Подобная мера, как правило, назначается не подумавши, от раздражения. И, конечно же, приносит больше вреда, чем пользы – любящим родителям, во всяком случае. Мы не имеем в виду ситуацию, когда «разделение питания» преследует именно «экономические» цели: сократить расходы на еду за счет перевода отпрыска «на голодный паек». При таких взаимоотношениях существует лишь один выход – разойтись, как в море корабли. Фактически «психологическая пуповина» давно прервана: главный признак этого разрыва налицо – абсолютно спокойное отношение родителей к проблемам ребенка, и в первую очередь — к его образу жизни, к его здоровью, к его физическому состоянию. Что ж, хорошо это или плохо – в каждом конкретном случае надо решать отдельно. Но оставаться вместе этим уже совершенно посторонним людям, в принципе, незачем.
В диаметрально противоположной ситуации родителей беспокоит каждый звук из комнаты ребенка, каждое позднее возвращение отпрыска, каждая кислая мина, которую он демонстрирует семье, выходя из своей комнаты. Они, согласно их уверениям, всегда и во всем готовы помочь своему отпрыску – и заодно проконтролировать его. Всегда и во всем. А все оттого, что не в силах смириться с «быстротекущим временем», уводящим «деточку» во взрослую жизнь. Откуда вообще берется эта жестокая зависимость родителя от его потомка? Психологи считают, что каждому «любимому ребенку» выпадает примерно полтора года – с 6 месяцев до 2 лет – состояния, «самого благополучного в жизни в смысле психического и физического здоровья и развития, годы самого лучшего эмоционального состояния, настроения». В психологии они получили название «период первичного всемогущества» или «первичного слияния». В это время мать настолько хорошо понимает и чувствует потребности своего младенца, что он воспринимает ее тело как продолжение своего собственного. Вероятно, подсознательное воспоминание об этом «неодиноком» состоянии души и тела заставляет многих родителей привязывать себя к детям «гордиевым узлом»: пусть они станут продолжением души и тела тех, кто давно миновал период первичного всемогущества и ощутил всю полноту оставленности, отчужденности и беспомощности.
Дети входят в жизнь родителей и как спасение от одиночества, и как средство покинуть «остров, со всех сторон окруженный смертью» — так эквадорский писатель Хуан Монтальво называл старость.
Вот почему страх одиночества и старости, накрепко связанный с социальной и эмоциональной сферами, заставляет старших вести себя бестолково и безоглядно. Родителям, чьи дети уже не годятся в качестве «спасательных средств», конечно, тяжело приходится, но и ребенку ненамного легче. Его «функции» меняются, а его все пытаются «приспособить» для старых целей. Естественно, ребенок сопротивляется – и тоже горячо и бестолково. Притом все «участники переигровки» причиняют друг другу такую боль своими претензиями, что просто обязаны действовать по обстоятельствам, действовать разумно и осторожно. Хотя проблема заключается именно в невозможности «структурировать поведение» разумом, поскольку эмоции мешают даже осознать происходящее. Родитель входит в психологическое состояние «Ребенка» и начинаются сложности, уже описанные ранее: два (или три, или четыре) «Ребенка» пылко и злобно доказывают друг другу, что они — рациональные и хладнокровные, так что вполне годятся на роль «Родителей». Сами понимаете: ничего хорошего из этого не выйдет.
Обычно конфликт начинается с предложения «пожить на свои деньги». В наше время деньги служат эквивалентом успеха, взрослый человек способен достичь успеха, следовательно, может и должен себя содержать. Выглядит логично. Хотя устранение некоторых деталей превращает продуманное – вроде бы – решение в вульгарную… коммуналку. Люди шпионят друг за другом, старшие требуют «отчета и пиетета» от младших, молодежь добивается, чтобы ее оставили в покое – и все это на фоне бесконечного дележа территории и передела собственности.
В качестве «первого рубежа» выступает холодильник. Независимый и равнодушный отпрыск ест, закрывшись в собственной комнате, какую–то дрянь с консервантами, а мама в тоске варит суп и скучает по тому времени, когда ребенок, придя из офиса или из института, сидел на кухне и лопал домашнюю стряпню, а она, мать семейства, могла говорить что угодно без всякой опасности спора или ссоры. Когда рот занят, возражать трудно, а после в сон клонит. И вот — это прекрасное единение в прошлом. Отчуждение растет, контакт слабеет. Попутно возникают неприятные мысли о болезнях кишечно–желудочного тракта и о других последствиях питания всухомятку… Ну, и кто кого наказал? Даже если выросший ребенок зарабатывает очень мало – фактически не зарабатывает, а подрабатывает — на еду ему точно хватит. Вот на съемную квартиру или на бытовую технику – вряд ли. А на то, чтобы изводить родных хрустом чипсов за закрытой дверью – легко!
Между тем родители, что бы этот «едок картофеля» себе ни думал, не собираются сдавать наблюдательных позиций. Они слишком долго числят ребенка в качестве своей собственности, чтобы вот так отпустить его на волю. Поэтому позднее возвращение с «корпоративной вечеринки» подшофе или лица противоположного пола, звонящие по телефону после полуночи, вызывают лавину вопросов. Ребенок отбивается, объясняя, что он уже взрослый, а родители пересказывают содержание последнего выпуска «Чрезвычайного происшествия» или «Дежурной части» как доказательство того, что в подобных условиях никто из живущих не может считаться взрослым, а должен слушаться маму и папу и не выходить из дому без их сопровождения, пока жив. Конечно, мы несколько преувеличиваем, но основным аргументом «неотпущения» ребенка на волю служат трудности и опасности самостоятельной жизни. Напугать бы его насмерть, да оставить бы при себе на веки вечные…
Да, родителям тоже свойственен эгоцентризм «убийственного» характера. И все, чтобы спастись от одиночества. Хотя настоящее одиночество наступает в окружении людей, которые тебя не понимают. Так что лучше уж продавить в себе «родительскую жадность» и поискать другого избавления от «возрастных страхов». Есть еще идеи по поводу стратегии расставания с подросшим чадом? Думаем, есть. Как позитивные, так и негативные. Мы так подробно описываем негативные именно потому, что они и есть самые излюбленные. Иной раз кажется: главная цель родителей та же, что и у приставов царской России — тащить и не пущать! Хотя это не цель, а метод. Цели могут быть самые разные – и в основе большинства лежит страх. Страх, что тебя «не хватит» на полноценную жизнь, что в твоем существовании появится «дыра», которую не заполнить ни работой, ни шоппингом, ни сериалами, ни семейными обедами. Вот с этой напастью и надо «договариваться». А детям дать возможность вырасти и стать, как дядя Федор из мультфильма, «самим по себе, своим собственным»[93].
Демонстрация конфликта, то она, как правило, оборачивается партизанской войной, у которой просто не может быть мирного исхода.
Даже после заключения мира «партизаны» скрытно совершают диверсии. И презирают победителей за беспомощность и обреченность. Какая–то домашняя Чечня получается. Разве приемлемы эти взаимоотношения между родными людьми? Разве этого добивались мама с папой, красиво расставляя на верхней полочке холодильника борщик с косточкой, салатик «Цезарь», лазанью и компот? Разве этот образ войны должен остаться в воспоминаниях младшего поколения в качестве последних дней в отчем доме? Разве… В общем, нет, нет и еще раз нет. Не провоцируйте своего ребенка на ослиное упрямство. Поверьте, в его молодом организме этих ресурсов побольше, чем в вашем. Итак, семейные аннексии и контрибуции отменяются.
Вдобавок родителям стоит запомнить «принцип осенней дороги»: если снять хотя бы один источник «торможения», напряженность понижается, а шансы на успех повышаются. Уважаемые родители, постарайтесь сделать так, чтобы не оказаться в списке негативных факторов. Вы же не хотите, чтобы ваше чадо «увязло» в семейных дрязгах?
Если ваше чадо выросло, стоит задуматься: насколько вы вообще готовы жить для себя, своими интересами? Какова природа вашего альтруизма: сможете ли вы стать для своего ребенка опорой во взрослой жизни, но уже совершенно на других условиях, или вы просто не в состоянии сделать шаг от биологической программы? Получается, вы больше ничего дать не можете, поэтому всячески повышаете цену своего обслуживания: «Если бы не моя забота, которая тебе так сейчас претит, ты бы помер в младенчестве!» Упирая на «героизм и долг», имеющие место быть в вашем поведении, вы не оставляете там места для жизни. Следует понять: вы намеренно так ограничиваете собственное существование или это всего–навсего манипуляция по отношению к «бывшему младенцу», ныне весьма великовозрастному? Второй вариант ответа требует немедленных перемен в самоощущении и в стратегии общения. С вашей стороны, естественно. Потому что если взрослеющее чадо так терроризировать, оно может и не пойти на открытый конфликт, а уйдет в партизаны. То есть все равно отдалится, но при этом будет садистически «грузить» вас своими требованиями и капризами: «Хотите запросов, их есть у меня!»
