Новая методология выстраивает гносеологическую модель мира, где эволюционно (относительно нашего способа познания), последовательно располагаются фундаментально отличные друг от друга гносеологические миры: сущностей, вещей и закономерностей, а уже соответственно им – гносеологические уровни, характеризующие формы научного познания. Коротко это можно представить следующим образом: взрослый человек в процессе познания акцентируется в первую очередь на закономерностях – мы смотрим на ручку и при ее описании прежде всего начинаем с ее функции, само название – «ручка» – семантически несет в себе прежде всего функциональный аспект: «ею можно писать на бумаге» и т. д. Итак, самый «высокий» гносеологический мир – это «мир закономерностей», для познания которого необходим системный подход (как мы увидим в теории – он закрыто-системен).
Что является основой «мира закономерностей»? Естественно – «мир вещей», с целью познания которого человеком используется частная форма научного познания, и это как бы второй пласт, или уровень, гносеологии. Только после того как преодолен барьер всплывающих перед нашим сознанием закономерностей, мы можем увидеть собственно «вещь». Но что лежит в основании, на чем основывается мир вещей? С точки зрения новой методологии, для существования вещи необходима возможность вещи, а это ее сущность; структура же возможности – это и есть система принципов. Именно принцип, таким образом, образует третий гносеологический уровень и обеспечивает открытое системное познание.
Выделение мира возможности и принципа как его структуры в союзе с вновь создаваемым языком позволяет решить давно уже поставленный в научном мире вопрос об открытом системном познании. Под открыто-системным познанием мы понимаем такое познание, которое будет иметь общую системообразующую основу, но вместе с тем определит и предуготованность этой системы к поступлению в нее совершенно нового, возможно даже непредсказуемого опыта.
В научном мире пока возможно только закрыто-системное познание, основой которого всегда является какая-то закономерность, будь то дарвиновская теория эволюции или любая из существующих космологических теорий. Но, как мы уже писали выше, мир закономерностей вторичен миру вещей, следовательно, появись в существующей системе, основанной на какой-то закономерности, вещь, которая не основана на данной закономерности, – и система даст трещину. Самый распространенный пример – кризис классической механики под напором предложенных Эйнштейном противоречий. И это не исключительная ситуация – закон Архимеда, например, не работает в невесомости, закон Ома недействителен в условиях низких температур и т. д.
Возможность вещи и, соответственно, принцип по определению и сути своей не принадлежат миру вещей, а лежат в его основе, «под ним». Нет и не может быть в мире такой вещи, которая бы противоречила системе, в основании которой лежит возможность, структурированная принципом, поскольку, с одной стороны – она ее возможность, а с другой – принцип инореален. Все это просто не позволяет системе и вещи противоречить друг другу. И более того, поскольку принцип процессуален и нефактуален, это и вовсе лишает вещь, а также закономерность, с одной стороны, и возможность с принципом, с другой, если так можно выразиться, – поля боя.
7. Какой видит новая методология свою роль в развитии знаний о человеке?
Новая точка обзора развивающегося общества – это человек. Но объявить об этом и соответственно изменить обстоятельства, способ думать – это не одно и то же. А ведь все, чем мы обладаем, – это человек. Все, что мы можем, – может человек. Все, что служит нам основой и перспективой, – человек. И самое главное, что нужно каждому из нас, – это человек. Человек – это золото, которое притаилось у нас под ногами и ждет своего часа, чтобы заблестеть в лучах восходящего солнца. И поэтому мы должны понять, что есть человек, как мы можем помочь ему реализовать себя, какими путями возможно актуализировать его резервы. Мы должны узнать его как конкретного индивида и как феномен, увидеть, каковы его перспективы и потенцирующие силы его развития. Вот почему мы обращаемся к тому, что составляет основное отличие человека от всего, с чем нам приходится сталкиваться в природе, – к его, человеческой, психологии.
Именно там в кратчайшие сроки реализуются всевозможные стратегии, процесс апробации достаточно скор, поскольку нет более пластичного материала в окружающем нас мире, сопоставимого по уровню организации, нежели душевная сфера человека. Там и проглядываются ростки новой методологии. Что же с необходимостью должна обеспечить новая методология?
Очевидный крах закрыто-системного познания обращает нас к поиску путей создания по-настоящему открытых систем. Блистательные философы и, что особенно ценно, выдающиеся психотерапевты, непосредственно работающие с человеком, приходят к выводу о существовании неких «живых понятий». Эти понятия несодержательны, неконтекстуальны, но закономерны по сути, а это позволяет наблюдать, как одно и то же «живое понятие» определяет существование совершенно отличных друг от друга систем.
Но это уже второй шаг, а первый – это определенность в точке обзора, но эта методологическая четкость редко осознана и продиктована в большинстве случаев гордой убежденностью в своей жизненной позиции носителей этого мировоззрения.
Фредерик Пёрлз, обосновавший точку обзора своей теории в личности человека, так характеризует свое жизненное кредо: «Я ответственен только за себя. Я возмущаюсь вашими претензиями ко мне, поскольку я возмущаюсь любыми вторжениями в мой образ жизни».[2] Такая же точка обзора у Карла Роджерса, хотя в его теории все большее место отводится другому человеку – Другому – и отношениям с ним. Вот как Карл Роджерс пишет о себе: «Я нахожу, что добиваюсь большего успеха в отношениях с другими людьми, когда я могу воспринимать себя и быть самим собой, принимая себя таким, каков я есть».[3] У Якоба Морено точка обзора уже полностью перенесена в «других», в «социум», его точка обзора – это отношение, без которого человек невозможен: «Между мной и другим нет посредника. Я непосредственен в общении. Я не один только в общении, будь я Богом, дураком или глупцом. Я освящен, я исцелен, раскрепощен в общении».[4] Что это, как не убежденность в собственном мировоззрении первого, второго и третьего – воплощенная в теориях?
Они подобны пророкам, и им можно только верить, но научиться этим идеям, основанным на «живых понятиях», – невозможно. Если же эта вера оказывается осознанной нами, их системы словно бы с дискет виртуальной реальности воспроизводятся в нашем сознании, разворачиваясь в нем пронизывающими наше бытие голограммами, далее дело лишь за нашими личностными качествами. Но для осознания необходимо понимание, нужны и эти «дискеты», и способы считывания, то есть наши головы должны быть «отформатированы» соответствующим образом, в них должны быть соответствующие «дисководы». Именно этим целям в психологии и служит новая методология.
Часть первая. Эволюция мысли
Глава первая. Мировоззрение
Этапы развития человечества характеризуются в числе прочего определенной картиной мира: тем, как ее видит человек, и тем местом, которое он себе в ней отводит, – это мировоззрение конкретной эпохи, которое выстраивается в соответствии с господствующей парадигмой, то есть способом восприятия явлений и событий действительности. Парадигма пронизывает все многообразие форм общественного сознания: науку, культуру, религию и философию и прочее. Но мировоззрение эпохи определяет не только настоящее, оно проецирует себя и в прошлое, и в будущее человечества. Таким образом, оно «видит» историю и перспективы своего развития, что подчас делает оба этих заключения скорее необходимыми, нежели верными.
В определенные периоды человечество, чувствуя явное несоответствие своего мировоззрения наличной действительности, объявляет этот этап «духовным кризисом». Общественное сознание во время таких «кризисов» до предела поляризовано, вследствие чего ему смутными кажутся всякие перспективы, а неопределенность пугает и тормозит деятельность. Но далеко не всегда в таких случаях мы оказываемся перед действительным «кризисом развития». Подчас в «смутные времена» меняются только политическое устройство государства, идеологии, иногда даже научные и культурные парадигмы, но сам человек остается прежним, а значит, и его мировоззрение меняется лишь содержательно, а не сущностно. Вряд ли можно ожидать от таких эпох «эпохальных перемен», оценить же, каким был на самом деле этот «кризис», можно лишь ретроспективно.
