Братец Вайнер. А, так ты косметолог?
Братец Гримм. Вроде того. Если говорить про нашу психику, то самые радикальные перемены, к которым может привести моя работа, все равно лежат внутри границ и возможностей нормальной человеческой души. Я не верю, что можно что-то сильно поменять. Но капельку улучшить, мне кажется, можно. Понятно?
Строгая учительница. Почему ж нет? Понятно. Но…
Братец Гримм. Сейчас. Конкретнее про мам: на одной стадии мы разделяем целое на приятное и неприятное, потом этого неприятного неадекватно боимся, не знаем, что с ним делать, и считаем, что мир вообще зол и плох, если он такие ужасы породил ни за что ни про что. На другой стадии — и она обязательно наступает — мы понимаем, что и хорошая, и плохая мама — это одна и та же мама, мы признаем в родной маме мачеху, мы познаем двойственность любви. Даже если мы изо всех сил прячем голову в песок, это все равно происходит, если мы хотим жить, любить и общаться. И это само по себе очень много; возможно, это самая существенная часть мудрости. Но такое понимание в определенном плане лишает нас тех сильных эмоций, к которым мы привыкли, и кроме того, сильно уменьшает прежнюю мотивацию что-то делать, основанную на избегании того, что плохо, и стремлении к тому, что хорошо. И мы обычно не даем этим понятиям «хорошо»-«плохо» особенно долго залеживаться без дела. Мы проецируем их дальше, находим новое «хорошо», а это опять дает и кучу эмоций, и энергию для борьбы, и новые страхи и иллюзии. И опять мы медленно продираемся к новой целостности. И так много раз за жизнь, хотя все же, наверное, на разных уровнях. Но цикл повторяется: туда-сюда. Если, конечно, не выбиться в святые.
Молчание.
Можно совсем красиво сказать, что мы движемся от одной половинки к двум половинкам, а от двух половинок — к одному целому.
Строгая учительница. Только когда до него доберешься…
Братец Вайнер. Давайте после обеда.
Строгая учительница. Ой, что же я! Суп…
Много лет тому назад у подножия высоких гор, в цветущей долине стоял прекрасный город. А владел этим городом Дракон, который ненавидел голубой цвет. Всем людям в городе он запретил носить голубую одежду и есть из голубой посуды. Он отобрал у них все голубые флажки и игрушки. За самое маленькое голубое пятнышко каждому жителю грозило изгнание. Даже голуби — самые обыкновенные серые голуби — были выгнаны из города только за название.
Однажды ночью Дракону приснилось, что весь город стал голубым. Даже трава и деревья были почему-то голубыми. Даже его дворец, и звезда на нем, и все стены и потолки — были голубыми-голубыми.
Дракон вскочил, испуганный. Когда он понял, что это был всего только его сон, он пришел в бешенство. Он вылетел из дворца на рассвете. Облетев город три раза, он увидел в парке голубую скамейку. Он проглотил ее вместе с аллеей и ринулся в лес. В темном, росистом лесу расцвели голубые цветы. Он затоптал их. Его ярость все время росла. Он полетел в горы и стал лазить по кручам и пещерам. В одной из пещер Дракон увидел голубые камни. В бешенстве он принялся колотить хвостом по скале, так что голубые камни п олетели во все стороны, и вскоре скала рухнула прямо на Дракона. Полузадушенный, Дракон выбрался из-под развалин. В тот день он не мог говорить, только рычал.
Прошел день, настала ночь. А на следующее утро во дворец к Дракону прибежал гонец и закричал: «Господин Дракон! В город прилетели голубые бабочки!» И, бешено вращая глазами и рыча, Дракон вылетел из дворца. Город был полон голубых бабочек. Он принялся глотать их. Но их было очень много, они были везде. И вместе с ними яростный Дракон стал глотать дома и деревья, и людей, и булыжники из мостовой. Он глотал все, и к полудню он все проглотил. Даже собственный дворец. Даже гору и лес. И миллионы маленьких баб очек.
Пусто стало кругом.
С крыльев голубых бабочек сыпалась пыльца. Целая туча голубой пыльцы бродила в животе у Дракона. Она проникла ему в нос. Нос защекотало. Дракон сцепил зубы, но нос щекотало так сильно, что Дракон не выдержал и чихнул, и тогда еще больше пыльцы набилось ему в нос, и он чихнул ужасно сильно, и еще, и еще… И с каждым чихом из его рта вылетали проглоченные им люди, и дома, и деревья, и булыжники, и все они были голубые из-за налипшей на них голубой пыльцы. И все вставали на свои места. А Дракон чихал и умен ьшался. Когда он вычихал последнего человека и последнюю бабочку, он превратился в стрекозу. Еще и сейчас в Голубом городе, где все и все голубое, летают маленькие черные стрекозы — потомки Дракона.
И все это время над городом и над всей землей висело голубое небо. Бедный Дракон! Он так и не узнал об этом.
* * *
Автор. Ух, в тяжелую тему мы вляпались. Это ведь — опять сказка про воспитание.
Розовая девушка. А-а-а… (зевает).
Строгая учительница. Так-так, интересно… (Засыпает).
Критик. Я скоро вернусь. (Выходит).
Автор (шепотом). Итак, это опять сказка про воспитание. Имя одному из столпов его — запрет. Воспевать я хотел не запрет вообще, а запрет на эмоцию. Вы знаете, что это такое?
Все спят, кроме Маленькой девочки.
Маленькая девочка. Я не знаю.
Автор. Это когда тебе запрещается не просто делать что-то, а думать об этом. Когда тебе запрещается чувствовать что-то, что ты чувствуешь. Ну, например, тебе говорят: «Нельзя быть злой».
Строгая учительница (во сне). Это не моя внучка. Это какая-то чужая злая девчонка.
Розовая девушка (во сне). У нас в семье все любят работать.
Настоящий мужик (во сне). Мужчины не плачут.
Автор. Да, мои милые. А еще запрещается беспричинное веселье, сексуальные чувства к родным и к чужим, ложь, самостоятельность, любовь к грязи, протест, грусть…
Маленькая девочка. Это все у одного ребенка?
Автор. Нет, малыш, в каждой семье — свое.
Маленькая девочка. И дети этого не делают?
Автор. Вначале нет. Помнишь, как в городе, когда дракон запретил все голубое, они вначале все сдали голубые вещи, сожгли голубую одежду, перестали делать голубую краску — вообще, все послушались. Они взаправду старались слушаться.
Маленький мальчик. Почему?
Автор. Я не знаю. Люди вообще любят слушаться. Но и в этом они несовершенны. Вот попробуй, например, одну минуту не думать о белой обезьяне.
Маленький мальчик (через полминуты стукает себя по лбу). Мне думалка мешает!
Автор. Вот эта думалка и начинает прятать в кармане дулю. И то, что запрещено, начинает повсюду расцветать. То цветочек, то скамеечка — и все внутри, тайком, шорохом, шепотом. Тут появляется и второе дно, и тайнички, и тайничочки.
Маленький мальчик. Обманывать нехорошо.
Автор. Но нужно. Ведь это игра, очень важная игра, понимаешь? Когда в нее втягивается много людей, она становится ужасно интересной. Она может заменить футбол и пускание змеев, и лес, и рыбалку, и учебу в школе. В конце концов запрещенное перерастает все остальное, и вокруг остаются только запреты и обходные лазейки.
А потом — что значит «нехорошо»? Знаешь сказку про то, как орел переносил мальчика через горы, а кормить его приходилось кусочками мяса с собственных ног? Ведь дракон требует того же. Он откусывает от нас куски, говоря: это ты, а это — не ты. У правой руки имечко хорошее, а у левой — нехорошее. Скушал левую руку.
Маленький мальчик. А кто его может победить?
Автор. Против него восстает все вообще, сама природа. Просто однажды днем, а скорее ночью, запрещенное прорывает все шлюзы. Бедный дракон! Он делает вид, что борется до последнего. Ведь его самого запрещенное заполняет изнутри. И вот подсознательное…
Маленький мальчик. Что такое подсознательное?
Автор. Это то, что мы вроде бы не можем контролировать в своем собственном теле, уме или сердце. Ну, скажем, чихание. Так вот, подсознательное побеждает сознательное…
Автор. Это то, что мы вроде бы не можем контролировать в своем собственном теле, уме или сердце. Ну, скажем, чихание. Так вот, подсознательное побеждает сознательное…
Маленький мальчик. А сознательное — это…?
Автор.… То, что мы захотели — и сделали. Как стискивание зубов. И вот дракон чихнул — ап, война проиграна, кошмар, крушение, а ведь все было так хорошо придумано!..
Маленький мальчик. А потом?
Автор. А потом дракон, превратившийся в старую бабушку стрекозу, спокойно живет среди голубого мира. Он ведь и раньше жил в нем, его же больше ничего не интересовало. Он так часто себе его представлял, что сам как бы и придумал. Но он и теперь может видеть только черное или еще что-нибудь… Драконы — они такие выдумщики… (зевает, засыпает).
