Это пример замещающего ребенка, который занял место умершего, не оплаканного во время траура. В семье был запрет даже говорить об умершем ребенке. Ван Гог чувствовал себя «узурпатором», занявшим место и имя, принадлежавшие другому.
Другой, не менее известный художник Сальвадор Дали — также пример замещающего ребенка, но в семье горе было прожито и ритуалы прощания соблюдены.
С детства он хорошо знал, что другой Сальвадор V Дали, «настоящий», был его старшим братом, «умершим малышом», на могилу которого мама ходила плакать два раза в неделю. Тогда он решил с помощью одной проделки отделиться от первого, умершего и похороненного Сальвадора Дали — такого послушного ангелочка. Сальвадор Дали — «замещающий ребенок», решивший не сдаваться, 64 раза переписал знаменитую картину Милле «Вечерний звон», где крестьянин с женой, взявшись за руки, молятся на пшеничном поле над корзиной с картофелем. Дали переделал ее на свой лад. Он тонко чувствовал иной, скрытый смысл картины. Когда картину Милле просветили рентгеном, то обнаружили под корзиной с картофелем… гробик маленького ребенка. Милле в своих мемуарах писал, что он хотел выставить эту картину с ребенком, но первоначальный сюжет был столь трагичен, что он изменил картину с целью ее продажи. Он закрыл гробик корзиной. Услышав эту историю, Дали сказал: «Я всегда чувствовал смерть в этой картине». Сам Дали чувствовал и прекрасно описал механизм выживания в качестве «замещающего ребенка».
«Я прожил смерть прежде, чем прожил жизнь… Мой брат умер за три месяца до моего рождения. Моя мать была потрясена этим до глубины души… И в чреве матери я уже ощущал тоску моих родителей. Мой плод омывала адская плацента. Я глубоко переживал это навязанное присутствие, как будто меня обделили любовью. Этот умерший брат, чей призрак встретил меня, носил имя Сальвадор — как мой отец и я, и это не случайно… Я научился жить, заполняя вакуум любви, которая мне в действительности не предназначалась». (С. Дали, 1973. С. 12–13). И так, С. Дали будучи ребенком принял сценарное решение освободиться от образа умершего брата, он совершил детские, магические действия, которые «расколдовали» его и освободили. Трагизм В. Ван Гога заключался в том, что его Ребенок принял роль замещающего ребенка и тем самым отказался от собственной жизни. Возможно, именно живопись позволяла обоим художникам жить и выражать себя, тогда как в реальной жизни существовал мощный запрет «Не будь самим собой».
Ребенок, рождающийся после смерти близких родственников, не обязательно становится замещающим ребенком. Иногда наоборот, это знак, что жизнь возвращается, и семья переживает радость с рождением ребенка-восстановителя. И здесь уместно привести пример с маленьким Зигмундом Фрейдом, который воспитывался как единственный обожаемый сын. Он родился через 3 месяца после смерти своего деда Шломо Фрейда (1856 г.). Но даже печаль, вызванная смертью его маленького брата Юлия, родившегося позже (1857–1858 гг.) и двадцатилетнего дяди — тоже Юлия, брата матери (в том же 1858 г.), не изменила его места любимца.
3. Фрейд был старшим мальчиком в семье, в третьем браке своего отца. В год рождения Зигмунда его старшие братья покидают Австрию и уезжают в Англию. Фрейд оказывается единственным биологическим сыном своей матери и единственным близким сыном своего отца. Затем рождаются 5 дочерей и последний, младший сын, который был на 10 лет младше. Таким образом, он старший и единственный мальчик в семье. Сам Фрейд подтверждает, что он был замещающим ребенком. Он замещал матери умершего брата и рос за себя и за него, он замещал отцу сыновей, которые, уехав, нечасто общались с отцом. И он был носителем амбициозных семейных ожиданий, которые он реализовал, став знаменитым. Такое замещение — ключ к судьбе (А. Я. Варга, 2001)!
Основные Родительские послания, предписания и атрибуции дают родители. Уместно вспомнить эффект «горячей картофелины», когда родители перебрасывают новорожденным детям свои родовые предписания и страхи, принимают волшебное детское решение: «перебросив проклятье тебе, я освобождаюсь сам». Мемуары японского романиста Кенжи Нагаками хорошо иллюстрируют это явление. «Когда умер брат, я испытал сильное чувство облегчения… Но его смерть меня преследовала, она без конца возвращалась в моих романах, одновременно с моим чувством вины за ту радость, которую я испытал тогда. Я долго думал, что умру в 24 года — в этом возрасте покончил с собой мой брат. Эта дата приближалась, но у меня родился сын. И он занял место моего покойного брата. Тогда я понял, что не умру». Отец перебросил «картофелину» сыну. Испуганное, фрустрированное эго-состояние Ребенка отца посылает сценарное предписание сыну, освобождая себя от страха и вины. Хочется верить, что сын в дальнейшем принял решение не следовать родительскому «подарку».
Мать, так же как и отец, — один из главных источников передачи сценарных посланий. Однако окончательное сценарное решение — верить или не верить этому — принимает сам ребенок.
Сказки и детские игры в формировании сценариев
В формировании сценариев большое значение имеют сказки и детские игры.
Сказки заставляют ребенка верить: чтобы стать счастливым, нужно изрядно пострадать, претерпеть лишения и, может быть, даже совершить подвиги.
Когда ребенок еще беспомощен, сказки дают ощущение волшебной власти над миром. А магические, сказочные решения позволяют не потерять надежду в безнадежных, казалось бы, ситуациях.
Сказочный мир, в отличие от реального может быть совершенным. И очень важно, что сегодня наши народные и авторские сказки дополняются сказками других народов.
В наших сказках много доброты, искренности. В них побеждают самые честные и порядочные люди. Отрицательные образы не отличаются особой жестокостью и кровожадностью.
Правда, в наших сказках никто, включая главных героев, не утруждает себя систематическим, каждодневным трудом, не достигает успеха в жизни путем накопления благ от каждодневного труда. В наших сказках много бедных, и они не очень-то настроены избавляться от своей бедности. Люди богатые, накапливающие материальные блага, являются отрицательными героями. В наших сказках мало фигурируют деньги. Их роль весьма ограничена. В этом смысле «самый богатый в мире селезень Скрудж Мак-Дак» студии Диснея хорошо дополняет наш фольклор.
Психологом И. Морозовской проведен анализ современных историй и сказок, рассчитанных на детей до восьми лет. Оказалось, что в североамериканской культуре семь из десяти персонажей являются удачниками. В русской же — один или два из десяти. Примером полного удачника может служить разве кот Матроскин из книги «Трое из Простоквашино».
Теперь перейдем к анализу одной известной западноевропейской сказки.
Эта сказка известна детям почти во всем мире и уже несколько сот лет говорит их воображению что-то очень важное.
В прочтении сказок важен Марсианский взгляд. Приводим пример из книги Э. Берна «Что мы говорим, сказав „Здравствуйте“?» (1971 г.) о марсианском прочтении этой сказки.
«Жила-была прелестная маленькая девочка, звали ее Красная Шапочка, и однажды мама послала ее в лес отнести бабушке пирожок. По дороге она встретила соблазнителя-Волка, которому она показалась лакомым кусочком. И он посоветовал ей вместо того, чтобы идти с серьезным видом — резвиться, петь и рвать цветочки. Сам он тем временем отправился к домику бабушки и съел старую леди. Когда подошла Красная Шапочка, он заявил, что он и есть ее бабушка, и предложил лечь с ним рядом. Так она и сделала. И сразу же обнаружила в его внешности много странностей, которые заставили ее усомниться, действительно ли это старая леди. Сначала он попытался успокоить ее, а потом съел (точнее, проглотил, не разжевывая). Пришел охотник и освободил ее, вспоров волку брюхо, а заодно выпустил и бабушку. После этого Красная Шапочка радостно помогла охотнику набить волчье брюхо камнями. В некоторых вариантах Красная Шапочка зовет на помощь, и охотник убивает волка ударом топора, в последнюю минуту спасая ее от злодея, собиравшегося ее съесть».
Здесь имеется традиционная сцена соблазнения невинной девочки, которая любит собирать цветочки, ловким зверем, обманувшим ее. Зверь любит кушать деток, но кончает тем, что его брюхо набивают камнями. Красная Шапочка отправляется с поручением, попадает в беду, встретив на пути Волка, и обретает друга-спасителя.
У марсианина эта история вызывает несколько любопытных вопросов. Он все принимает на веру, включая говорящего волка, хотя он ни разу такого не встречал. Марсианину важно докопаться до сути и понять, как же устроены эти люди, что с ними происходят такие странные вещи?
Итак, вот его мысли по этому поводу:
