«Америка далеко. Оттуда не все видно. Я думаю, что Украина идет не к демократии, а к фашизму. К власти придет новый Бандера. И он будет страшнее прежнего. Европа это рано или поздно поймет. Боюсь только, что слишком поздно. Вот русские поняли это вовремя. Если бы они не взяли Крым, бандеровцы вырезали бы там половину русского населения. Я не придумываю ничего. У них были такие планы, мне рассказывали люди, которым я доверяю, – так запугать своими зверствами русских в Крыму, чтобы они русский язык забыли раз и навсегда. Евреев тоже не пощадили бы».
За то время пока они обедали, на город спустились сумерки. Залман спустился по Ришельевской к Куликову Полю и недалеко от него остановил машину. Дом профсоюзов охватывали языки пламени. Подъехав поближе, Сандер увидел, как люди в защитных комбинезонах, масках, с красными нашивками на рукавах гонят бейсбольными битами и плетками безоружных людей к горящему зданию, словно хотят их загнать в костер. Падающих добивали ногами и уже не давали подняться. Сандер увидел, как на третьем этаже в окне горящего здания появился человек и попытался спуститься вниз по привязанной к оконной раме веревке. Раздался выстрел, и человек упал вниз. Из горящего здания доносились крики. Еще один человек упал из окна вниз. Одежда на нем загорелась, освещая нижние этажи, и было видно, как к нему подбежали люди в масках с битами и принялись его добивать. Толпа озверела от выпитого спиртного, запаха крови и собственной безнаказанности. Кто-то явно дирижировал этим безумным хором. Как по команде, боевики орали: «Москаляку на гиляку! Слава Украине! Коммуняку на гиляку! Слава Украине!».
Заметив Сандера и Залмана в хасидской шляпе, пьяный молодчик в маске и камуфляже с нашивками «Правого сектора» оторвался от толпы и, ухватил раввина за бороду. Он заорал «Дывысь, жиды! А жидяку – на гиляку! Слава Украине!». Залман попытался было вырваться из рук бандита, но тот так крепко ухватил его за лацканы пиджака, что он стал задыхаться. Сандер, вспомнив свои уроки дзюдо, отшвырнул правосека на газон и буквально на руках отнес Залмана к его машине. К ним уже бежали дружки бандита, но Сандер успел, взяв ключ у раввина, завести мотор и рвануть с места вдоль Куликова Поля.
…Потом все это не раз ему снилось. Горящее здание, кровь раненых и убитых на асфальте, озверевшая толпа, добивающая искалеченных людей, пытающихся спастись от огня, крики «Жидяку на гиляку!»…
Залман пришел в себя и показал Сандеру дорогу к своему дому. Благо было недалеко. На улице Осипова, 21 Сандер остановился у чугунных ворот бледно-голубого одноэтажного здания синагоги, перед которой стояло несколько легковых машин. «Это – наша община Хабад», – сказал Залман. Сам он жил в доме по соседству, но к себе сразу не пошел, а зашел в синагогу, где представил Сандера, как своего спасителя, и рассказал о том, что происходит на Куликовом Поле. Все как-то притихли. Пришел главный раввин, и Залман рассказал свою историю заново. И снова ее встретили тягостным молчанием. Только после этого Залман решил подняться к себе, пригласив Сандера следовать за ним. В квартире было уютно. Их встретили два мальчика в камилавках, дети раввина. Они напомнили Сандеру тех двух маленьких хасидов в Марьиной Роще, которые шли с отцом вместе в еврейский плавательный бассейн. Он рассказал об этом Залману и тот, выслушав его, заметил: «В Москве невозможно то, что мы испытали с тобой сегодня на Куликовом Поле. Там был, знаю. На Украине существует особая питательная среда для национал-фашизма. Кто-то пытается его возродить, превратить молодых украинцев в цепных псов Бабьего Яра, разбудить в них ненависть не только к евреям, а ко всем неукраинцам. Вы, наверное, слышали о том, как они резали поляков во Львове и на Волыни во время войны. Вырезали целые семьи, детей терзали на глазах родителей. Это немыслимо. Но это было. И не дай Бог повторится на Украине вновь».
«Думаю, – сказал Сандер, – не все украинцы такие. Конечно, в семье не без урода…»
«Увы, от таких уродов чаще всего и рождаются уроды. Вы любите Бродского?» – спросил Залман.
«Конечно, он – прекрасный поэт».
Залман порылся в книжном шкафу, достал оттуда папочку, перевязанную тесемочками, и вынул из нее несколько листов с отпечатанным на машинке текстом. Он протянул их Сандеру и сказал: «Эти стихи Бродский написал, когда Кучма подписал соглашение с НАТО. Его такое предательство по отношению к России возмутило предельно. Никогда никто не включал эти стихи в его собрание сочинений. Но, не прочитав этого, нельзя понять украинцев и то, что ими движет сегодня. Читайте».
Сандер вчитывался в незнакомые стихи поэта и чувствовал, как холодок пробегает у него по спине:
Дорогой Карл XII, сражение под Полтавой,
Слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
Время покажет «кузькину мать», руины,
Кость посмертной радости с привкусом Украины.
То не зеленок – виден, траченный изотопом,
Жовто-блакытный реет над Конотопом,
Скроенный из холста, знать, припасла Канада.
Даром что без креста, но хохлам не надо.
Горькой вошни карбованец, семечки в полной жмене.
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
С залитыми глазами жили как каторжане.
Скажем им, звонкой матерью паузы метя строго:
Скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря – в мундире,
По адресу на три буквы, на стороны все четыре.
Пусть теперь в мазанке хором гансы
С ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, суп выбирая в чаще,
А курицу из борща грызть в одиночку слаще.
Прощевайте, хохлы, пожили вместе – хватит!
Плюнуть, что ли, в Днипро, может, он вспять покатит.
Брезгуя гордо нами, как оскомой битком набиты,
Отторгнутыми углами и вековой обидой.
Не поминайте лихом, вашего хлеба, неба
Нам, подавись вы жмыхом, не подолгом не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду,
Кончилась, знать, любовь, коль и была промежду.
Что ковыряться зря в рваных корнях покопом.
Вас родила земля, грунт, чернозем с подзомбом,
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Эта земля не дает, вам, калунам, покоя.
Ой, ты левада, степь, краля, баштан, вареник,
Больше, поди, теряли – больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза
Нет на нее указа, ждать до другого раза.
С Богом, орлы и казаки, гетьманы, вертухаи,
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
Будете вы хрипеть, царапая край матраса,
Строчки из Александра, а не брехню Тараса[98].
Сандер снял текст на мобильник и на том они распрощались с ребе Залманом. В отель он поехал на такси, вслушиваясь в ночную перекличку пожарных машин, разноголосье полицейских сирен и какой-то напряженный гул, пронизавший Одессу, переживавшую в ту майскую ночь вторую Хатынь.
Экспертиза документов, которые принес Навайло, показала, что все они – подлинные, за исключением записи переговоров с наркобароном. Банковские переводы после того, как в Dresden Bank и в денежных погребках в Цюрихе были обнаружены 50 миллиардов, скорее всего принадлежащих Путину либо кому-то из его окружения, уже были рассекречены Сандером и его командой экспертов в ДНБ. Появление же в печати бланка БНД с орфографической ошибкой должно было рвануть, как мина, и взорвать все собранные Сандером доказательства. Уж тут потешились бы не только русские, но и немцы, которые бы дали «неграмотным янки» урок правописания на примере слова Bundesnachrichtendienst.
Роббинс связался со своими коллегами из ЦРУ, которые сразу же после бегства Януковича обосновались в СБУ, и попросил их дать ему объективку на Навайло. Те подтвердили, что предложение продать «единственный комплект БНД» действительно поступило из окружения Кучмы и что полковник Навайло после реформы КГБ Украины работал в СБУ у Деркача при Кучме. «Ну, пусть наши украинские друзья проверят, не работает ли этот полковник в КГБ до сих пор», – ответил им Роббинс.
В Одессе Навайло больше не появлялся. В Киеве, провожая Сандера в аэропорт, Роббинс сказал, что полковник арестован и уже дает показания. Как оказалось, он работал на СВР с момента распада Советского Союза. Без ведома своего начальства в СБУ он добавил к пакету документов, хранившихся у Деркача, фальшивку с грифом БНД, изготовленную в Москве. К этому Роббинс добавил, как бы в свое оправдание: «Я же говорил, что такую подставу вполне могли вам устроить русские».
Сандер летел домой в смятенных чувствах. Он всегда был далек от политики и теперь уже жалел о том, что оказался в нее втянутым. «Кого мы поддерживаем на этой Украине, – думал он. – Таких подонков, как тот, что кричал мне в лицо “Жидяку на гиляку!”, а завтра устроит погром, где погибнут тысячи таких, как рабби Залман? На дворе XXI век, а они сжигают заживо людей только потому, что они посмели думать иначе! И может быть русские правы, что не допустили такого в Крыму, который был уже обречен на кровавый погром? И, если об этом знали в Белом доме, то, что стоят все речи Обамы о защите свободы и демократии в Украине?».
