Хорошо сделанный аборт или не сильно бьющий по организму выкидыш на ранних сроках вроде бы исчерпывает проблему. Какие там были причины его не рожать – вот все цели этого списка вроде бы достигнуты. Должны наступить забвение неприятного эпизода, а потом покой и гармония, как происходит с другими житейскими неурядицами, всякими болезнями и т. п. Но, как показывает анализ реальных историй окружающих людей, этот неприятный эпизод оказывается крайне стойким и «сюжетообразующим», то есть он ощутимо сильно влияет на то, что с этими людьми происходит дальше. И в ближайшее после аборта время. И спустя два, три, четыре года. И спустя много лет, когда начинаешь разбираться, что и почему происходит с детьми этих людей.
Вот это и есть то, что в танцевальной метафоре я назвал «остаются в круге». Эти дети-ангелы остаются в круге в том смысле, что продолжают значимо влиять на свою семью, на то, что происходит с их (как бы несостоявшимися) родителями и даже прочими родственниками, и потомками этих людей. Мы можем представить себе это так: когда зачинается тело, душа примыкает к дереву Рода, в котором зачато тело, и потом уже не уходит от этого Рода – ну, не вечность, а долго не уходит, может быть, свою жизнь и потом одно-два поколения. А сколько продолжалась эта жизнь – не очень важно. То есть, конечно, ее место и «время полураспада» зависит от времени жизни, и семидесятилетний значит для Рода гораздо больше, чем одномесячный (считая от зачатия), но все же этот «одномесячный» – совсем не пустое место.
Таков внешний сюжет «аборта». А вот какие могут быть последствия, из-за которых, собственно, мы и стали обращать внимание на такие интимные факты? (тут бы спросить, так, именно с чувством спросить: «а вы как думаете?» – и спокойно откинуться на спинку кресла; но тут у нас не терапия, а литература, тяжелый труд, так что придется самому и отвечать.)
Одно возможное последствие я уже описал: расставание несостоявшихся родителей. И это достаточно вероятный сюжет: мужчина и женщина, чей ребенок не выжил, расстаются. Запущенная сила будет расталкивать их в разные стороны тысячью способов, и совладать с ней тем, кто на самом деле хочет сохранить связь, будет очень непросто.
Биологический смысл этого очевиден. Основной смысл связи мужчины и женщины – рождение ребенка (те, кто с этим не соглашаются, должны были, по замыслу автора, абортироваться или выкинуться еще в начале книги). И если ребенок не рождается, им нечего делать вместе, надо идти искать других возможных партнеров. Этой логике можно противопоставить любовь, привязанность, общность интересов, привычки, материальную выгоду, справки из ЗАГСа и т.п., но эта логика очень часто способна безжалостно разрушить все эти баррикады и в триллионный раз показать свою первобытную силу.
(Я знаю, что есть миллионы женщин, которые делали аборты от своих мужей и прекрасно с ними живут. Я не говорю, что эта сила единственная. Я просто указываю на нее и делюсь наблюдениями, которых у меня предостаточно. Я указываю на то, что в религиозных, магических и психотерапевтических практиках к нерожденным детям относятся так же, как к рожденным – то есть они СЧИТАЮТСЯ. Это придумал не один человек, но множество тех, кто работали с проблемами человеческих семей и пытались уменьшить их болезненность (это прописано в иудаизме и в христианстве, например.))
Другим возможным последствием аборта может быть очень сильное чувство вины, которое, если человек не осознает, откуда оно и на что направлено, может «растечься» по всей его жизни и не очень адекватно привязываться к первым подходящим объектам: прежде всего, конечно, собственным родителям, супругу (е) или к детям. Ну, и вина «перед всем миром» для некоторых является не пустым звуком.
Третьим возможным вариантом продолжения этой истории является долгое бесплодие. Вот это предупреждение акушеров и гинекологов о риске (особенно первого) аборта – оно, как это обычно бывает, имеет не только физиологический, но и психологический смысл. (Можно сказать, что смысл-то один, просто у нас его изучают разные специалисты, и соответственно, получаются две модели в рамках отправных философий этих моделей) Физиологически там что- то с пиписькой происходит (боже, позор! Ты, выпускник кафедры физиологии МГУ! – стонет Трикстер) (Нет, всё наоборот! Это Трикстер, конечно, как всегда, ляпнул про пипиську, ему лишь бы это слово написать лишний раз, а я, выпускник кафедры физиологии МГУ, конечно, знаю, что там происходит с маткой, трубами и гормонами, но книга-то у меня психологическая, так что я об этом не буду). А психологически что-то может произойти с душой человека, с его взаимоотношениями с Родом, Богом, совестью, в общем, всякими трудноуловимыми, но крайне мощными инстанциями. (Может, потому и трудноуловимыми, что мощными.)
Потому что поскольку по «духовной» логике аборт является убийством, причем убийством не кого-то чужого, а «своего», постольку за это может последовать расплата. А древняя мифологическая единая расплата какая? Око за око, зуб за зуб. Чье же может быть это око? Ну, например, следующим ребенком (расплачиваться жизнью родителя – слишком «дорого» эволюционно и биологически). Вот это и может быть логикой долгого бесплодия – потому что следующий ребенок «расплатится» за предыдущего и тоже не родится.
Рассказ «Нерожденный» о Славике и Ладе вполне хорошо иллюстрирует такую возможность.
И еще дальше можно повести эту странную фантазию. Что даже родившийся потом в этой семье ребенок может испытывать влияние сил прежних абортов или выкидышей. В самом простом случае, быть солидарными с ними, то есть испытывать большую склонность «уйти» – из семьи и из жизни.
Здесь мне вспоминается одна сказка, придуманная на одном из моих семинаров года три назад:
«Девочка-подсолнух»
Жила-была девочка, которая очень не любила спать в темноте. А ее родители экономили электричество, и не разрешали ей спать при включенном свете. Как-то родители собрались и ушли в гости, положив девочку спать. Свет они выключили, но зато оставили у кровати на тумбочке кусок сладкой халвы.
Девочка заснула и увидела удивительный сон – как будто она растет в поле среди подсолнухов. И сама она такой же подсолнух, и поворачивается вслед за солнцем, и ей хорошо, тепло и счастливо. И вдруг по полю пошли комбайны, которые стали огромными железными зубами срезать головы подсолнухов и проглатывать. Девочке стало страшно, но она ничего не могла сделать. И вот уже комбайн подъехал к ней и занес над ней страшные зубы…
И тут она проснулась. Чтобы успокоиться, она взяла халву, оставленную папой, и стала ее грызть. Но тут она вдруг с ужасом поняла – хотя никогда раньше не задумывалась – что халва сделана из тех самых убитых подсолнухов, ее собратьев, которых она видела во сне.
Ей стало жутко, и она выбежала на кухню. Зажгла там свет и увидела бутылку с подсолнечным маслом. Тут ей совсем стало жутко
– она и про масло никогда раньше не задумывалась.
Тогда она схватила бутылку с маслом, вылила его на себя и подожгла.
В этой сказке очень заметно стремление к свету – и к электрическому наяву, и к солнечному во сне. Подсолнух – это по определению тот, кто тянется к солнцу. К электрическому свету не пускают родители, а к солнечному – те зубья комбайна. Комбайн, срезающий ростки собратьев… Это может быть довольно ярким образом гинекологического инструмента, производящего аборт, не правда ли? Тогда весь образный ряд оказывается на месте. И логика этого самоубийства под конец может быть логикой «я пойду с вами, мои родные». Героиня не хочет жить за счет убитых братиков- сестричек, которые тянулись к свету, да не дотянулись. Поэтому она не хочет есть халву. Она как будто хочет вырваться на свет вместе с ними
– и зажигает понятный в этом смысле костер – третий источник света в
этой сказке, который по такой логике оказывается единственным для нее доступным.
Я могу рассказать еще одну иллюстрацию. Однажды на моей другой группе женщина рассказала свой сон, который приснился ей накануне. В этом сне, тяжелом и тревожном, ее отец лежал на операционном столе, а хирургом был почему-то ребенок, и вот у нее на глазах этот неумелый хирург отца зарезал. Я спросил, сколько лет было этому ребенку во сне. Она сказала, что совсем маленький, года три. Я спросил, что она думает по поводу этого сна, и она начала мне рассказывать какие-то теории про кризис трехлетнего возраста (профессиональный психолог.), из которых ни я, ни она ничего не поняли. Тогда я попросил сделать спектакль, и там все увидел сам, а она поняла, когда я ее спросил, что же случилось, когда ей было три года. Ее мама сделала аборт и ушла от ее отца. Остальные мамины дети были уже от другого мужчины. Понятная ли это цепочка: аборт, то есть решение не рожать от этого мужчины, ее отца, и разрывание связи с ним, и ее тоска по нерожденному братику или сестре, которые были бы ей полностью родными. Ее отец был «зарезан» вместе с плодом этого аборта, его исключили из системы, то есть их обоих исключили из системы. А на спектакле она легла рядом с этим ребенком и отлично себя почувствовала. Рядом с зарезанным на операционном столе отцом и зарытым плодом аборта – она легла и почувствовала себя хорошо. Как дома. Со своими.
