В животном царстве человеческий мозг отличается способностью нестандартно мыслить. Животным, особенно приматам, безусловно, доступно творчество. Однако они ограничены собственным мышлением и восприятием. Люди изобрели технику, которая позволяет им воспринимать невидимые отрезки электромагнитного спектра, и, возможно, с помощью нейротехнологий скоро мы сможем расширить даже свою память и мышление. Многие ученые убеждены, что люди уникальны, поскольку обладают сознанием. Мы — единственные существа, сформировавшие систему общения, которая позволяет нам создавать произведения искусства и накапливать внушительные объемы знаний.
Теперь мы напрягаем мозги, чтобы понять свой мозг. Но мы необычны еще и тем, что можем позволить себе лениться, доверяясь технике и культуре. Кому-то покажется, что морской слон лентяйничает, нежась на берегах Калифорнии. Но на деле это весьма далеко от истины. Морской слон запасается драгоценным жиром и силами для охоты в студеном море и для драк с акулами.
* * *
Как мы пришли к мысли, что лень — это зло? Ее всегда боялись в Соединенных Штатах. Пуритане верили, что тяжкий труд — единственный путь служения Богу. Вспомним, как зарождалось пуританство в Европе XVI века: и Лютер, и Кальвин требовали от каждого человека выбирать себе призвание «словно пост, на который он поставлен Богом», потому что «не подобает скакать в разные стороны и опрометчиво менять течение своей жизни»[17]. Подневольный труд бедных и безработных даже поощрялся как способ удержать их «на праведном пути». При Лютере Европа переживала урбанизацию и высокий прирост населения. Города переполнялись, в них царили безработица и инфляция. В крупных городах вроде Лондона, Венеции и Амстердама появилось неслыханное количество городской бедноты. Неспособные постичь законы макроэкономики, религиозные фанатики наподобие Лютера считали эту новую городскую прослойку «заурядными лодырями», которых следовало наказывать каторгой за смертный грех лености.
Можно проследить истоки современной одержимости работой и эффективностью в заблуждении Лютера о том, что бедность проистекает из лености, а не из сложных социоэкономических обстоятельств[18]. Лень стала считаться злом. А изучай Лютер социологию, наш ежегодный отпуск мог бы длиться больше двух недель.
В Соединенных Штатах последствия неистовой доктрины Лютера проявляются в абсурдно коротких отпусках и строгой рабочей этике. Разумеется, США не одиноки в этой одержимости: японцы даже придумали слово «кароши», которое означает «смерть от переутомления на работе».
Увеличение рабочих часов особенно изумляет вкупе с недавним взрывом популярности темы тайм-менеджмента: книг о том, как «сделать все прямо сейчас», и соответствующих тренингов. В онлайн-магазине Amazon я насчитал девяносто пять тысяч книг по тайм-менеджменту. Нужно очень хорошо распоряжаться своим временем, чтобы прочесть их все. Учитывая, что в среднем каждая насчитывает двести страниц, это девятнадцать миллионов страниц текста про управление временем. Чтобы осилить их все, пришлось бы читать по три книги в день на протяжении семидесяти двух лет.
Если эти книги и впрямь так эффективно повышают нашу эффективность, почему нам добавляют рабочие часы? Почему исследование за исследованием показывает, что от чрезмерных объемов работы мы устаем, толстеем и становимся все несчастнее, а отношения в наших семьях ухудшаются? Не кажется ли странным, что количество рабочих часов растет вместе с тиражами книг по тайм-менеджменту? Как сказал Бертран Рассел: «Можно ли вообразить что-либо более безумное?»[19]
Может, мы просто чего-то не понимаем? Нам нужно больше книг по управлению временем и курсов шести сигм? Безусловно, в этом и стремится нас убедить евангелическая индустрия тайм-менеджмента. Верно ли, что, успевая больше, мы станем свободнее?
Отнюдь, я полагаю, что существует коренное противоречие между культурой тайм-менеджмента и количеством рабочих часов. Чем лучше мы работаем, тем сильнее на нас давят. Это нескончаемый цикл. Он проистекает из убеждения, что время ни при каких обстоятельствах нельзя тратить попусту. Однако потраченное время не является абсолютной величиной, как масса. Терять время можно только относительно конкретной цели. Читая книгу, вы лишаетесь похода в магазин, который запланировали перед поездкой в детский сад за детьми. Так или иначе, время всегда уходит на что-то.
Научное понимание мозга несовместимо с лютеранским или христианским взглядом на человека, а также с нашей рабочей этикой. Наша хваленая рабочая этика — как и рабство — культурный институт, который возник из общепринятого, но ошибочного представления о человеке. Сегодня мы считаем рабство нелепой и страшной системой. Нам очевидно, как мы заблуждались. Когда-нибудь мы так же будем воспринимать свою рабочую этику. Мы все будем знать, как функционирует мозг, и наше изможденное общество явится будущим поколениям нелепым и страшным.
В начале 90-х годов прошлого века одна датская компьютерная компания наняла Стива Сэмпсона, моего преподавателя антропологии, в качестве консультанта. Она получила контракт на модернизацию от румынской компании. Датчане установили компьютеры и создали отдел информационных технологий. Все вроде бы работало, как нужно, но возникла проблема. После того как мастера включили компьютерную систему и обучили сотрудников, люди начали уходить с работы после обеда. Удивленные датские управляющие спросили, почему румыны уходят домой посреди дня. Те объяснили, что компьютеры позволили им делать всю работу в два раза быстрее. Моего профессора, антрополога, попросили разрешить этот небольшой кризис. Датчане недоумевали, почему румыны, осчастливленные компьютерами, не хотят работать в два раза больше, а румыны сочли датчан чокнутыми из-за того, что те ожидали от них удвоения производительности. Это пример столкновения культур, но он также учит нас, что техника и компьютеры, которые призваны давать нам больше свободного времени, в действительности сокращают досуг или вовсе его истребляют.
Многие из нас читают научные заметки, которые появляются в популярных журналах или New York Times. Некоторые даже пытаются следовать советам о здоровом питании, о занятиях спортом, о том, как с возрастом сохранить острый ум, как воспитывать детей, как крепче спать, избежать диабета, не повредить колени при занятии бегом и т. п. Эту книгу следует читать так же — как руководство к действию, или бездействию. Очевидно, с первым все ясно. А вот второе потребует объяснений. Праздность и впрямь может быть мерзким чудищем, но и его нужно познать.
* * *
С точки зрения эволюционной теории, пару миллионов лет назад, когда в предках человека разумного только закладывались предпосылки великих культур, от человекообразных обезьян их отличало одно — способность планировать будущее[20].
Например, современные обезьяны умеют искусно пользоваться различными предметами — но лишь теми, что оказываются в непосредственной близости. С помощью веточек шимпанзе часто выманивают муравьев из муравейников, но никогда не таскают прутики с собой впрок.
Первые гоминиды начали приносить орудия туда, где могли их применить (а не ограничивались подручными средствами). Их мозг развил способность предвосхищать тот факт, что они снова захотят есть, даже если сейчас сыты. Так они перестали опираться в своем поведении лишь на текущие состояния и научились готовиться к будущему.
Это, безусловно, требует больших объемов памяти, ведь нужно держать в уме и прошлое, и будущее. Пожалуй, именно способность планировать грядущие состояния голода, холода или жажды в противоположность обычному удовлетворению насущных потребностей стояла у истоков стремительного культурного роста нашего вида.
Любопытно поразмыслить над тем, как идея работы проникла в человеческую культуру. Скорее всего, это случилось после возникновения языка. Вряд ли у шимпанзе существует понятие работы, хотя они весьма общительны, и есть доказательства, что они умеют планировать, пусть и недолгосрочно.
Наша ветвь гоминидов отделилась от шимпанзе около 5–7 миллионов лет назад, а зачатки человеческой культуры возникли примерно 1,8 миллиона лет назад. Язык появился позже. Так когда «работа», изнурительная и обязательная деятельность, заменила обычную активность, отвечавшую на внешние или внутренние стимулы? Нужно обладать высоким уровнем сознания, чтобы понимать, работаешь ты, бездельничаешь или просто пытаешься удовлетворить свой голод.
Праздность полезна для мозга еще и потому, что мы существа ограниченные. Так же как Джеймс Кэмерон не смог бы создать «Аватар» на обычном компьютере, так и наш мозг способен обработать лишь определенный объем информации.
