Благосостояние и психологическая деятельность вождя, как и его физиологическая деятельность (например, во многих племенах очень важной считается его способность к деторождению) является гарантией благополучия племени. А потому любое нарушение табу, а также болезнь или неправильное поведение вождя оказывается плохим предзнаменованием для целого племени. Он является индивидуальностью, центром жизни всего сообщества. В одних племенах, если король заболевает, его убивают (как правило, его приносят в жертву или заменяют другим королем). В других племенах король — это просто статус; его выбирают на год, на пять или десять лет, а потом приносят в жертву. Занимая свой пост, вожди племен знают, что по истечении положенного срока их убьют, причем иногда их смерть бывает очень жестокой: например, бывшего короля запирают в хижине, пока он не умрет с голоду, либо его приносят в жертву как-то иначе.
Очевидно, идея состоит в том, что вождь служит воплощением психологической сущности, которая называется Самостью, центром жизни или ядром коллективной психики. Иначе говоря, вождь или король символизирует Самость. Это относится и к королю Египта; кроме того, можно найти превосходный материал у Нидхама,[6] которые показали, что похожую роль играет император в Китае, только там эта роль является гораздо более одухотворенной. Судьбу империи определяет не столько его потенция или физическое состояние, сколько его следование пути Дао. Если император вышел из себя, или совершил какой-то неподобающий поступок, или утратил внутреннее равновесие, для китайцев это было свидетельством того, что во всей империи царит беспорядок. Когда на реке Янцзы происходили разливы, случались катастрофы или иные бедствия, император обязательно должен был провести своего рода внутренний поиск, чтобы узнать, в чем он был не прав, а затем должен был поститься и совершить покаяние, чтобы жизнь в империи снова стала благополучной.
В отношении китайцев к своему императору поражает именно то, что оно является полностью психологическим. Оно не зависит от физического состояния императора или от того, что он делает. У китайского императора не было физических обязанностей — он не должен был управлять страной, отдавать распоряжения и следить за их выполнением. Ему не нужно было много говорить и строго соблюдать все правила; наоборот, он говорил как можно меньше и в основном следил за сохранением своего внутреннего равновесия. В этом смысле он был больше королем, пастором или императором-пастором, так как его постоянная связь с Дао служила гарантией благополучия всей китайской империи. В данном случае совершенно ясно, что фигура китайского императора служит воплощением Самости.
Во всем мире можно найти этот мотив, то есть по истечении определенного срока король-император должен быть принесен в жертву или изгнан из страны. Несколько позже в Египте отношение к правителю стало более гуманным. Фараона, который был представителем бога-солнца, больше не приносили в жертву. Он должен был участвовать в празднествах Сета, которые проводились каждые пять лет. На таком празднестве его символически приносили в жертву, а потом оживляли. В соответствующей литургии звучали приблизительно такие слова: «Ты опять новый, ты прошел через обновление, теперь ты снова молодой король» и т. д. Следовательно, ритуал подлинной смерти короля трансформировался в ритуал его психологической смерти и возрождения. Суть ритуала заключалась в том, что правителя либо действительно следовало убить, либо лишить власти и статуса, либо ему следовало пройти через ритуал обновления. Такое отношение к королю можно обнаружить во всем мире: и в сохранившихся свидетельствах самых примитивных племен, и в столь сложной цивилизации, которая была в Египте.
По мнению Юнга, это говорит об «истощении» коллективных символов Самости. Религиозные верования, убеждения, истины постепенно устаревают. Все, о чем слишком много говорили и что в течение определенного времени помогало управлять человеческим обществом, со временем устаревает и перестает удовлетворять требованиям времени. Все эти элементы становятся механическими, слишком хорошо известными и полностью овладевают человеческим сознанием. Люди это чувствуют. Вместе с тем все эти элементы воздействуют на высшие ценности — в основном потому, что менее значимые факторы со временем меняются, однако их изменение происходит относительно незаметно.
Но если высшие ценности утрачивают свое значение, если они теряют свое потрясающее нуминозное качество, то такая потеря, несомненно, становится опасной. Например, по этой причине соблюдение табу выродилось в простое выполнение формальностей, которым не придается особого значения. Человек больше не следует мифу, существующему за каждым табу. «Ох, опять эта проклятая старая история, которую я уже двадцать раз слышал. Ну и что?» Такая установка тоже исходит из негативной черты человеческого сознания, свидетельствующей о его пресыщении. Сознание становится обладателем истины, а если человек овладевает истиной, а не истина управляет человеком, ситуация замыкается и превращается в порочный круг. Отчасти это происходит из-за ограниченности человеческого сознания, а отчасти — из-за неизбежности естественных изменений, происходящих с человечеством. Такова внутренняя причина необходимости обновления королевства и королевской власти.
Как правило, существуют и внешние причины. Жизнь людей и нормы племени или даже целой империи должны соответствовать изменениям; то есть должен изменяться взгляд общества на модернизацию и другие внешние воздействия. Например, сейчас на западное общество сильное влияние оказывает восточная духовность. С другой стороны, восток находится под влиянием западных индустриальных проектов,[7] и все эти изменения требуют новой адаптации.
Человек больше не может жить так, как прежде. Вся наша Вселенная изменилась, а значит, нам нужны новые истины. По-этому внешние причины также вносят свой вклад в старение королей и королевств, а вместе с ними — в те истины, которые они отстаивают: например, в религиозную истину, которая предопределяет в том числе и некоторые политические взгляды, юридические нормы, социальные обычаи и предрассудки. Каждая великая цивилизация представляет собой некое образование, объединенное общей духовностью, а символом этой общей духовности является король. Там, где это не получается, подобное образование распадается и, как следствие, во многих сказках появляется несколько разновидностей королевств.
В данной сказке есть два королевства: дочери-кошки и отца-алкоголика. В сказке братьев Гримм «Золотая птица».[8]
существуют даже четыре королевства: главный герой переходит из одного в другое, а в конце объединяет все четыре. Итак, прежде всего зададим вопрос: что представляют собой эти королевства? Так бывает, если в одном из них происходит что-то неладное. Например, в одном королевстве есть только принцессы, а в другом — только принцы (так бывает чаще всего), поэтому им нужно пережениться между собой, иначе оба эти королевства останутся неполными. В основном одно из королевств чем-то компенсирует другое. Но это обстоятельство очерчивает контуры ситуации, в которой цивилизация больше не является единой, а принцип управления, который Юнг называет «доминантой коллективного сознания», распадается на части.
Например, около двух тысяч лет тому назад в западной культуре доминантой коллективного сознания была фигура Христа. Большинство правителей, живших в этой культуре, принадлежали к христианской цивилизации. Им приходилось следить за тем, чтобы в их империи или королевстве соблюдались заветы христианства. Можно сказать, что они отстаивали соблюдение этих заветов. (К сожалению, в средневековой Европе постоянно шла борьба между папой и королями, то есть Sacerdotium (церковной власти) против Imperium (светской власти), которая так и не разрешила вопрос: какая власть выше и кто возводит королей на престол, — но это уже совсем другая проблема.)
Сегодня, когда для христианского королевства наступили не лучшие дни и оно испытывает потребность в жертвоприношении и обновлении, вы можете увидеть, что оно распадается на части и области, то есть в некоторых областях жизни больше не доминирует религиозная духовность. Такие сферы жизни воспринимаются людьми только формально. Например, наши законы по-прежнему основаны на христианской этике, но сегодня и они изменяются. Люди хотят заменить некоторые христианские заповеди принципами справедливости, которые отличаются от христианского толкования и основаны на более современных идеях справедливости, возникших в эпоху Просвещения. Образование почти полностью освободилось от «объятий» христианства. Например, в швейцарских государственных школах больше не изучают Закон Божий. Утренняя молитва и другие христианские ритуалы существуют только в частных школах. В государственных школах учатся дети, принадлежащие к разным религиозным конфессиям, следовательно, в них больше не доминирует христианская религия.
