Я нахожу, что многие люди стыдятся своих чувств. Даже в терапевтической ситуации они со смущением признают свои слабости, стыдятся плакать, испытывают неловкость, говоря о собственном страхе и беспомощности. «Не будь таким плаксой», — примерно так при помощи стыда ребенка заставляют подавлять грусть и печаль. «Не будь таким трусом», — так стыдят ребенка, заставляя его подавлять страх. Чрезмерное стремление к успеху, столь характерное для нашей культуры, берет свои корни в унижении, которому подвергаются дети, когда не отвечают родительскому идеалу.
Стыд, как и вина, служит барьером для самопринятия. Он делает нас робкими и неуверенными, лишая нас таким образом спонтанности, которая является квинтэссенцией удовольствия. Он настраивает эго против тела и, так же как чувство вины, нарушает целостность личности. Человек, борющийся с чувством стыда, далек от эмоционального здоровья.
В таком случае, означает ли это, что люди должны отказаться от культурных предписаний и правил поведения, чтобы освободиться от подобного бремени? Я так не считаю. Цивилизация требует цивилизованного поведения, необходимого для ее нормального функционирования. Я, к примеру, не готов отказаться от нашей культуры, хотя и убежден, что в ней следует немало изменить. Мы должны отказаться от использования чувства стыда в наших воспитательных методах. Родители и учителя обращаются к чувству стыда потому, что не доверяют естественным импульсам ребенка. По их мнению, если на ребенка не надавить, он будет сопротивляться обучению правилам цивилизованного поведения. Они не учитывают того, что человеческое существо хочет быть принятым в сообщество, нуждается в этом и приложит все силы, чтобы овладеть приемлемыми формами поведения. Тогда процессу воспитания будет сопутствовать удовольствие, а не горечь стыда.
Воспитание ребенка через удовольствие, а не с помощью стыда, представляет творческий подход к проблеме его приобщения к культуре. Такой подход не прибегает ни к наградам, ни к наказаниям. Если модель поведения, принятая в семье, способствует удовольствию, то ребенок будет усваивать эту модель спонтанно. Он естественным образом будет подражать своим родителям, если увидит, что их поступки делают жизнь приятнее. И он будет обучаться установленным формам общения, если обнаружит, что они облегчают межличностные взаимоотношения.
Ко мне не раз обращались матери с вопросом о том, что делать, если ребенок сопротивляется приучению к туалету и настаивает на использовании подгузников. Хотя это осложняет жизнь матери, по-настоящему в данной ситуации страдает именно ребенок. При этом, несмотря на свою боязнь туалета, он вряд ли будет придерживаться своих инфантильных привычек, если увидит, что другие дети преодолели это затруднение. Если бы мать смогла справиться со своим чувством стыда, то проблема разрешилась бы сама по себе. Я не знал ни одного ребенка, который продолжал бы носить подгузники в школе. Эмпатийное принятие чувств ребенка могло бы предотвратить серьезный конфликт, чреватый травматическими последствиями. Если ребенка не осуждать, то он научится всему необходимому посредством своего естественного стремления к удовольствию, без развития чувства стыда.
Внося раскол в целостность личности, стыд порождает противоположное чувство — тщеславие. Тщеславному человеку также свойственны робость и неуверенность, хотя он положительно оценивает свой внешний вид. Тщеславие — это реакция на предшествующее состояние стыда. Сумев подчинить и взять под контроль все аспекты собственного поведения и внешнего вида, способные вызвать чувство стыда, он теперь может предлагать себя в качестве образца для окружающих, что, собственно, и делает. Но становясь моделью, он перестает быть человеком.
Естественными чувствами, связанными с собственным телом, свободными от оценочных суждений, являются скромность и достоинство. В скромности и достоинстве выражается идентификация человека с телом, а также удовольствие и радость от его активности и эффективного функционирования.
Подавление эмоций и чувств посредством вины и стыда подводит человека к депрессивной реакции. Вина и стыд вынуждают его заместить ценности тела ценностями эго, реальность — образами, а любовь — одобрением. Он вкладывает все свои силы в реализацию мечты, которой не суждено сбыться, ибо она основана на иллюзии. Иллюзорность заключается в том, что состояние человека, степень его удовлетворенности зависят исключительно от реакции окружающих. Признание, принятие и одобрение становятся его главными целями при полном игнорировании того факта, что их достижение невозможно до тех пор, пока человек не признает, не примет и не одобрит сам себя. Эта иллюзия не учитывает того, что удовольствие является, главным образом внутренним состоянием, спонтанно вызывающим благоприятную реакцию окружающих.
К подавляемым эмоциям относятся те, происхождение которых связано с предчувствием боли, а именно — враждебность, гнев и страх. Эти эмоции подавляются, если их нельзя ни выразить, ни вытерпеть. У индивида не остается иного выбора, как отрицать их. Такая ситуация возникает в момент столкновения воли родителей и воли ребенка. Когда это происходит, исходная причина конфликта превращается в выяснение вопроса «кто прав, а кто — нет», и чувства ребенка становятся уже неважны. Поскольку для родителя чрезвычайно трудно допустить или даже на мгно вение представить, что он может быть неправ, то ребенок в конце концов оказывается вынужден подчиниться. Будучи подчиненным воле родителей, ребенок вырабатывает в отношениях с ними такой стиль поведения, который максимально облегчает его взросление. Однако под внешним подчинением скрывается сопротивление, которое набирает силу и вспыхивает, когда молодой человек обретает больше независимости в подростковый период.
Подростковый бунт не высвобождает подавленные в детстве эмоции. Он основывается на открывшихся подростковых прерогативах и, таким образом, вводит новый конфликт в отношениях между родителем и ребенком. И хотя подросток может иметь превосходство в этом новом противостоянии, тем не менее вина и стыд, которые являются наследием его детского опыта, остаются неразрешенными. Погребенные в бессознательном, они подпитывают пламя его противостояния, истинная цель которого остается для него скрытой. К сожалению, надо признать, что без того или иного рода терапевтического вмешательства этот мятеж не может иметь конструктивного исхода.
Ребенку крайне трудно функционировать, находясь под давлением негативных отношений с родителями. Хорошие отношения настолько важны для безопасности ребенка, что любое их расстройство полностью занимает его разум, поглощает энергию и нарушает равновесие. Расстройство отношений часто заканчивается возникновением у ребенка психологических расстройств, обычными проявлениями которых являются беспокойство и вспышки ярости. Последние постепенно удается подчинить контролю, по мере обретения ребенком интересов «извне»: школа, друзья, игры и так далее. Эти новые связи требуют позитивного отношения, которое он должен выработать, если он хочет быть принят сверстниками. Чтобы добиться таких изменений вовне, ребенку необходимо также достичь определенной адаптации в семейном окружении. Он должен воздерживаться от своей враждебности по отношению к родителям, научиться обуздывать гнев и сдерживать страх.
Процесс подавления состоит из нескольких шагов: во-первых, блокируется выражение эмоции, чтобы избежать продолжения конфликта; во-вторых, развивается чувство вины, вынуждающее признать, что это «плохая» эмоция; и в-третьих, эго успешно отрицает эмоцию, тем самым преграждая ей путь к сознанию. Подавление эмоционального выражения — это одна из форм смирения. Ребенок больше не ждет удовольствия от своих родителей и довольствуется смягчением открытого конфликта. Становясь старше, он начинает сознавать, что все родители похожи; мало кто удовлетворяет желания ребенка, в основном все требуют от него послушания. Он также понимает, что родители поступают так из лучших побуждений, что они хотят помочь ему адаптироваться к условиям социальной жизни.
Способность быть объективным, понимать, что родителям тоже приходится тяжело и что их ценности обусловлены их образом жизни, отмечает следующий шаг в развитии сознания ребенка и закладывает основу для чувства вины. Эта ступень в развитии происходит в латентный период, в возрасте от семи до тринадцати лет, и представляет собой разрешение Эдипова комплекса. Теперь ребенок принимает свое положение в семье и с этой точки зрения судит о своих чувствах и поведении. В доэдиповом периоде, до шестилетнего возраста, большинство детей слишком субъективны, чтобы чувствовать вину по поводу собственных отношений и поведения.
