Сколько же так называемых учителей пошли до конца и дали максимальное напряжение? Пока вы размышляете, послушайте голос учителя, сжимающего рубильник.
150 вольт. "Вы хотите, чтобы я продолжал?" (КОМАНДА-ПОДТВЕРЖДЕНИЕ.)
165 вольт. "Этому парню там не по себе. Напряжение очень сильное. Вдруг у него сердце не выдержит? Мне продолжать? (КОМАНДА-ПОДТВЕРЖДЕНИЕ.)
180 вольт. "Он уже не может терпеть. Я ж его так убить могу. Слышите, как он кричит? А если что случится? Я хочу сказать, что не могу взять на себя такую ответственность". (ЭКСПЕРИМЕНТАТОР ПОДТВЕРЖДАЕТ, ЧТО БЕРЕТ НА СЕБЯ ВСЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ.) "Ну, ладно."
155 вольт. 210. 225. 240 и так далее.
Испытуемый (учитель) неизменно повинуется экспериментатору. Какой процент из почти тысячи испытуемых довели дело до конца? Ответьте, прежде чем читать дальше. 40 психиатров, предварительно изучавших этот проект, предсказали, что это число будет около десятой доли процента. На самом же деле 62 % полностью подчинялись требованиям экспериментатора. А вы как думали?
Милгрэм заключает: "С ужасающим постоянством добропорядочные люди подчинялись требованиям начальства и совершали жестокие поступки. Люди, которые в повседневной жизни отвечали за свое поведение, оказались развращены требованиями авторитета и некритически принимали его оценку ситуации. Полученные результаты приводят в ужас. Они означают, что человеческая природа, а точнее тип характера, порожденный американской демократией, не позволяет надеяться, что граждане воздержатся от жестокости и зверства, если ими руководит бесчеловечная власть, [курсив мой. — Т.Х.]'
Этот эксперимент действительно вселяет страх, если расценивать его результаты как относящиеся к чему-то неизменному в человеческой натуре. Однако с помощью транзактного анализа мы можем рассмотреть этот эксперимент с другой стороны. Мы можем сказать, что 62 % испытуемых не имели свободного Взрослого, способного критически оценить авторитет Родителя в экспериментаторе. Ведь имело место непререкаемое допущение: на благо науки допустимы любые эксперименты. Наверное, то же самое допущение позволило "солидным" ученым ставить бесчеловечные эксперименты в нацистских концлагерях.
Еще детьми мы учимся уважать авторитеты. Авторитетными выступают полицейский, почтальон, водитель автобуса, учитель, директор школы, а также более удаленные от нас персоны — губернатор, конгрессмен, президент. Реакция многих людей на появление носителей власти возникает автоматически. Например, если вы едете на большой скорости и вдруг замечаете патрульную машину, то вы не принимаете сознательного решения, что лучше бы притормозить; нога автоматически отпускает акселератор. Старая запись "Будь осторожен" воспроизводится в полном объеме, и Дитя автоматически реагирует, как оно привыкло это делать всегда. По зрелому размышлению Взрослый готов признать, что правила дорожного движения необходимы. Однако в этой ситуации автоматическая реакция служит хорошую службу.
Но не каждая автоматическая реакция на авторитет хороша. Послушание может быть рискованным, если Взрослому не удается осмыслить новую информацию о меняющемся мире. Поэтому, несмотря на естественное беспокойство, мы с надеждой воспринимаем атмосферу разногласий в нашей стране. Демонстрации и протесты молодых свидетельствуют об их здоровом стремлении не подчиняться слепо тем законам, которые они считают несправедливыми и нецелесообразными. Закон не есть истина в последней инстанции. Бывают хорошие законы и плохие. И как мы сегодня видим, плохие законы пересматриваются в результате протеста общественности. Если мы не будем придавать должного значения ненасильственному протесту, нас могут ожидать вспышки бесчинств со стороны разбушевавшегося Дитя. Если мы не будем реагировать разумно, в наших реакциях станет преобладать страх. Мы не должны сбрасывать со счетов и условия демократического процесса, который неосуществим вне рамок законности. Как сказал Черчилль, "Демократия — это худшая форма правления, которую человек может представить, но лишь до тех пор, пока он не попытается представить нечто лучшее". Но демократия может существовать, только когда избиратели разумны, а разумные избиратели — это Взрослые. Правление Родителя силами Родителя и во имя Родителя должно исчезнуть с лица Земли.
Чем отличается нынешняя молодежь?
Многие родители глубоко озабочены независимым поведением современной молодежи. Мысль об отказе от родительской власти не находит одобрения. Некоторые считают, что власть родителей должна быть усилена. Многие родители отказываются верить, что нечто конструктивное и полезное может родиться в голове длинноволосого студента, курящего марихуану и носящего значки с лозунгами протеста. Хотя те же самые родители бывают не в состоянии обосновать целесообразность своей короткой прически, смысл вступления в общественные организации, ритуалы своего времяпровождения. По поводу движения за свободу слова в Университете Беркли один разгневанный отец заметил: "Эти испорченные юнцы разрушают все, что мы с таким трудом создавали". Это утверждение содержит в себе долю истины: молодые люди могут быть разрушителями, некоторые из них именно таковы. Они еще не платили налогов и не приложили никаких усилий к созданию тех институтов, на которые нападают. С другой стороны, они еще слишком молоды, чтобы голосовать, однако от них требуется платить нечто большее, чем налоги. От них требуется отдавать жизнь в войнах, которые многие из них не одобряют.
Подход к современному студенту с позиций Р-В-Д позволяет по-новому понять его характер, что, по моему убеждению, помогает устранить предмет классического противостояния (конфликт отцов и детей), проходящего под непродуктивным лозунгом "Разве это не ужасно?"
В 1965 году одно из крупнейших в мире учебных заведений — Калифорнийский Университет в Беркли — был потрясен серией шумных выступлений, транслировавшихся по всему миру. При этом со всей очевидностью выступило бунтующее Дитя многих студентов, проявившееся в лозунгах вроде: "Не доверяй никому старше тридцати". Родитель тоже подавал голос, например, устами председателя Совета попечителей, позволившего себе даже непечатное выражение. Явным было и выступление Взрослого, принадлежавшего президенту Университета Кларку Керру, который был уволен в январе 1967 года. (Решения, принятые Взрослым, не гарантируют одобрения, безопасности и популярности, особенно со стороны тех, кто слишком напуган реальностью, чтобы взглянуть на нее трезво.)
Что же на самом деле происходило в Беркли? Почему в учебном заведении, известном как наиболее либеральное в стране, студенты требовали неограниченной свободы и выражали шумный протест против университетских властей? В журнале "Форчун" в своем подробном анализе беспорядков в Беркли Макс Уэйз пишет:
Ни одно учебное заведение не заслуживало в меньшей степени обвинений в тирании, чем Калифорнийский университет. Студенты имели право — и многие в Беркли им пользовались — жить за пределами университетского городка, так что университет никак не вмешивался в их образ жизни. Выбор предметов для изучения чрезвычайно многообразен и лишь незначительно регламентирован программой. Действительно, требования большей свободы выдвигались по отношению к тому, что в иных университетах расценивалось бы как чрезмерная свобода.
Далее он замечает, что "оказавшееся недостаточным влияние официальной власти, которая функционировала посредством обезличенных правил, привело к тому, что университет и общество в целом стали восприниматься студентами как носители тиранических порядков".
Соображение о том, какому влиянию были ранее подвержены студенты, представляется очень важным. Давайте обратимся к первым пяти годам жизни тех студентов, многие из которых, даже не принимая активного участия в бунте, симпатизировали ему. Их возраст был от 18 до 22 лет. Многие из бунтовщиков родились в 1943–1946 годах, и наиболее важные годы их жизни пришлись на военное и послевоенное время. Для этих лет были характерны неустойчивость семейной жизни, частые переезды, отсутствие отцов (если они вообще были живы), постоянная тревога матерей, а также общая социальная атмосфера, омрачавшая жизнь семьи. Многие молодые отцы, вернувшись с войны, воспользовались своими привилегиями и поступили в колледжи и университеты. Они трезво смотрели на мир, который так много требовал от них. Их ордена, израненные тела и души порождали излияния ненависти к войне и разрушению. Они не капитулировали перед отжившими порядками и устаревшими представлениями о том, каким должен быть мир. Их маленьким детям, сегодняшним студентам, жизнь не казалась домашним раем. Уже в детские годы они видели фотографии, изображавшие ужасы концлагерей, и это порождало у них серьезные сомнения в человеческой добродетели. Эта информация фиксировалась в Родителе.
