, а следовательно, там нет места и ненависти в отношении мужчин. Разве что в каких‑нибудь конкретных жизненных ситуациях, но не программно.
Вы серьезно считаете, что мужчины — зло?А феминистки — это женщины, которые защищают права женщин, которым дорог «женский мир» с женскими ценностями, и поэтому эмоционально они тоже связаны с женщинами, с защитой их прав и свобод. Но это не подразумевает автоматически, что феминистки борются против мужчин и ненавидят их. Нет. Феминистки хотят изменить сами принципы существования общественного устройства. И если мужчины нам помогут, то от этого только всем будет хорошо.
Воззрения феминизма возникли не вчера. Уже несколько столетий феминистские идеи прорываются в учениях тех или иных мыслителей. Эти взгляды развивают как философы, так и общественные деятели, как женщины, так и мужчины, как в Европе, так и в Азии. Феминизм пока не стал идеей, захватившей умы человечества. Но этот день не за горами, так как альтернативы феминизму нет. Феминизм пока не стал единым учением со стройно изложенной системой взглядов. Но это и не является целью, так как феминизм — живая система взглядов, воззрений, точек зрения, и она развивается с каждой новой участницей, с каждым новым витком общественного движения. Пора уже и России включиться в развитие идей феминизма. Российским феминисткам есть, что сказать обществу. Однако на постсоветском пространстве к феминизму по‑прежнему относятся настороженно. Он считается учением, пришедшим с Запада, чуждой россиянам идеологией. Феминизм отвергается и высмеивается, многие считают его чем‑то неприличным и порочным, о чем следует молчать. За феминизм еще не сажают, но его уже публично осуждают. В официальных СМИ феминистские воззрения никто не высказывает, потому что в официальных кругах их никто и не придерживается. Феминистки — это фигуры умолчания, для россиян нас нет, так как нас не показывают по телевидению, наш голос не слышен, идеи остаются не высказанными. В России считается, что революция 1917 года решила женский вопрос: женщинам дали право голоса, им предоставили право на образование, на труд и закрепили равенство прав в Конституции. Казалось бы, чего еще требовать? Однако на деле равенство прав не соблюдается, остается простой формальностью, а общество продолжает жить в рамках двойных стандартов, «стеклянного потолка» для карьерного роста и тройного рабочего дня для женщин.
По моему, вы преувеличиваете/раздуваете проблему: всех так или иначе дискриминируют!
Женщина вынуждена строить свою жизнь на принципах патриархата, говорить с миром на его языке. Но при этом оставаться женщиной, со своим жизненным опытом, своими интересами и потребностями. Чтобы сохранить себя, женщине приходится жить в «параллельном» мире, не включаясь в патриархальные традиции общества. Однако в социальном мире мы необходимо играем по правилам патриархата: строим карьеру, открываем свой бизнес, отвоевываем себе место под солнцем. И получается так, что современные, сильные, самодостаточные, успешные женщины, развивая в себе лидерские качества, играют не против патриархата, а за него, пробиваясь в команду его лидеров. Но и безвольные, слабые, прячущиеся за мужнино плечо женщины также играют в команде патриархата в качестве защитников.
Ведь правда, все феминистки просто страшные, унылые, злобные, озверевшие от мужского невнимания и неуспешности, а кричат от проблем с психикой и личной жизнью?
И лишь осознанное восприятие идей феминизма поможет женщинам изменить этот мир. Пока же кто‑то свои феминистские взгляды скрывает, предпочитает не афишировать, а кто‑то их попросту не осознает. Мало кто из окружающих знает, какие социальные и политические задачи ставят перед собой феминистки, но многие чувствуют в них угрозу и начинают в официальной культуре, а также в соцсетях вести против них кампанию. Именно поэтому так часто можно услышать фразу: «Я не феминистка, но…» Женщины, имеющие и высказывающие феминистские взгляды, не хотят быть причисленными к этому движению за изменение существующего положения вещей. Они стараются делать вид, что их устраивают неизменные гендерные нормы и что их взгляды ничем не угрожают мужчинам. Они хотели бы изменить только отношение к ним мужчин, политику государства в отношении женщин (а заодно и всех граждан), и чтобы общество отказалось от культуры насилия.
